Она почти успокоилась, когда они добрались до дома Брайана Смита, которого Питер представил ей как старого друга. Еще не старый, лет сорока, Брайан был совершенно лыс, отчего его серые глаза и пушистые черные с проседью усы казались еще внушительнее. Одет он был в голубую рубашку и заправленные в сапоги джинсы. Росту он был под два метра, а глядя на его мускулистую фигуру, нетрудно было догадаться, что ее обладатель большую часть своей жизни проводит на открытом воздухе. При этом у него, как ни удивительно, оказался очень мягкий и негромкий голос. Брайан дружески обнял Питера и приветственно кивнул Саманте. Питер отверг его приглашение зайти в дом — небольшой, заросший плющом коттедж с витражами вместо окон — и по узкой каменистой тропке повел Саманту к огромной оранжерее.
Перед входом она остановилась.
— А что там внутри? — спросила она. Ее терзали смутные подозрения.
— Цветы, — отчетливо проговорил он.
— Не уверена, что это очень хорошая идея, — пробормотала она.
Он властно взял ее за руку и повлек за собой, толкнув стеклянную дверь.
— Семья Смит владеет этой оранжереей на протяжении трех поколений, — сказал он. — Брайан специализируется на выращивании и продаже полевых цветов Великобритании.
Крепко держа за руку, он повел ее по дорожкам, давая пояснения. Cardamina hirsuta, Tamus communis, Anemone nemorosa[10], сыпал он латинскими названиями. Действительно, в оранжерее буйно цвели цветы самых разных форм и расцветок.
— Я потрясена вашими познаниями в ботанике, — сказала Саманта, по приглашению Питера вдыхая сладкий аромат цветка под названием Barbarea vulgaris[11].
Впервые после смерти матери она нюхала цветы. Как ни странно, ничего ужасного с ней не произошло. Определенно, рядом с Питером жизнь мгновенно упрощалась.
Они сели на два выкрашенных белой краской чугунных стула. С одной стороны от них тянулись ряды Juncus effusus, с другой — горшки с сочно зеленеющими побегами Acer campestre[12].
— Я сюда часто прихожу, — признался Питер. — Рисую цветы. Особенно когда кажется, что жизнь не задалась.
— И я бы сюда сбегала…
— Приходите когда хотите. Брайан вас впустит. Для меня это место стало вторым домом после того, как Доминик меня бро… — Он прикусил язык и слегка покраснел: слабо выраженная первая степень. — В общем, после того как мы расстались.
Чуть помолчав, он добавил:
— Вам обязательно надо посмотреть Primula vulgaris[13]. У них просто поразительные расцветки.
Они пошли искать примулы. Саманта долго с восхищением разглядывала цветы с нежными лепестками от бледно-розового до интенсивно-красного цвета.
— Доминик — это ведь французское имя? — небрежно спросила она.
— Мы познакомились в Париже, в студии живописи. И прожили вместе пятнадцать лет, — коротко ответил он.
И тут же бросил взгляд на часы:
— Пора возвращаться. У вас урок, а у меня встреча с другом. Вы не против, если я вас высажу на углу?
— Нисколько. Вы из-за меня и так потеряли массу времени.
Он посмотрел на нее своими близорукими глазами:
— Как вам, лучше?
— Никогда бы не подумала, что общество цветов поднимет мне настроение, — улыбнулась она.
И взяла шлем, который он ей протягивал.
— А уж тем более что мне понравится рассекать на мотоцикле!
Он улыбнулся ей в ответ и зазвенел ключами.
Заголовок статьи — «Любовь после семидесяти» — Саманту не слишком удовлетворил, но она убедила себя, что сойдет и такой. Наконец-то покончив с правкой текста, написанного под влиянием недавних любовных переживаний тетушки, она облегченно вздохнула: в анналы «You and I» он не войдет, зато Беверли прекратит донимать ее звонками.
Следующие полчаса она перечитывала, делая на них пометки, письма тех пяти женщин, которых они с Питером навестили. Письмо от Лиз, не оставившей своего адреса, также удостоилось ее пристального внимания.
Сверившись со временем, она велела себе поторапливаться, иначе рискует опоздать в парикмахерскую. Эта идея посетила ее по возвращении из оранжереи, когда, сняв шлем, она обнаружила, что волосы у нее прилипли к голове. И вообще, надоел ей этот старушечий пучок, с которым она похожа на училку. К сожалению, своего мастера у нее не было — обычно она довольствовалась тем, что самостоятельно подравнивала секущиеся концы. В конце концов она остановила свой выбор на салоне, который посещали бабушка и тетка. У салона было два важных достоинства: там принимали без записи и располагался он всего через две улицы от ее дома.
— Чей-то у вас, что ль, прическа новая? — Флавио Лукарелли поднял к ней голову от журнала.
Он сидел, вернее сказать, полулежал на синем с зеленым отливом пуфике, совершенно не вписывающемся в тот строгий классический стиль, в каком была обставлена его комната.
Саманта осмотрела его стол, заваленный комиксами, и поняла, что домашнее задание он не сделал и вообще заниматься английским не имеет ни малейшего желания.
