— Если смерти не избежать, уж лучше бы чертов щенок Аллертон получил пулю вместо бедняги Ричардсона.
— Невелика была бы потеря, — помолчав, заметил Уокер.
— Маккензи долго терпел его выходки. Я бы отправил Аллертона на побережье вместе с Макиннери.
Уокер не ответил, и доктор продолжал разглагольствовать:
— Кажется, некоторые люди по природе до того испорчены, что сколько ни давай возможность исправиться — все впустую. Такие пусть катятся к дьяволу, и чем скорее, тем лучше.
В этот момент вошел Маккензи и сбросил насквозь промокший макинтош. При виде Уокера и доктора Алек оживился. Адамсон был ему верным другом, которому можно полностью доверять.
— Я обходил посты.
Сообщать по доброй воле хоть что-то, даже такие пустяки, было не в правилах командира. Адамсон поинтересовался:
— Все спокойно?
— Да.
Алек разглядывал доктора, словно заметил нечто очень странное. Отлично зная своего друга, Адамсон сразу догадался: случилось что-то нехорошее. Еще он понял, что с вопросами приставать не стоит.
Наконец Алек продолжил:
— Я только что говорил с гонцом, которого прислал Миндаби.
— Что-то важное?
— Да.
Столь лаконичный ответ не предполагал дальнейших расспросов. Он повернулся к Уокеру:
— Как рука?
— Чепуха. Просто царапина.
— Все равно нужно быть осторожнее. В этой стране даже царапина может причинить много бед.
— Он поправится через пару дней, — сказал доктор.
Алек сел и помолчал минуту, погрузившись в раздумья. Его пальцы теребили бороду — со времен отъезда из Англии она отросла и растрепалась.
— Как остальные? — вдруг спросил он Адамсона.
— Думаю, Томпсон не дотянет до утра.
— Я только что к нему заходил.
Раненный в голову Томпсон со вчерашнего дня лежал без сознания. Он был старый золотоискатель, добровольно примкнувший к экспедиции против работорговцев.
— Перкинс проваляется еще несколько дней, и несколько туземцев тяжело ранены. У этих мерзавцев разрывные пули.
— Умирающие есть?
— Нет. Двое довольно плохи, но должны выкарабкаться.
— Понятно, — коротко отозвался Алек.
Пристально разглядывая стол, он не заметил, как положил руку на оставленную Уокером винтовку.
— Послушайте, вы хоть что-нибудь ели? — наконец спросил юноша.
Алек стряхнул с себя задумчивость и приветливо улыбнулся собеседнику, что случалось с ним крайне редко. Он явно изображал веселость.
— Боже правый, я и забыл, когда последний раз подкреплялся. Ни минуты покоя с этими проклятыми арабами.
— Уж точно не сегодня. Вы, должно быть, чертовски голодны.
— А ведь и правда, — жизнерадостно отозвался Алек. — А еще умираю от жажды. Целый слоновий бивень отдал бы — лишь бы напиться.
— А у нас, как назло, ничего, кроме теплой воды! — громко расхохотался Уокер.
— Скажу мальчишке, чтобы принес тебе поесть, — сказал доктор. — Нельзя так шутить с собственным желудком.
— Суров наш доктор, — подмигнул Алек. — Поесть и правда не повредит. Сейчас самое время.
Однако стоило Адамсону шевельнуться, Алек его остановил:
— Не трогай его. Бедняга от усталости еле жив, и я разрешил ему поспать, пока не позову. Мне много не надо — сам возьму.
Алек огляделся и наконец отыскал жестянку с мясом и галеты. На войне не поохотишься, так что рацион путешественников был скуден и однообразен. Он сел за стол и принялся за еду под взглядом Уокера.
— Вкусно? — с издевкой спросил тот.
— Божественно!
— Неудивительно, что вы отлично уживаетесь с туземцами — с такими-то инстинктами первобытного дикаря! Вульгарно утоляя животный голод, вы совершенно не цените высокого искусства трапезы.
— А мясо-то слегка заплесневело, — отозвался Маккензи.
Ел Алек, впрочем, с большим аппетитом. Он внезапно вспомнил Дика, который в это самое время как раз должен был приступить к столь любимому им легкому ужину в «Карлтоне». Перед глазами путешественника промелькнула вечерняя суета на Пиккадилли, снующие туда-сюда экипажи и омнибусы, запруженные тротуары и яркие огни…
— Не представляю, как мы завтра всех накормим, — сказал Уокер. — Если не раздобудем еды — плохи наши дела.
Алек отодвинул тарелку.
— О завтрашнем ужине я бы на вашем месте не беспокоился, — негромко рассмеялся он.
— Почему?
— Я ставлю десять к одному на то, что мы будем мертвы еще до рассвета.
Оба молча уставились на командира. Снаружи мрачно завывал ветер, капли дождя колотили по скату палатки.
— Маккензи, это что, ваша очередная шуточка? — наконец спросил Уокер.
— Вы имели возможность убедиться, что шутки мне даются с трудом.
— Теперь-то что не так? — быстро спросил доктор.
Алек усмехнулся:
— Вы ведь сегодня все равно не заснете. Чем кормить москитов, предлагаю свернуть лагерь и выступить через час.
— Я бы сказал, что после такого денька это уж слишком, — возразил Уокер. — Мы так вымотались, что и мили не пройдем.
