Были и другие слухи: в одно из воскресений Финча видели в церкви в Леджморе, а примерно неделю назад кого-то похожего на него заметили на постоялом дворе в Стон-Мидлтоне.
Поскольку Алистер был представителем лорда Гордмора, ему рассказали явно не связанную со всем прочим историю неожиданного увольнения главного мастера на шахте его светлости на том лишь основании, что управляющий его невзлюбил. Главный мастер говорил, что он обратится в суд, шахтеры высказывали недовольство, об этом судачили в пивной, потом на постоялом дворе, а на этой неделе слухи достигли Лонгледжа.
Алистер побывал у шахтеров всего около двух недель назад и нашел, что там все в порядке, но у него возникли некоторые подозрения. Впрочем, он решил никому об этом не говорить и самостоятельно разобраться в случившемся.
Все это выяснилось, пока Мирабель отдыхала.
Теперь она знала, что Калеб Финч и управляющий лорда Гордмора – одно и то же лицо, и что, возможно, вот уже одиннадцать лет этот человек вынашивает ненависть к Олдриджам.
Поскольку никакой экипаж не смог бы проехать по здешним узким, изрытым глубокими колеями тропам, мистеру Олдриджу пришлось путешествовать в угольной тележке. Пока Джексон суетился снаружи, укладывая в повозку одеяло, чтобы в дороге не пострадал нежный зад великого мыслителя, Калеб влил в вино большую дозу успокоительного и, сунув бутылку старику в руки, сказал:
– Пейте сколько душе угодно. Это скрасит ваше путешествие.
Тот хмуро посмотрел на бутылку.
– Надеюсь, кухарка на меня не обидится и не заявит об уходе. Сколько ужинов я уже пропустил? Я сбился со счета. С такими, как она, мастерами своего дела надо проявлять деликатность. Они легкоранимы. – Он взглянул на Калеба. – Может, кто-нибудь пошлет кухарке записку? Я сообщу, что мне пришлось задержаться.
– Как вам будет угодно, сэр, – сказал Калеб. – Могли же вы задержаться на деловой встрече, а? Или уехать на север?
– Я почти не занимаюсь делами, – печально проговорил старик. – Я пренебрег своими обязанностями. Великий доктор Джонсон, знаете ли, страдал меланхолией. Довольно странное заболевание. По иронии судьбы я, когда прочел о нем, чтобы понять, что случилось с молодым человеком, обнаружил, что сам страдаю меланхолией.
– Да, очень странно, – сказал Калеб, для которого все, о чем говорил Олдридж, было полной ахинеей. – Выпейте-ка еще стаканчик, сэр. Пока не сядем в экипаж, у вас не будет такой возможности. А дорога предстоит трудная.
Было далеко за полночь, когда Алистер и Мирабель добрались до угольных копей. Они так торопились, поднимаясь по опасной тропе для вьючных лошадей, что намного опередили всех остальных, которые продолжали тщательно обыскивать местность, заглядывая под кусты, в каждую расщелину между скалами и в каждую пещеру.
На шахте не было ни души. Даже сторож исчез.
Никаких свидетелей, подумала Мирабель. Уволив главного мастера, Финч распустил шахтеров, и теперь делал все, что ему заблагорассудится.
Она запретила себе думать о том, что могло произойти.
– Надо бы сначала осмотреть коттедж главного мастера, – сказал Алистер. – Некоторое время назад мне показалось, что я видел дымок.
До того места было примерно полмили, но, судя по всему, они пришли зря. Они спешились, и когда Алистер осторожно подергал ручку, дверь оказалась незапертой.
Эта постройка почти ничем не отличалась от остальных шахтерских лачуг. Свеча, которую зажег Алистер, осветила единственную комнату с небольшим, сильно закопченным очагом. В комнате пахло дымом, а это означало, что обитатели покинули помещение сравнительно недавно. Единственная койка была без постельных принадлежностей. На узкой полке над очагом стояла глиняная посуда, на столе – бутылка из-под вина.
– Посмотри: может, есть какие-нибудь следы его пребывания здесь? – спросил Алистер. – Может, вещь?
Мирабель медленно обвела взглядом грязную каморку. Сколько мог прожить в таких условиях старый человек, привыкший к комфорту и хорошему питанию?
Это при условии, что его оставили в живых.
Надо было, когда представилась возможность, отдать Финча в руки правосудия, проявить твердость характера.
Она прогнала нахлынувшие на нее воспоминания. Это делу не поможет. Надо думать о настоящем.
Алистер, заметив, как она встревожена, попытался ее успокоить:
– Надеюсь, ты ничего себе не вообразила? Если Финч, как ты его описала, вор и мошенник, то какая ему выгода причинять вред твоему отцу?
– Он может мстить. Мне.
– Месть не набьет его карманы, – возразил Алистер. – А для него главное – деньги… – Он поднял пустую бутылку, понюхал. – Финч пьет хорошее вино. Не удивлюсь, если оно позаимствовано у Горди. – Он хотел было поставить бутылку, но вдруг застыл на месте, пристально глядя на стол.
Мирабель подошла к нему. В одной из трещин щелястой столешницы что-то поблескивало. Алистер ковырнул перочинным ножом это место и извлек золотую зубочистку.
– Как ты думаешь, она может принадлежать твоему отцу?
