– Да, няня, – безропотно ответила Декка.
Дневной свет резанул по глазам, и я поскорее закрыла за Деккой дверь и вернулась к остальным детям.
– Юный хозяин попросил изготовить рыцарский шлем, – серьезно произнес мистер Шелдрейк. – Вряд ли мы за сегодня это осилим.
– Тогда меч!
– Я не делаю оружие.
Пламя в горне дышало неистовым жаром, и от мистера Шелдрейка, казалось, исходила та же огненная энергия. Я шагнула назад, мечтая вытереть лицо прохладным платком.
– А давайте что-нибудь починим? – предложил кузнец и рывком распахнул входную дверь, снова нас ослепив. Я заморгала: перед глазами маячил след от яркого прямоугольника.
– Мы скоро пойдем домой, – предупредила я детей.
– Нет! Я хочу остаться здесь! – потребовал Саул.
– Что за тон?
– Я бы хотел остаться, если можно.
– Ты посмотришь, как мистер Шелдрейк делает еще одно изделие, а потом мы вернемся домой на чай. Уже три часа.
– А можно мы придем сюда завтра?
– Мистера Шелдрейка ждет работа.
– Я буду ему помогать!
– Не думаю, что ему нужен ученик, – улыбнулась я.
Наконец, мистер Шелдрейк вернулся со сломанными вилами.
– Кто знает, что это такое? – спросил он.
– Такой штукой ест великан! – ответила Милли.
– Прекрасная идея, мисс, но это кое-что менее приятное: вилы для навоза.
– Фу-у-у! – воскликнули дети одновременно с восторгом и отвращением.
– Эту вещицу я привез с собой из Австралии и уже сто лет мечтаю ее починить.
– Вы были в Австралии? – вырвалось у меня.
– Я прожил там почти десять лет.
– Этим выгребают кучки? – скривив лицо, поинтересовался Саул.
– Те, что оставляют овцы, коровы, лошади и слоны.
Дети захихикали.
– Боюсь, вы выбрали не самый удачный предмет, – вмешалась я.
– Прошу прощения, – смущенно произнес кузнец, и дети снова рассмеялись.
– А есть что-нибудь более приемлемое, о чем они могли бы рассказать родителям?
– Наверняка. Сейчас глянем, что там завалялось. – Он пошарил в кучах металлолома возле горна и принес длинную вилку для тостов[41].
– Скукотища, – разочарованно протянул Саул. – Я хотел чинить навозные вилы.
– Если поможешь с вилкой, я разрешу забрать ее домой для вашей поварихи. А знаете, что поджаривают на огне в Австралии? Пастилу! – Дети слушали как зачарованные. – Ведите себя хорошо, и, может быть, нянечка купит вам немного пастилы. И тогда, поджаривая кусочки пастилы в камине детской, вы представите, будто устроили пикник!
– Няня, – поправила я.
– Не понял?
– Я не нянечка. Я няня.
Мой голос прозвучал слишком жестко. Видимо, я еще не успокоилась после того, как Конрад Грейтрекс сделал ту же ошибку.
В кузне повисла тишина. Было слышно, как в горне ревет пламя.
– Приношу свои извинения, – проговорил мистер Шелдрейк, удивленно глядя на меня.
Даже самодельные фартуки не уберегли одежду детей от грязи и пыли, и к тому времени, когда мы пришли домой, у меня оставалось лишь пятнадцать минут, чтобы отмыть и переодеть своих подопечных. Отправляясь за водой, я попросила их снять испачканные вещи. Но когда я вернулась, старшие просовывали вилку для тостов в каминную решетку, а Милли цокала подковой по полу, воображая, что по детской скачет лошадь. Я быстро натянула на девочку свободное домашнее платьице и принялась расстегивать кнопки на ботинках Саула. Декку, застывшую возле своей кровати, я попросила принести губку. Когда руки и лица детей были вымыты, вода сделалась черной. Проклятие! Из-за двери донеслось дребезжание посуды на чайном подносе.
– Декка, снимай одежду, – скомандовала я.
– Пока я буду переодеваться, чай остынет, – ответила она.
– Нельзя же садиться за стол такой замарашкой. Мы с тобой управимся за минуту.
– Я не против остаться в платье.
– Но оно все в пыли. Сейчас я тебе помогу.
Опустившись на колени, я развязала Декке передник[42], бросила на кучу грязной одежды у двери, а затем расстегнула ей платье. Девочка самостоятельно сняла его, аккуратно сложила поверх остальных вещей и переоделась в чистый домашний наряд, который я перед ней держала.
– Мне убрать нашу одежду в мешок для стирки? – спросила Декка.
– Ты бы мне очень помогла, – улыбнулась я.
– Я могу отнести его вниз к Эмили.
– Это было бы просто чудесно! Спасибо!
Я так привыкла к ее помощи, что иной раз воспринимала инициативу девочки как должное. Я застегнула Декке платье, и она помчалась вниз, размахивая мешком. В соседней комнате я усадила Саула и Милли за стол, а Чарли – на его высокий стульчик и стала подавать чай. Вспомнив, что забыла надеть малышу слюнявчик, я отправилась в спальню. Там я заметила Декку, которая уже вернулась и прятала что-то у себя под подушкой.
– Как ты быстро!.. Что делаешь? – поинтересовалась я, доставая слюнявчик из шкафа.
