По-прежнему избегая моих глаз, мистер По обратился ко мне:
– Приношу свои извинения за то, что прервал интервью. Я вернулся, только чтобы взять забытую рукопись. – Он коротко поцеловал жену в макушку. – До свидания, дорогая. До свидания, Мадди. – И, холодно кивнув мне, он взял на столе какие-то бумаги и удалился.
После того как за ним закрылась дверь, миссис Клемм гордо сказала:
– Он такой занятой человек!
Я кивнула, ощущая, что миссис По уже не так отчуждена. Теперь я увидела, почему мистер По так защищает свою жену: она оказалась еще менее самостоятельной, чем я думала. Я никогда не позволю себе причинить боль тому, кто связан с таким человеком. Неужели мистер По недостаточно доверяет мне, чтобы понимать, что я никогда не попытаюсь стать для него кем-то, кроме друга?
– Эдди всегда писал, – сказала миссис Клемм, отряхивая колени. – Этот мальчик словно пришел в мир с пером в руках. Свое первое стихотворение он продал в четырнадцать лет, кажется. И еще несколько до того, как поселился с нами в Балтиморе.
Я почувствовала, что у меня убавилось энергии.
– А сколько лет тогда ему было?
– Точно не помню, – проговорила миссис Клемм, – позвольте подумать.
Вероятно, я могла просто попросить у мистера По список публикаций и удовлетвориться им. Я потянулась за ридикюлем и принялась складывать туда письменные принадлежности.
– Ему было двадцать четыре, – сказала миссис По.
Я подняла взгляд. Глаза миссис По горели на ее детском личике неистовым светом.
– Ему было двадцать четыре, и он был самым красивым и умным мужчиной, которого я когда-либо видела. Ия знала, что ему суждено стать моим.
Миссис Клемм рассмеялась.
– Вы, наверно, уже поняли, что Виргиния им увлеклась.
– А он, очевидно, увлекся вами, – обратилась я к миссис По.
– С тех самых пор, как он стал с нами жить, она всегда увязывалась за ним, куда бы он ни шел, – сказала миссис Клемм, – даже в гости к дамам, с которыми он был дружен. Когда Эдди ухаживал за Мэри Старр, которая жила недалеко от нас на Эссекс-стрит, он сделал из Виргинии свою маленькую посредницу. Ей пришлось бегать между двумя домами с их любовными записками. Виргиния даже доставила Мэри Эддино предложение руки и сердца. – Миссис Клемм потерла нос. – Да только из этого ничего не вышло.
Миссис По засмеялась.
– Он сам все испортил, явившись к Мэри пьяным.
– Виргиния! – миссис Клемм глянула на меня.
– Матушка, но ведь это забавная история, – сказала миссис По. – Когда я принесла Эдди записку мисс Мэри с отказом, он так обезумел, что выпил целую бутылку рома, которую я для него нашла, а потом помчался туда. Матушка мисс Мэри, верно, видела, что мы идем, потому что отослала дочку наверх. Но Эдди совсем ничего не соображал и тоже полез за ней наверх, когда я его подначила. Если у него и были какие-то шансы заполучить Мэри Старр, после этого их не стало.
Миссис Клемм покачала головой, и завязки чепца затряслись, как индюшачья бородка.
– Боже, Виргиния! Какое впечатление о тебе составит наша гостья?
– Не беспокойтесь, – сказала я, – сейчас вы говорите не для печати.
– Неужели набралось достаточно материала для статьи? – с сомнением поинтересовалась миссис Клемм.
– Я хочу, чтоб вы знали, – сказала миссис По, когда я начала вставать, – что мой муж не прикасался к бутылке с тех пор, как познакомился с вами.
Я замерла, застигнутая врасплох.
– Это… это замечательно. Откровенно говоря, я точно не помню, когда именно мы познакомились.
Она улыбнулась, безмятежная, словно кошка.
– На вечере мисс Линч в феврале. Пятнадцатого февраля, если точнее. Вы были в зеленом платье.
Я почувствовала, как волоски на руках встали дыбом.
– У Виргинии наметанный глаз на детали, – гордо сказала миссис Клемм.
– Это действительно так, – с показной уверенностью сказала я. – Но, боюсь, мы с вами тогда не обменялись и парой слов.
– Не обменялись. Но я узнала, кто вы. Когда вы беседовали с Эдди, я спросила о вас у мисс Фуллер.
Я дрогнула.
– Сожалею, что мы с вами тогда не побеседовали. Мне бы этого хотелось.
– Не имеет значения, ведь теперь мы стали подругами. Мы с вами всегда должны дружить.
– Да. Конечно.
– И Эдди тоже?
– Безусловно. Как вам будет угодно.
Когда я шла к выходу, то чувствовала на себе ее взгляд. Воспитание заставило меня повернуться и попрощаться.
– Миссис По, миссис Клемм, спасибо, что уделили мне время. Уверена, вскоре мы снова побеседуем. Перед тем как публиковать статью, я принесу ее вам на утверждение.
Я выпорхнула из дома, как птичка из силков.