— А чё, вам ничё, — пробубнил он и снова погрузился в чтение журнала.
— По всей видимости, мне следует расценивать твои слова как комплимент, — с вымученной улыбкой проговорила Саманта.
Она задумалась. Готова ли она ежедневно терпеть этого мальчишку, если ее связь с Алессандро Лукарелли перейдет в более серьезные отношения? Но, вспомнив ночь, проведенную в его объятиях, она решила, что игра стоит свеч.
— Что это ты читаешь?
Флавио недоверчиво покосился на нее. У него были такие же глубокие темные глаза, как у отца.
— Чёй-то с вами? Раньше все про уроки да про уроки… А щас…
— Мне надо узнать тебя получше, чтобы помочь тебе с учебой… — пролепетала Саманта.
— Ага. А то вы всего полгода ко мне ходите.
— Да, но все это время я не уделяла достаточно внимания твоему характеру. Знаешь, все люди ошибаются, даже взрослые.
— Ага. Кроме моей мамы.
Он с полминуты смотрел на нее, а потом вдруг протянул ей свой комикс «Жемчуг дракона».
— У меня все выпуски есть! Хотите, покажу?
Он вскочил с пуфика и направился в угол комнаты, где в стене была устроена ниша. Раньше Саманта ее и не замечала, но теперь увидела, что рядом с накрытой покрывалом с геометрическим узором кроватью стоит небольшой книжный шкаф.
— Видите, можно лежа читать!
Он широким жестом обвел ряды книжек на полках.
— Я их все поставил по алфавиту! — В его голосе звучала неприкрытая гордость.
— Очень разумно.
Над книжным шкафом висела пробковая картина. Рядом, прикрепленные кнопками, располагались фотографии одной и той же красивой зеленоглазой брюнетки.
— Это твоя мама?
— Ага. А еще у меня есть открытка из Сиэтла. Она щас там живет.
Он снова посмотрел на нее своими серьезными темными глазами.
— Я ее письма тоже собираю. Все-все.
Обогнув кровать, он выдвинул ящик тумбочки и показал на картонную коробку, в которой лежала стопка конвертов.
— Она не очень часто пишет. Зато потом сразу как накатает три страницы, — уточнил он.
Достав из коробки первый конверт, он открыл его и извлек четыре листка бумаги.
— Она ни одной ошибочки не делает. У меня мама знаете какая умная! Она сейчас обратно учится. А потом будет помогать бедным детям. Я, когда вырасту, тоже буду помогать, как она.
И вдруг он замолчал, словно устыдившись своей словоохотливости.
— Ты очень по ней скучаешь? — тихо спросила Саманта.
Черные глаза Флавио сжались в узкие щелочки. Саманта поняла, что зашла слишком далеко. Он сел на корточки и стал торопливо запихивать письмо назад в ящик, даже не убрав его в конверт, который так и остался лежать на тумбочке.
— Мне английский надо делать. А вам деньги платят, чтобы вы мне помогали.
Он повернулся к ней спиной и твердым шагом направился к своему столу. Саманта машинально взяла с тумбочки конверт, чтобы убрать его в ящик. Ее взгляд упал на написанный от руки адрес, и вдруг по всему телу прокатилась дрожь. Она уже где-то видела этот почерк. Не думая о том, что делает, она выдвинула ящик, схватила четыре листка, брошенные Флавио в коробку, и сунула себе в карман.
Впервые за полгода Флавио не ловил на уроке ворон. Он послушно выполнял грамматические упражнения, не поднимая от учебника головы, чтобы не встречаться взглядом с Самантой. Она сидела рядом с ним и тоже старательно делала вид, что ничего не произошло. Украденное письмо оттягивало карман, как будто весило тонну. Ей не терпелось дождаться конца урока.
В этом состоянии образцового прилежания и застал их Алессандро Лукарелли. Он явно обрадовался, увидев ее. Что касается Саманты, то ее лицо моментально вспыхнуло — третья стадия, не меньше.
— После урока зайдите ко мне в кабинет, — приказал он. — Нам надо обсудить успехи Флавио.
Он провел рукой по волосам сына, который так и продолжал сидеть, низко склонив упрямый лоб над тетрадью. Флавио вздрогнул и вжал голову в плечи, отстраняясь. Алессандро сдержал вздох и убрал руку.
Но вот последнее упражнение было сделано, и Саманта торопливо покинула комнату Флавио, бросив ему короткое: «До скорого». Ее терзал один вопрос: как скоро он заметит пропажу письма? И еще один: заподозрит ли он ее в краже?
Она направилась к кабинету Алессандро, расположенному на другом конце квартиры. В коридоре ей встретилась гувернантка мисс Тарджит, по обыкновению пронзившая ее инквизиторским взглядом.
Алессандро поднялся ей навстречу. Не успела она закрыть за собой дверь, как он заключил ее в свои объятия.
— Прекрасная прическа! — шепнул он и поцеловал ее. — Дизайнерская стрижка! Видна рука художника.
— Я стриглась в ближайшей парикмахерской. Она чмокнула его в ответ, стараясь не слишком к нему прижиматься — как бы не почувствовал письмо у нее в кармане.