— Разве вас не учили, что пялиться — невежливо? — внезапно обернувшись, с улыбкой произнесла Берта.
— Прошу прощения, я не знал, что вы смотрите.
— Я не смотрю, но все равно все вижу.
Она подарила Джеральду самую обворожительную улыбку и вдруг заметила, как в его глазах полыхнуло темное пламя. Действительно красавчик и, конечно, совсем еще дитя.
Замужней даме всегда лестно разжечь огонь в переменчивом сердце юноши. Такая влюбленность служит бесспорным подтверждением ее женских чар, а помимо того, имеет еще одно преимущество — полное отсутствие риска. Дама говорит себе, что для молодого человека полезно влюбиться в порядочную женщину много старше по возрасту: это научит его правильно себя вести и удержит от всякого рода неприятностей. Как часто неоперившиеся юнцы губят свою жизнь, попав в цепкие руки крашеной авантюристки с размалеванными щеками! Зато наша порядочная дама, годясь юноше в матери, не видит ничего дурного в том, чтобы слегка пофлиртовать с беднягой, и поскольку он получает от этого явное удовольствие, держит его при себе, заставляет прислуживать и слепит красотой, так что молодой человек совершенно теряет голову от страсти, пока на выручку ему не приходит свойственное юности непостоянство и он по уши не влюбляется в официантку. Тогда, конечно, порядочная женщина обзывает его неблагодарным мальчишкой и ничтожеством, с горечью сознает, как сильно в нем ошибалась, и велит никогда больше не появляться ей на глаза. Естественно, все вышеописанное относится лишь к тем женщинам, в которых мужчины действительно влюбляются; общеизвестно, что прочие представители мужского пола имеют твердое мнение по данному поводу и скорее умрут, чем позволят себе флирт.
Джеральд обладал замечательной способностью моментально сходиться с людьми, к тому же кузина (особенно если она хороша собой) отлично годится в приятели, общаться с ней легко и приятно. Эта родственная связь не настолько близкая, чтобы обещать постоянные ссоры, и в то же время позволяет обмениваться дружескими подначками, которые представляют собой самую увлекательную часть разговоров.
Уже через неделю Джеральд дни напролет проводил с Бертой, а та пришла к заключению, что в разгар сезона английская столица гораздо более интересна, нежели она предполагала. Берта с отвращением вспоминала два предыдущих визита в Лондон: один — в их с Эдвардом медовый месяц, и другой — во время первого своего бегства от мужа. Как ни странно, оба этих путешествия теперь казались ей одинаково унылыми. Эдвард почти исчез из ее мыслей, и она ликовала, словно пленник, освободившийся от оков. Берту беспокоило лишь одно: настойчивое желание Эдварда увидеться с ней. Отчего он не оставит ее в покое, как поступила она? Эдвард постоянно задавал вопрос, когда Берта вернется в Корт-Лейз, и ей приходилось выдумывать разные отговорки, чтобы не допустить его приезда в Лондон. Мысль о встрече с мужем претила Берте.
Однако когда приходил Джеральд, она прогоняла все неприятные думы. Немудрено, что англичане — многочисленная нация: только посмотрите, сколько мест предоставлено им щедростью властей специально для откровенного флирта и ухаживаний. В жаркий день что может быть чудеснее Британского музея — прохладного, безмолвного, просторного, где безобидные статуи не сплетничают, не выдают чужих тайн, но предоставляют тему беседы, чтобы заполнить неловкую паузу. Парки также прекрасно подходят тем, чьи мысли обращены к платонической любви. Гайд-парк — отличное место для идиллической пьесы, в которой на Коридоне надеты лаковые туфли и отливающий блеском цилиндр, а Филлис облачена в изысканное платье[39]. Подстриженные газоны, искусственные водоемы и аккуратные дорожки создают забавную имитацию сельского пейзажа, бесконечно привлекательную для тех, кто не желает заходить в отношениях слишком далеко. Именно здесь Берта и Джеральд провели не одно долгое летнее утро. Ей нравилось слушать болтовню кузена и любоваться его зелеными глазами: Джеральд такой славный мальчик и, по-видимому, искренне к ней привязан. Кроме того, он не задержится в Лондоне дольше месяца, ему позволительно чуть-чуть влюбиться в нее.
— Ты жалеешь, что скоро придется уехать?
— Мне будет очень грустно расставаться с тобой.
— Как мило, что ты это говоришь, — улыбнулась Берта.
Постепенно она вытянула из Джеральда историю его постыдных приключений. Снедаемая любопытством, Берта хотела знать все до мельчайших подробностей, которые искусно выпытывала, заставляя молодого человека признаваться в дурных поступках, чтобы затем разыграть притворное негодование. Мысли о развращенности этого мальчика вызывали у нее странный трепет, отчасти даже восхищение, и она смотрела на него с некоторым удивленным восторгом. Джеральд разительно отличался от целомудренного Эдварда. Выразительные глаза юноши светились детской наивностью, однако он уже испробовал хмельное вино многих чувств. Берта слегка завидовала его принадлежности к мужскому полу, предоставлявшей такую возможность, и дерзости духа, которая позволяла выжимать из жизни все, что она способна дать.