Не замечая пьяниц, уличных торговцев и свиней, я поспешила по улице в северном направлении, растревоженная тем, что только что пришлось пережить. Миссис По враждебна ко мне? Или мне это кажется из-за чувства вины, и дело просто в ее неумении общаться с людьми? С ней я все время теряла почву под ногами. Я решила, что постараюсь как можно меньше общаться с миссис По, когда моя статья увидит свет.
13
На следующее утро, когда дети ушли в школу, а Элиза – наносить визиты соседям, я сидела за столом в цокольной гостиной Бартлеттов и смотрела в свои записки. Как можно написать интересную статью о семье По, используя этот материал? Я мало что могла опубликовать, не навредив мистеру По. Ничего удивительного, что он скрывает свою жену от глаз общества. Ей, с ее странной наивностью и физической слабостью, должно быть трудно идти в ногу с полной суровости нью-йоркской социальной жизнью. Я почитала за честь, что мистер По доверят мне и не боится, что я разоблачу его жену.
Но вся моя гордость от того, что я допущена в его частную жизнь, разбивалась вдребезги, когда я вспоминала о том, как холоден он со мной в присутствии жены. Больно было думать о том, что он не доверяет моей проницательности. Неужели он такого высокого мнения о себе, что боится, будто я буду вешаться на него в присутствии жены?
В уголке моего сознания вдруг возникла идея.
Я начала писать, зачеркивая, исправляя, по мере того как стихотворение формировалось у меня в голове. Строфы медленно, слово за словом приходили в мир, и вот уже все произведение целиком, нежное, уязвимое, будто мыльный пузырь, переливалось на грани моего сознания. Я перенесла его на бумагу, повторяя вслух последние две строфы, чтобы не потерять их:
А дева эта, что для вас
И свет очей, и солнце дня,
Не тщится вас лишить сейчас
Той дружбы жаркого огня.
Но коли сердце ваше мнит
Что справедливо, не грешно
Со мной таким холодным быть —
Не обвиню вас все равно.
Я откинулась на спинку стула, как всегда это делаю после настоящей честной работы, независимо от того, сколько времени она заняла или чему была посвящена. Творчество словно забирает кусок души. Когда творение вырывается на волю, оставшаяся в сердце рана еще некоторое время кровоточит. Это как отпустить мечту, или надежду, или сердечное желание. Нужно раскрыться и позволить ему истечь наружу.
Колокола баптистской церкви на углу прозвонили одиннадцать раз. Я взяла себя в руки, взяла листок со стихотворением, положила его в ридикюль, оделась и вышла из дому. Пройдя три квартала, я взяла на Бродвее извозчика и, прежде чем успела передумать, была уже в редакции журнала мистера По.
Долговязый молодой человек с морковно-рыжими волосами вскочил из-за захламленного письменного стола возле двери.
– Я пришла повидаться с мистером По. – Едва произнеся эти слова, я увидела его сидящим за письменным столом, загроможденным аккуратными стопками бумаг.
Мистер По встал. Хотя выражение его лица и не изменилось, я подметила вспыхнувшую в глазах радость.
– Миссис Осгуд. – Он подошел и пожал мои заключенные в перчатки пальцы, задержав их на секунду дольше, чем следовало бы.
Заставляя себя не волноваться, я вытащила стихотворение из ридикюля.
– Я была бы признательна, если бы вы рассмотрели возможность публикации.
– В дополнение к тем стихам, что вы недавно прислали?
– Да. Этот стих – самый лучший из всех.
– Могу ли я его прочесть?
– Будьте так любезны, – сдержанно сказала я.
Он пробежал глазами по бумаге, потом поднял взгляд на меня, потом перевел его на парнишку-клерка, и тот вылетел за дверь.
– Что я должен с этим сделать? – тихо спросил он.
Я собралась.
– Полагаю, те из ваших читательниц, которые состоят в дружеских отношениях с женатыми мужчинами, могут найти это стихотворение довольно занятным.
– Думаете, таких читательниц много?
– Больше, чем вам представляется.
Он кивнул, словно бы поняв мою точку зрения.
– Жена из вашего стихотворения одобряет дружбу. Но я полагаю, что это едва ли типичная для жен позиция.
– Вы недооцениваете жен, мистер По. Разве они не могут быть достаточно мудры, чтобы понимать, как преданы им мужья? Почему жена должна чего-то опасаться, если она знает, что у другой женщины нет злого умысла?
– Я не знаю, миссис Осгуд. А она не должна?
Я неожиданно разозлилась.
– Думаю, нет. Строго говоря, считать, что она должна бояться, – значит оскорбить ее. А со стороны мужа просто тщеславно так считать.
– Тщеславно? – В его глазах разгорелся какой-то огонек. Кажется, он слегка забавлялся.
– Да, тщеславно. Только самовлюбленному человеку нужно с пренебрежением относится к даме, только чтоб доказать жене, что он ей верен.
– И мои читательницы поймут это?
– Могу вас уверить, что поймут. Они также поймут, что такой человек оскорбляет не только свою жену, но и ту даму, с которой дружит. Пренебрегая ею, он лишает ее возможности доказать, что она способна должным образом себя вести. Так что такое поведение оскорбительно для всех, мистер По.
– Я все же далеко не уверен, что замужние читательницы будут согласны с этим стихотворением.