– Вполне возможно. Вряд ли Калеб пользуется такими. А впрочем, кто знает. Вот кому она точно не принадлежит, так это главному мастеру. Стало быть… – Она недоговорила, заметив, что Алистер наклонился и что-то разглядывает на столе.
– Здесь что-то нацарапано: вроде буквы «эн» и «тэ». А это что за буква?
Она попыталась разобрать надпись, которую можно было легко спутать с царапинами на столешнице.
– По-моему, это не «эн», а «эль», а прямоугольничек может обозначать «о» или «дэ». Может, это шифр?
Алистер покачал головой.
– Зачем кому-то оставлять шифрованное послание? Если это сделал твой отец… – Он осекся на полуслове.
– Что, что? – спросила она.
– Нортумберленд. Не забудь: Финч управляющий Горди. Особняк закрыт, старых слуг уволили, а тех немногих, что остались, Финч, должно быть, подобрал по своему усмотрению. Горди не был в поместье несколько лет: оно действует на него угнетающе.
Мирабель подумала, что Финч наверняка разорил и поместье Гордмора, как в свое время поместье отца.
– Надо бы осмотреть шахты, но я почти уверен, что это написано рукой твоего отца, а значит, следует продвигаться на север.
– Если только это не обман, чтобы ввести нас в заблуждение.
– Думаешь, Финч настолько умен?
Мирабель задумалась:
– Не знаю. Я не видела его с тех пор, как уволила. Возможно. Но почему тогда не смог обвести вокруг пальца двадцатилетнюю девчонку, страдавшую из-за того, что потеряла, как ей казалось, любовь всей жизни?
– Это ты про разлуку с Пойнтоном?
Мирабель улыбнулась:
– Ну да. Так что не стоит переоценивать умственные способности Финча.
Финч был уверен, что после лошадиной дозы успокоительного старик потеряет сознание или и вовсе откинет коньки, но у него началась рвота.
И Джексон, этот мягкосердечный болван, остановил повозку.
– Не видишь, его укачало? У джентльменов нежные желудки, не способные переваривать грубую крестьянскую пищу, да к тому же однообразную. Видно пудинг из почек на завтрак, обед и полдник – это для него тяжеловато.
Лишь когда у старика прекратилась рвота, они двинулись дальше. Джексон шагал рядом с повозкой и развлекал мистера Олдриджа разговорами: вот скоро они прибудут в Лоджмор, где их ждет экипаж, и выпьют хорошего горячего чая.
Их без труда могла бы обогнать даже улитка.
Несколько часов кряду они ползли по лесистой части холма. Погода, судя по всему, опять портилась, и настроение Финча с каждой минутой ухудшалось, тогда как старик, свернувшись калачиком спал, словно младенец, а Джексон в роли нянюшки охранял его сон.
Потом случилось непредвиденное. Джексон отошел в сторону по нужде, и в это мгновение Олдридж выскочил из повозки и бросился в лес. Финч не сразу сообразил, что к чему, потом ринулся следом, но споткнулся о корень дерева, упал и основательно ударился головой. Вскочив на ноги, он успел заметить, что Олдридж скрылся за поворотом.
Финч бросился за ним, бормоча себе под нос ругательства, а Джексон, болван этакий, застегивая на бегу штаны, принялся кричать. Его вопли наверняка могли услышать в долине если не люди, то собаки: поднимут лай, устроят переполох.
Несколько минут спустя, тяжело дыша, Финч настиг беглеца, выбившегося из сил. Где ему соперничать с ним, молодым и здоровым! – самодовольно подумал Финч, перескакивая через камни и поваленные деревья. Поднатужившись, он прыгнул и, схватив старика, повалил на землю, потом грубо поставил на ноги и, пока тот ловил ртом воздух, вытащил нож и приставил ему к горлу.
– Твоей нянюшки здесь нет, а с тобой вполне мог произойти несчастный случай, верно?
Финч потащил за собой старика, выбирая подходящее место. Ага. Вот то, что надо. Он будет долго катиться вниз и в конце концов рухнет на обломки скалы.
Алистер остановился, прислушиваясь. Небо опять затянули тучи, но что-то потревожило птиц: они подняли гам и взлетели с деревьев. Неужели крик?
Он развернул коня, хотя свет луны быстро убывал и тропинки почти не было видно. Лошади находили дорогу благодаря колее, проделанной в грязи парой колес, следам ног и лошадиных копыт и свежему конскому навозу.
Алистер не на шутку встревожился и принялся понукать уставшее животное, но когда они с Мирабель добрались до лесистого участка, птицы уже угомонились и воцарилась тишина.
Они остановились и опять прислушались. Голосов остальных здесь слышно не было – только ветер шумел в соснах, – и вдруг тишину разорвал крик: короткий, отчаянный. Это где-то неподалеку.
Они спешились и побежали на звук.
Услышав голос мистера Олдриджа, доносившийся откуда-то снизу, Алистер остановился, пытаясь определить откуда.
– Папа!
Мирабель рванулась было вниз, но Алистер удержал ее:
– Подожди здесь!
Он осторожно двинулся вперед, напряженно глядя под ноги. Тучи полностью затянули небо, пошел холодный мелкий дождь.
– Я здесь, здесь, в шахте, – подал голос мистер Олдридж. – Умоляю, будьте осторожны!