Мэрилин развернулась, сняла темные очки размером с тарелки, пронзила убийственным взором своего обвинителя и устремилась вперед.
Они зарегистрировались в гостинице, затем зашли в расположенный неподалеку магазин Ренаты, который был довольно любопытен. Сьюзен решила, что, несмотря на то что Рената торгует одеждой больших размеров для конкурсов, у нее самой жира на теле как в диетической коле и в трех орешках. Пока Мэрилин разговаривала с Ренатой, Сьюзен бродила по магазину, который ее приятно удивил, поскольку здесь было множество изделий художественного промысла.
Позже, к вечеру, в номере гостиницы Мэрилин предложила дочери прокатиться.
– У нас нет машины, мама.
– Я взяла одну напрокат, пока ты занималась в тренажерном зале.
– И куда мы поедем, мам?
– Увидишь.
– Опять какая-нибудь гадость?
– Сьюзен!
Мэрилин поджала губы и посмотрела на дочь, одетую в спортивные штаны и серый свитер.
– Ладно. Пошли.
Мэрилин принесла две пары садовых перчаток, упаковку мешков для мусора и два карманных фонарика. Они сели в машину и поехали по извилистым улочкам.
– Этот парень, Линдсей, живет здесь? – спросила Сьюзен, глядя на гараж для трех машин, освещенный так же красочно, как руины замка в аквариуме, и окруженный живой изгородью из вечнозеленых растений, которая поглощала все звуки, как беруши.
– Тсс!
Мэрилин выключила фары, не доехав до дома Линдсеев.
– Просто помоги мне, милочка.
Они тайком пробрались к мусорным бачкам, и Мэрилин сдвинула крышку одного из них.
– Красиво упаковано. Как рождественский подарок. Сьюзен – только тихо, – помоги мне вытащить мешок.
Когда Сьюзен вытаскивала мешок, он звучно, сочно пукнул, стукнувшись внутри о бачок, и она рассмеялась.
Пять красиво упакованных мусорных мешков заполнили багажник и заднее сиденье. Машина со все еще не горящими фарами с визгом тронулась с места, Мэрилин нервничала и неровно дышала.
– Куда теперь? – спросила Сьюзен.
– На стоянку магазина «Уол-Март».
– «Уол-Март»? А там не много народу?
Мэрилин включила фары.
– Как раз поэтому мы туда и поедем. Там на нас никто не обратит внимания, подумают, что две дуры копаются в своем же мусоре. Решат, что мы потеряли купоны на одиннадцатипроцентную скидку на какую-нибудь дрянь.
И она была права. Они припарковались недалеко от центрального входа в магазин, и ни одна душа не обратила внимания на мать с дочкой, которые сосредоточенно рвали темно-зеленые пластиковые пуповины и плаценты, словно промышленные повитухи.
– А что мы, собственно, ищем? – спросила Сьюзен.
– Узнаю, когда увижу. Будем просматривать мешок за мешком по очереди. Раскладывай барахло ровненько по багажнику. Хорошо. Теперь открывай свой мешок, я буду складывать в него вещи.
– Уборная, – объявила Мерилин. – Туалетная бумага – использованная; пластырь от мозолей – четыре, пять, шесть; лекарство по рецепту: прописано Линдсею Юджину, «Стелазин», сто миллиграммов, по два раза в день.
– Что такое «Стелазин»?
– Чтобы психовать поменьше. Очень сильное. Черт побери, это удача.
По своей старшей сестре, тоже бежавшей от деревенских корней, шизофреничке, которая в конце концов сбросилась с моста в Портленде, Мэрилин могла наблюдать действие самых разных медикаментов.
– Давай дальше. Одноразовая бритва – одна.
Затем Мэрилин нашла три фотографии Юджина 8x10.
– Черт побери, вот ведь проклятый красавчик!
Сьюзен схватила одну из фотографий и буквально впилась в нее глазами.
– Красивый, правда?
– Все они такие, моя сладкая, все они такие.
Сьюзен сунула карточку в карман и поежилась.
– Тебе холодно, милочка.
– Нет… Да… Типа…
– Ты отвечаешь прямо как «Мисс Монтана» на конкурсе в прошлом месяце. – Мэрилин рассмеялась, и даже Сьюзен не смогла сдержать улыбки.
– Ответы должны быть содержательными, милочка.
Следующий мешок был, наверное, из туалета Ренаты – целый набор высококачественной косметики, который вызвал у Мэрилин завистливое восхищение.
В нескольких мешках были кухонные отбросы: банки из-под молотого кофе, коробки с салатами, большей частью неоткрытые, и несколько банок с невкусными овощами.
Остался только один мешок.
– Давай, Юджин! Ну, где же то, что мне нужно?
Это явно был мешок с мусором из кабинета: высохшие фломастеры, корректирующая лента для пишущей машинки, вскрытые конверты со счетами и – «Ну-ка, а это что такое?». Мэрилин вытащила целый ворох ксерокопий. Выбрав наугад одну, она начала читать вслух:
«Вы можете проигнорировать это письмо на свой страх и риск. Одна женщина из Колумбуса решила проигнорировать его, и через неделю ее нашли мертвой, она отравилась угарным газом…»
– Понятно: прочитай и передай другому.
Мэрилин бегло просмотрела текст.
– Ладно, но почему их так много, Юджин? Что за… – Тут глаза ее вылезли из орбит, а мысли запрыгали в голове, как цирковые собачки.
