Саманта согласно кивнула головой.
— Куда подевался этот гребаный мобильник?
Уже закрывая за собой дверь, она услышала за спиной грозный рык.
В четверть восьмого Саманта покинула редакцию. На улице было тепло, хотя солнце сменилось дождем. У нее оставалось ровно пятнадцать минут, чтобы добраться до Сент-Джеймс-парка — шикарного квартала, в котором обитал мэтр Лукарелли с сыном Флавио. Этому самому сыну она дважды в неделю давала уроки английского языка. На платформе метро только что ушедший поезд показал ей хвост. Пришлось ждать следующего. Он пришел переполненный и, сипя от удушья, пополз вперед со скоростью улитки.
Величественный викторианский особняк, разделенный на несколько квартир, от метро отделяло примерно двести метров. Алессандро Лукарелли обитал на последнем, четвертом этаже. Окнами квартира смотрела на парк. По крошечному озерцу гордо плавали равнодушные к дождю черные лебеди. Саманта нажала кнопку домофона. Дверь открылась, и она бегом понеслась вверх по мраморной лестнице, не дожидаясь стоявшего на третьем этаже лифта.
— Вы опоздали, мисс Фоллоу, — с порога обрушился на нее мужской голос.
Теплый голос, говоривший с итальянским акцентом.
Саманта открыла рот. Из него не вылетело ни звука. Она почувствовала, как у нее начинает гореть затылок — скулы и лоб уже пылали. При встрече с Алессандро Лукарелли она сразу переходила к третьей стадии. Иногда даже опасно приближалась к четвертой.
Ростом отец Флавио был под метр восемьдесят. У него была спортивная фигура и тонкий профиль. В коротко стриженных черных волосах кое-где мелькали серебряные нити, свидетельствуя о том, что сорокапятилетний рубеж он уже преодолел. Взгляд темных глаз смягчали длинные ресницы. Одет он был обыкновенно — в черные брюки и белую сорочку, но, несмотря на это, весь его облик поражал непринужденностью и небрежной элегантностью.
— Мне очень жаль… — пробормотала Саманта.
И мельком оглядела себя в висевшем в передней зеркале. Из разлохматившегося пучка во все стороны торчали мокрые пряди. Очки запотели, но даже сквозь них было видно, что ресницы у нее тоже влажные. Больше всего она сама себе напоминала сейчас искупавшегося в луже кокер-спаниеля.
Она не услышала, а скорее почувствовала у себя за спиной чужое присутствие — это вышла гувернантка Флавио. Мисс Тарджит было за пятьдесят. Одевалась она в неизменное черное платье с круглым отложным воротником, подчеркивавшее ее худобу. На Саманту всегда смотрела с презрительной улыбкой. Впрочем, сейчас, когда рядом стоял ее работодатель, она лишь неодобрительно покосилась на промокший пиджак Саманты и тут же испарилась. Саманта, сдергивая пиджак, старалась не думать о том, как выглядит. Наверное, в своем платье мешком и туфлях на низком каблуке она похожа на тетю Маргарет, разве что помоложе. Зря она послушала бабушку, уверявшую ее, что преподаватель, чтобы не лишиться авторитета, должен одеваться строго.
— Если верить мисс Тарджит, это не первое ваше опоздание, — продолжил Алессандро Лукарелли.
Второе, хотела было ответить Саманта, и к тому же всего на несколько минут. В первый раз она вообще была ни при чем. Какому-то клерку из Сити не в добрый час вздумалось сигануть на рельсы метро. К счастью, «скорая» приехала уже через десять минут, и тело извлекли.
— Прошу меня извинить. Просто я получила две анонимки, в которых мне угрожают смертью. Это меня немного расстроило, — пролепетала Саманта, ощущая, как ее кожа приобретает багровый оттенок.
Она часто советовала своим читательницам проявлять слабость, пробуждая в мужчине инстинкт защитника.
— Полагаю, если ведешь рубрику, посвященную вмешательству в личную жизнь посторонних людей, следует быть готовым к неприятностям подобного рода, — отрезал он. — Я ждал вас, чтобы обсудить успехи Флавио, но у меня больше нет времени.
Он кивнул ей головой и вышел, закрыв за собой дверь.
Саманта немного постояла на пороге, стараясь отдышаться. Разве пять месяцев назад, отвечая на объявление о поиске репетитора по английскому языку, она подозревала, что познакомится со знаменитым адвокатом по налоговым делам Алессандро Лукарелли?
Откровенно говоря, если она и лезла вон из кожи, вдалбливая в тупую башку Флавио английскую грамматику, то вовсе не ради денег. Ее наградой была возможность время от времени столкнуться в коридоре с мэтром Лукарелли и обменяться с ним парой слов. Его низкий голос, акцент и взгляд ввергали ее в смятение. Ей нравилось исходящее от него ощущение физической, почти животной силы. Он один воспитывал сына, и, судя по всему, в его жизни не было женщины. Саманта понимала, что ей выпал редкий шанс и его надо хватать, но вот как это осуществить на практике, не имела ни малейшего представления. А ведь читательницам она с легкостью советовала не бояться сделать первый шаг.
Сзади снова возникла мисс Тарджит, вырывая ее из задумчивости.
— Флавио ждет вас. И так уже столько времени потеряли.