— По-хорошему, мне следовало бы прекратить разговаривать с тобой, — заявила Берта. — Я должна стыдиться тебя.
— Но не стыдишься. Поэтому ты и душечка.
Разве можно сердиться на сорванца, который тебя обожает? Пусть он даже был вконец испорчен — собственно, сомневаться в этом не приходилось, — однако его развращенность пленяла Берту. Вот мужчина, который ради прекрасной дамы не колеблясь отправится куда угодно, хоть к черту в пекло! Осознание этого факта льстило женскому самолюбию Берты.
Как-то вечером мисс Лей уехала в гости, и Джеральд пригласил кузину поужинать вместе, а затем пойти в оперу. Представив расходы, Берта отказалась, но юноша горячо настаивал, да ей и самой очень хотелось того же, так что в конце концов она уступила. «Бедненький, — подумала Берта, — он ведь скоро уедет, мне стоит быть к нему добрее».
Джеральд явился к ней в превосходном настроении. Фрак сидел на нем великолепно, хотя в этом парадном наряде он выглядел еще моложе, чем обычно.
— Мне даже боязно появляться с тобой в свете, — засмеялась Берта. — Люди решат, что ты мой сын и станут говорить: «Боже, кто бы мог подумать, что ей уже сорок!»
— Чепуха! — Джеральд обвел взглядом ее элегантное вечернее платье. Как все красивые женщины, Берта всегда очень тщательно выбирала наряды. — Клянусь, ты выглядишь потрясающе!
— Дитя мое, я гожусь тебе в матери.
Сперва они поехали в ресторан, который Джеральд по-мальчишески выбрал только за то, что он считался самым шикарным в Лондоне. Берта с интересом разглядывала царившую в зале суету, официантов, что проворно сновали туда-сюда, сверкающие бриллианты дам, яркие электрические лампы; ее одобрительный взор то и дело задерживался на красивом юноше, сидевшем напротив. Он лихо заказывал самые дорогие блюда, и никакие увещевания Берты не действовали, а когда они приехали в оперу, выяснилось, что Джеральд купил билеты в ложу.
— Ах, негодник! — воскликнула Берта. — Ты же остался без гроша в кармане!
— Вовсе нет. Ты забыла, что у меня есть пятьсот фунтов? Надо же хоть немного промотать, — засмеялся Джеральд.
— Но зачем, скажи на милость, было заказывать ложу?
— Я же помню, что тебе удобно только в ложе.
— Ты ведь обещал взять дешевые билеты!
— Я хотел остаться с тобой наедине.
Джеральд был льстецом по натуре; никакая женщина не могла устоять перед его томным взором и обворожительной улыбкой. «Должно быть, я ему очень нравлюсь», — думала Берта по пути домой, в благодарность держа кузена под руку.
— Спасибо за прекрасный вечер, — сказала она. — Я всегда знала, что ты славный мальчик.
— Я готов сделать гораздо больше.
Юноша охотно отдал бы остаток своих пятисот фунтов за один-единственный поцелуй Берты. Ей было приятно сознавать это, однако внешне она сохраняла сдержанность, и Джеральд неожиданно смутился. Они расстались у ее дверей, скромно пожав друг другу руки.
— Я рад, что ты составила мне компанию.
Молодой человек явно был очень признателен Берте. Она опять подумала о потраченных деньгах и почувствовала легкий укол совести, но от этого ее симпатия только возросла. Женщина гораздо охотнее предпочтет пучок сорняков, которые стоят целое состояние, нежели огромную корзину роз за два шиллинга.
Месяц подходил к концу, и Берта вдруг испытала потрясение, осознав, что юный кузен занимает почти все ее мысли. Она не подозревала, как сильно привязалась к нему, и только сейчас поняла, что будет скучать.
— Ах, если бы он остался, — вслух произнесла Берта и быстро прибавила: — Впрочем, его отъезд — только к лучшему.
В эту минуту в комнату вошел Джеральд.
— Через неделю ты будешь уже на берегу океана, — с сожалением проговорила Берта, — и тогда раскаешься во всех своих некрасивых поступках.
— А вот и нет, — отозвался юноша, усаживаясь на любимое место — у ног Берты.
— Что «нет»?
— Не раскаюсь, — улыбнулся Джеральд. — И я никуда не еду.
— Как это?
— Планы поменялись. Человек, к которому я еду, сказал, что можно приступить к работе в конце этого месяца либо в конце следующего. Я выбрал конец следующего.
— Но почему?
Берта поняла, что задала глупый вопрос. Ответ она знала.
— У меня не было причин оставаться. Теперь есть, вот и все, — сказал Джеральд.
Поймав пристальный взгляд его сияющих глаз, Берта посерьезнела.
— Ты не сердишься? — спросил Джеральд уже другим тоном. — Я надеялся, ты не будешь возражать. Я не хочу разлучаться с тобой.
Он вновь посмотрел на нее, почти со слезами.
— Я ужасно рада, что ты остаешься, — растроганно промолвила Берта. — Мне тоже было грустно думать о твоем отъезде, ведь мы стали хорошими друзьями.
Она провела рукой по его волнистым волосам и щеке; юноша вздрогнул.
— Не делай так, — попросил он и убрал ее руку.