– Сьюзен! Послушай! Этот пролаза рассылал сотни таких писем простофилям по всей стране – и в Канаду, и в Мексику тоже, и посмотри – он везде ставит себя в начало цепочки.
Сьюзен была слишком молода и потому не имела понятия о том, что представляют собой письма «Прочти и передай другому».
– Что?
– Таким образом, получается, что даже если только часть этих остолопов посылает пятьдесят баксов, у него уже набирается кругленькая сумма.
– Дай-ка посмотреть.
Сьюзен прочла угрожающее письмо более внимательно.
Мэрилин между тем изучала надпись на папке, которую достала из мешка. «Радио, Сан-Хосе, Калифорния. Вещаем без перерыва». В папке лежал распечатанный список имен и адресов, каждый адрес перечеркнут крест-накрест. Также в мешке находились папки, на которых были написаны названия и других городов – Торонто в провинции Онтарио; Боулинг-Грин в штате Кентукки, Скенектади в штате Нью-Йорк.
– Я поняла – это имена и адреса слушателей станции, которые заполняли торговые карточки.
– Но почему они?
– Да ты только сама подумай: если ты составил список людей, которые с радостью звонят в разные радиошоу, то тебе не составит большого труда вытянуть из них пятьдесят долларов. А теперь помоги мне аккуратно сложить эти бумаги. Юджин, я люблю тебя за то, что ты сам выкопал себе могилу.
Они сложили свои трофеи в стопки. Когда они уже снова сидели в машине, Мэрилин подрулила к контейнеру для мусора за «Тако Беллом» и сказала: «Выкини туда остальной мусор». Сьюзен взяла мешки и изящно зашвырнула их в ржавый зеленый бачок.
В гостинице Сьюзен уже скоро была сыта по горло Мэрилин и ее бумажными сокровищами. Телевизор не работал. Она легла на кровать и старалась найти трещины на потолке, очертаниями похожие на животных.
– Мам, завтра ночью мы будем жить в гостинице или в какой-нибудь семье?
– В гостинице, моя сладкая.
Сьюзен вздохнула.
– Тебе бы больше хотелось в семью?
– И да, и нет.
Да, потому что она привыкла заглядывать в чужие жизни и дома, неизменно более нормальные, чем собственные ее жизнь и дом, и нет, потому что, кроме этого, ей приходилось вдыхать запахи чужого дома, есть чужую еду и неизбежно появлялся какой-нибудь «папа» или «братец», который пытался ее пощупать или как бы ненароком заходил в ванную, когда она принимала душ, а ей при этом приходилось лучезарно улыбаться. Сьюзен вспомнила, как группа женщин пикетировала конкурс молодых красавиц в Сан-Франциско. Они обзывали конкурсанток «скотами». Обвиняли матерей в том, что те, как мясники, ведут своих овечек на убой. На пикетирующих были бикини из кусков мяса. Сьюзен улыбнулась. Она попыталась представить куски говядины на себе, влажные и розовые, как кожа под коростой.
– Мам, а что ты думаешь о тех женщинах с мясом из Сан-Франциско? Которые были в бикини из вырезки?
Мэрилин опустила бумаги, которые держала в руках.
– Злючки и пустышки, Сьюзен.
На висках у Мэрилин вздулись вены.
– Ты слышишь? Пропащие. Абсолютно пропащие. Наверняка живут без мужиков. Бесплодные. Жалкие. Убогие. Мне их жаль.
– Но если судить по их виду, им было весело.
Взбешенная Мэрилин набросилась на дочь с такой яростью, что Сьюзен просто увидела, что у человеческих существ под кожей есть череп.
– Нет! – сказала Мэрилин. – Забудь про них. Навсегда. Ты слышишь?
– Да, мам, я просто пошутила.
– И никогда не теряй время попусту, думая о таких женщинах.
Мэрилин вернулась к своей работе, продолжив анализировать мошенническую переписку Юджина Линдсея, но было видно, что ее тело переполнено гормонами стресса. Сьюзен почувствовала себя молодым волчонком, который только что обнаружил, что у дикобраза есть нежный вкусный животик.
На следующий день они зарегистрировались в гостинице в Сент-Луисе, и пока Сьюзен в номере читала комиксы, Мэрилин, поболтав с несколькими подиумными мамашами, узнала, что Юджин остановился в той же гостинице один, потому что Ренату держал в Блумингтоне заказ к конкурсу толстяков, который должен был состояться в следующем месяце в Тампе во Флориде. Практически без всяких усилий Мэрилин определила номер, в котором остановился Юджин, и вскоре уже стучала в его дверь. Юджин открыл; на нем были только носки, полосатые боксерские трусы и расстегнутая рубашка. Он держал стакан с виски, и Мэрилин видела, как золотятся в солнечном свете волоски на его пальцах. Мэрилин поняла, что Юджин привык открывать двери только тому, кому хотел, и только тогда, когда хотел.
– Это что – шутка? – спросил он, увидев Мэрилин.
– Никаких шуток, Юджин.
Мэрилин, оттеснив Юджина, вломилась в его номер.
– Что за черт? Эй, леди, убирайтесь к чертовой матери из моего номера. И побыстрее.
– Нет, Юджин.
– Неужели это все ребята с телестудии придумали? Разыграть решили?
– Это не розыгрыш, Юджин, и не знаю я никаких ребят ни с какой телестудии.
Она кокетливо склонила голову, села на кровать и положила ногу на ногу.