— Уже иду.
Перед тем как шагнуть в комнату к мальчику — про себя она называла ее львиным рвом, — Саманта набрала в грудь побольше воздуха.
Все протекало согласно заведенному ритуалу. Стоило ей открыть дверь, как Флавио водружал ноги на стол, метя в учебник грамматики и тетрадь для упражнений, и улыбался ей самой нахальной из всех улыбок. Она, ни слова не говоря, снимала со стола его ноги, извлекала учебник и тетрадь, садилась рядом с ним и начинала урок. Пока она объясняла ему правила, он зевал, смотрел в потолок или возводил на тюбике клея пирамидку из разноцветных ластиков.
Сейчас Флавио старательно — в третий раз — чинил карандаш, а Саманта думала о короткой встрече с его отцом. Вот опять, оставаясь с глазу на глаз с мужчиной, который ей нравится, она превращается в полную идиотку. И к сожалению, не в первый раз.
Впервые Саманта влюбилась, когда ей было пятнадцать лет. 18 июля 1980 года, в субботу, ровно в 16.38 она поцеловалась с мальчиком. Том Даймонд был на два года старше ее, носил очки с толстыми стеклами и страдал от юношеской прыщавости. Познакомились они на галечном пляже в Брайтоне. Как и каждое лето, Саманта с бабушкой приехали сюда на поезде и поселились в обветшалом отеле с облупившимися оконными рамами — Агата к нему привыкла и не признавала ничего другого. К морю они спускались по лесенке прямо из принадлежащего отелю небольшого садика. Помимо номера с парными кроватями, Агата на три недели арендовала купальную кабинку — такие кабинки в бело-голубую полоску шеренгой тянулись вдоль кромки берега.
Идиллия Саманты и Тома как раз и началась в узком закутке между двумя кабинками. Она продолжалась пятнадцать дней. На шестнадцатый Том пригласил Саманту посмотреть дом, который снимали его родители, с тайной мыслью завлечь ее в спальню. Воспользоваться приглашением Саманте помешала транспортная фобия. Она выдержала на скутере ровно пять минут, после чего Тому пришлось поворачивать назад. Следующие три дня Том настойчиво возобновлял свои попытки, пока не убедился в их бесплодности и, сделав свои выводы, перестал заглядывать в закуток между кабинками. У него оставалось меньше недели, чтобы найти более сговорчивую подружку, а он дал себе слово, что до конца каникул расстанется с девственностью.
Последние школьные годы Саманты с точки зрения личной жизни прошли впустую. Если не считать пары-тройки случайных поцелуев с кем-нибудь из одноклассников, перепивших на вечеринке, она в основном принимала горячее участие в обсуждении любовных приключений подружек, которым давала ценные советы. Целомудрие этого периода повлекло за собой два важных последствия: в университет она поступила девственницей и выбрала факультет психологии. Выбор конкретного учебного заведения был продиктован не его престижем, а близостью к станции метро.
Студенческих вечеринок она не посещала — на них надо было добираться на машине, — зато дни напролет просиживала в библиотеке. В этом замкнутом и безопасном мирке она и познакомилась со студентом-социологом Джулианом Джексоном. Он обладал настолько невыразительной внешностью — длинный, худосочный, болезненно-бледный, — что она даже не покраснела. Не сказать чтобы это была страстная любовь с первого взгляда; скорее взаимное сближение двух одиноких людей. Они разговорились, передавая друг другу словарь; затем начали встречаться вне стен университета. В частности, ходили в фильмотеку, расположенную в соседнем с библиотекой тупичке. На ретроспективе фильмов Хичкока — они смотрели «Поймать вора» — Джулиан набрался смелости и поцеловал ее. Две недели спустя он довольно неуклюже лишил ее девственности на диван-кровати. В тощем торсе и вялых ляжках первого любовника Саманты не было ничего возбуждающего, зато Джулиан отличался высокой культурой и вел себя с ней очень предупредительно. К тому же его однокомнатная квартира находилась всего в одной станции метро от университета, что для Саманты служило весомым аргументом в его пользу.
Через три года, когда Джулиан получил стипендию в одном из американских университетов, Саманта наотрез отказалась его сопровождать. Она с трудом представляла себе, как перенесет перелет через океан и приспособится к жизни в стране, где люди за почтовой маркой ездят на машине.
Прошло почти два года, прежде чем она нашла нового любовника. Ее лучшая подружка Дебби постоянно пилила ей мозги, требуя, чтобы она хоть куда-нибудь выбиралась. Сама Дебби недавно познакомилась с Полом, своим будущим мужем, и знала, что у него есть несколько неженатых друзей. Однако Саманта по-прежнему предпочитала проводить время в библиотеке, оправдываясь тем, что ей надо дописывать диссертацию.
Месяца через три после защиты — она уже получила место преподавателя в университете — Саманта втюрилась в одного тридцатилетнего доцента по имени Брюс. Среднего роста, с намечающимся брюшком, Брюс тем не менее блистал едким остроумием и с особым тщанием следил за красотой своей густой темной гривы, которую отпускал до плеч. Его несомненным преимуществом по сравнению с Джулианом был немалый любовный опыт, что, впрочем, представлялось нормальным для женатого мужчины и отца троих малолетних детей.