К моему великому изумлению, у нее сделался смущенный или даже виноватый вид. Она отдернула от подушки руку, будто обожглась.
– Все в порядке? – забеспокоилась я.
– Да. – Уши Декки стали ярко-красными.
– Что это ты сунула под подушку?
– Ничего.
На мгновение повисла тишина. Затем я протянула руку.
– Декка, ты ведешь себя странно. Что там у тебя?
Мы глядели друг на друга в упор, и тут мне стало не до шуток.
– Дай сюда, – потребовала я.
Она никогда не капризничала, не спорила и сейчас впервые отказалась подчиниться. Мы одновременно шагнули к кровати, но Декка меня опередила. Молниеносным движением она выхватила что-то из-под подушки (раздался хруст мнущейся бумаги) и, зажав в руке, прижалась к кровати спиной.
– Да что там у тебя, в конце концов?
– Ничего.
Заметив, что Декка напугана и растеряна, я присела перед ней на корточки и тихо спросила:
– Это твое?
Она в отчаянии прикусила губу и замотала головой.
– А чье тогда? Мое?
Снова отрицательное покачивание головой.
– Декка, ты должна мне сказать.
– Не могу.
Быстрым движением я схватила предмет, который Декка прятала за спиной. Это оказался конверт. Девочка без сопротивления позволила мне его забрать. Конверт был не надписан.
– Кто тебе его дал? – поинтересовалась я.
– Мистер Шелдрейк. – Она сглотнула от волнения.
– Мистер Шелдрейк? – Я озадаченно нахмурилась.
Декка глядела на меня своими огромными карими глазами.
– С какой стати мистер Шелдрейк дал тебе конверт? Странно. Он что-нибудь сказал?
Я хотела открыть конверт, но Декка меня остановила.
– Он просил не смотреть.
– Почему?
– Письмо не для меня, – прошептала девочка.
– А для кого же?
– Для мамы.
Я пораженно молчала. Из соседней комнаты раздавался звук голосов и звон чайной посуды, громко тикали в кармане мои часы. Я облизнула губы.
– Что именно он тебе сказал? Декка, что он сказал?
– Мистер Шелдрейк просил передать это маме.
– Когда? Когда он успел?
– Пока я была на улице.
– Но почему он не передал письмо мне? – допытывалась я.
Декка молчала.
– Я немедленно сообщу вашему отцу, – заявила я, с хрустом сжимая конверт.
Конечно, я не собиралась ничего ему говорить. Письма – дело частное. И я понимала это, как никто другой.
– Не надо! Пожалуйста! – умоляла Декка. – Он просил, чтобы я никому не говорила.
У меня в голове завертелись самые разные предположения, но я все время возвращалась к одной и той же мысли: либо миссис Ингланд не ждала письма от кузнеца Шелдрейка, либо как раз наоборот. А следовательно, они состояли в переписке. Что означало… А что это означало?
Я сунула письмо в карман и взяла Декку за руки.
– Предоставь это мне, – сказала я. – Я поговорю с твоей мамой и обещаю, что никому больше не скажу.
В тот вечер миссис Ингланд, оправившаяся после головной боли, спустилась в гостиную. На фоне розовой обивки дивана хозяйка выглядела усталой и поблекшей, однако, завидев детей, сразу оживилась, села ровнее и подавила зевок. Я внутренне разрывалась, не зная, когда лучше заговорить с ней о письме. Стоило ли поднимать эту тему, пока мистер Ингланд дома и есть риск, что он услышит наш разговор? Но кого, собственно, я защищала? Письмо жгло мне карман, заставляя чувствовать себя соучастницей преступления. Я не сомневалась, что рано или поздно кто-нибудь из детей вытащит конверт из моего фартука и мне не удастся сохранить невозмутимое лицо.
– Итак, дети, – начал мистер Ингланд, обрезая сигару. Коричневый комок упал на ковер возле юбок миссис Ингланд, туда же, где валялись остальные обрезки. Хозяин поджег сигару и затянулся с таким блаженством, словно ждал этого момента весь день. – Рассказывайте, как сходили, – донесся из клубов дыма его голос.
Миссис Ингланд обвела детей взглядом. Милли достала из-за спины маленькую подкову, Саул выставил вперед, будто шпагу, вилку для тостов.
– Что это у вас? – удивилась миссис Ингланд.
Милли, лопаясь от гордости, вручила матери подкову. Декка стояла возле меня, у двери.
– Подкова! – обрадовалась хозяйка. – Где же вы ее взяли?
– Нам ее сделал мистер Шелдрейк! – ответила Милли.
Возникла пауза, и я заметила, что миссис Ингланд улыбается через силу.
– Кто-кто, дорогая? – наконец, переспросила она.
– Мистер Шелдрейк, кузнец!
Я пристально всматривалась в лицо миссис Ингланд. В какой-то момент ее горло судорожно дернулось.
– А кто это?
– Они встретили его вчера, правда, дети? – прислонившись к пианино, заговорил мистер Ингланд. Позади него с портрета невозмутимо взирал Чемпион Грейтрекс. – И он пригласил их к себе в кузню, чтобы показать, как делает разные предметы.
Мистер Ингланд кашлянул в кулак и вновь затянулся сигарой.
– Весьма любезно с его стороны, – добавил он. – Ну что, дети? Вам понравилось?
– Там было очень интересно! – отозвался Саул. – Я помогал чинить вот эту штуку.