— У вас будет целых два часа отдыха.
Адамсон тяжело поднялся и после долгого размышления сказал:
— Кое-кого из раненых нельзя трогать.
— Другого выхода нет.
— Тогда я не отвечаю за их жизнь.
— Придется рискнуть. Наш единственный шанс — скорее уходить, а раненых оставлять нельзя.
— Похоже, назревает серьезная драка, — заметил Уокер.
— Так и есть.
— В вашем обществе на скуку не пожалуешься, — мрачно заметил Уокер. — И что вы собираетесь делать?
— В данный момент — набить трубку.
Алек с загадочной улыбкой вытащил из кармана трубку, выбил ее о каблук и, набив, закурил. Доктор с Уокером переваривали услышанное. Наконец юноша нарушил молчание.
— Судя по вашему благодушию, дело совсем туго.
— Туже, чем кожа на твоих штиблетах.
Уокер поежился. Спать ему больше не хотелось. По спине пробежал холодок.
— Есть хоть какая-то надежда на спасение? — спокойно спросил он.
Казалось, Алек молчал целую вечность.
— Надежда есть всегда.
— Значит, придется еще повоевать?
— Придется.
Уокер громко зевнул.
— Что ж, в этом есть свои преимущества. Раз мне не суждено этой ночью поспать, то приятно будет лишить отдыха и еще кого-нибудь.
Алек с одобрением посмотрел на юношу. Вот такой настрой ему по душе. Он снова заговорил — с тем удивительным обаянием, за которое и обожали Маккензи его товарищи. После таких речей всякий загорался верой в командира и готов был идти за ним на верную смерть. Алек не привык посвящать других в свои планы, так что когда раскрывал их — пусть скупо и без прикрас, — да еще и таким особенным тоном, друзья считали своим долгом повиноваться.
— Если повезет, то мы победим и с работорговлей в этой части Африки будет покончено.
— А если не повезет?
— Тогда мейфэрские чаепития будут и дальше обходиться без твоего блистательного остроумия.
Уокер опустил глаза. Непривычные мысли проносились в его голове. Когда он, пожав плечами, вновь поднял голову, на лице юноши застыло странное выражение.
— Что ж, я прожил недурную жизнь, — медленно проговорил он. — Немножко любил, работал и играл. Успел послушать превосходную музыку, увидеть чудесные картины и прочесть немало блестящих книг. Если перед смертью удастся прикончить еще несколько мерзавцев, то мне, пожалуй, не на что жаловаться.
Алек не стал отвечать — только улыбнулся. Все молчали. Слова Уокера напомнили ему о причине угрожающего положения, в которое угодил отряд. Он плотно сжал губы и нахмурился.
— Тогда мне пора, — заявил доктор. — Сделаю, что в моих силах, — глядишь, провидение смилостивится и ребята выдержат тряску.
— А что Перкинс? — спросил Алек.
— Одному богу известно. Я дам ему хлорал — надеюсь, выдержит.
— Не стоит говорить, что мы сворачиваем лагерь. Я объявлю об этом за четверть часа до выхода.
— Но ведь люди не успеют собраться.
— Они достаточно тренировались! — отрезал Алек.
Доктор собрался уходить, как вдруг вошел Джордж Аллертон.
Глава XI
Покинув Англию, Джордж Аллертон изменился. Юноша сильно исхудал, а лицо его приобрело желтоватый оттенок — он тяжело переносил жаркий климат. Выглядел он теперь совершенно иначе: губы сложились в капризную гримасу, глаза поблескивали хитро и трусливо. Все очарование куда-то ушло.
— Можно войти? — спросил он.
— Да, — отозвался Алек и обратился к доктору: — А ты задержись на минутку, ладно?
— Конечно.
Адамсон застыл спиной к выходу из палатки, а Маккензи резко перевел взгляд на Джорджа.
— Разве Селим не сказал, что я хочу с тобой поговорить?
— Вот я и пришел.
— Ты не особенно торопился.
— Послушайте, а можно глоточек бренди? Я еле на ногах стою.
— Бренди не осталось.
— Что, и у доктора тоже?
— Нет.
Повисла пауза. Не зная, в чем дело, Адамсон с Уокером сразу догадались: случилось нечто серьезное. Они никогда не видели Алека таким неприветливым. Отлично изучивший своего друга доктор понял: тот вне себя от ярости. Алек поднял глаза и изучающе посмотрел на Джорджа.
— Тебе что-то известно о смерти женщины из племени туркана? — резко спросил он.
Джордж ответил не сразу:
— Нет… С чего бы?
— Брось, ты должен хоть что-то знать. Во вторник ты вернулся в лагерь и сказал, что туркана чем-то обеспокоены.
— Ах да, припоминаю, — неохотно отозвался Джордж.
— И что же?
— Я точно не знаю. Ту женщину ведь застрелили, да? К ней приставал один парень с фактории — наверное, он и убил.
— И ты не выяснил, что это был за парень?
— Времени не было, — угрюмо заявил Джордж. — Три последних дня мы все еле на ногах стоим.
— И никого не подозреваешь?
— Нет.
— Подумай.
— Разве что того одноухого верзилу-суахили, что пришел с нами с побережья. Этот мерзавец и убил — больше некому.
— Почему ты так считаешь?
— Он постоянно путался под ногами и приставал к женщинам — я точно знаю.