Я протянула руку, чтоб забрать свой листок.
– Но, – складывая его, сказал мистер По, – как вам должно быть известно, миссис Осгуд, я никогда не боялся того, что скажут люди. – И он убрал листок в карман. – Я опубликую это стихотворение. Незамедлительно. И заплачу вам за него два доллара. Приемлемая цена?
– Да, – ответила я сухо, – благодарю вас.
Он прошел к столу, чтоб написать записку, и, не поднимая глаз, сказал:
– Жена хотела, чтоб я пригласил вас поехать с нами сегодня вечером в театр. Там дают «Моду». Говоря по правде, когда вы вошли, я как раз собирался отправить вам письмо, писал на конверте ваше имя. – И он наконец посмотрел на меня, чтоб оценить реакцию.
– Совпадение, – проговорила я.
Его долгий взгляд сказал мне, что именно он думает о таких совпадениях.
– Так вы пойдете?
– Похоже, я просто обречена пойти. Это судьба.
– Да, уделите внимание судьбе, миссис Осгуд. Последнее слово всегда остается за ней.
Я отвернулась. Мы вели опасную игру, и я не была уверена, хватит ли у меня духу продолжать ее.
Он положил перо и проводил меня к дверям. Когда я вышла на улицу, в небе появилась еще одна стая странствующих голубей. Она была меньше, чем та, что пролетала в небе два дня назад, с тонкими струйками летящих позади отставших птиц.
Чтобы лучше видеть, я козырьком прикрыла глаза от солнца, а ветер тем временем трепал полы моего плаща.
– Может быть, это последняя стая.
– Я восхищаюсь ими, – сказал мистер По. – Я восхищаюсь всеми дикими созданиями, которые бросают вызов городам.
– Я думаю, они победят, как побеждали всегда.
– Неужели? – Его глаза в темных ресницах остановились на мне. – Пятьдесят лет назад в Америке росло столько деревьев, что белка могла проскакать по их верхушкам от Нью-Йорка до самой Индианы. А теперь ей не выбраться с Манхэттена.
– Мир меняется так быстро, а мы так заняты, пытаясь жить, что даже не замечаем этого.
– И все же, – тихо проговорил мистер По, – мир меняется недостаточно быстро. – Он поклонился мне. – Всего доброго, мадам. – Сказав это, он, пленник своей работы, вернулся обратно в редакцию.
Мягкая ручка Винни легла мне на подбородок.
– Поверни голову, мамочка.
Она стояла на стуле в нашей комнате на третьем этаже дома Бартлеттов, держа мои клипсы. Когда я повернулась так, чтоб дочь могла прицепить одну, я чувствовала нервную сосущую пустоту в желудке. Зачем я согласилась идти на пьесу? Как же быстро я забыла о своем решении не общаться с миссис По! Пока тянулся день, то, что вначале выглядело невинным приглашением, стало пугающей перспективой. Миссис По незачем было меня бояться, а вот я опасалась ее странных умонастроений, они нервировали меня. Ясно было, что вечер выйдет в лучшем случае неловким, какими бы благими ни были мои намерения. Когда в дверях наконец появилась Элиза, я обрадовалась – можно было со всем этим покончить.
– Пришел мистер По, – сказала она, и глаза ее полнились любопытством. Раньше я намеренно отвечала на ее вопросы о семье По очень туманно, потому что разговоры на эту тему меня тревожили.
Я жизнерадостно кивнула, притворяясь уверенной в себе.
Мистер По стоял в передней, и с его сложенного зонта стекали дождевые капли.
Под заинтересованным взглядом Элизы мы с сухой любезностью поприветствовали друг друга. Решено было, что из-за погоды следует надеть длинный плащ, и, когда горничная принесла его сверху и подала мне, мистер По проводил меня к стоявшему у кромки дороги наемному экипажу.
Внутри ждала миссис По. Она позволила мне поцеловать ее в щеку, будто мы были старыми подружками, а потом я уселась возле нее. Мистер По влез в карету через противоположную дверцу, и мы, трясясь, тронулись в путь.
– Какой дождливый вечер! – сказала миссис По.
– Да, – ответила я.
– Эдди говорит, что «Мода» – хороший спектакль.
– Благодарю за приглашение к вам присоединиться, – сказала я. – Я давным-давно не была в театре. – На самом деле, с прошлого года. Сэмюэл тогда еще не бросил нас.
Карета, подпрыгивая, продвигалась вперед. Миссис По радостно перечисляла спектакли, на которые распорядители разных театров приглашали «Эдди» в последние несколько месяцев. Потом она принялась рассказывать свои впечатления о каждой из этих постановок, и этот поток прервался лишь на время приступа кашля. Под ее монолог мы проехали весь Бродвей до Сити-холл-парка и свернули к Парковому театру, находящемуся к югу от музея Барнума. Хотя мистер По хранил молчание, я чувствовала его присутствие по другую сторону от жены: он был напряжен, как натянутая струна.
Карета остановилась. Я подождала, пока мистер По поможет выйти жене, под плащом которой, как я подметила, когда она встала, было надето все то же отделанное лентами девчоночье платье, в котором я увидела ее впервые. Вот она оказалась на тротуаре, вот извозчик сопроводил меня под зонт к мистеру По, и мы заняли место в череде входящих в театр. Дождь барабанил по ткани зонта у нас над головами.
Миссис По сложила руки под подбородком.
– Уютно, не так ли?
– Очень, – сказала я.
– Вы там бывали? – показала она направо затянутым в перчатку пальчиком, и я обернулась посмотреть. – У Барнума, – пояснила она.
Чуть дальше по улице я видела здание музея с его аляповатыми афишами, залитыми светом газовых фонарей. Мне слышны были доносящиеся с той стороны звуки дурно исполняемого марша.
Я помедлила с ответом:
– Да.
– Недавно?
Мистер По смотрел прямо перед собой, в сторону театра.
– Да.
Она улыбнулась.
– Счастливица. Я никогда там не была. Эдди говорит, это не познавательно. – Надув губки под капюшоном плаща, она сказала: – Все, что я делаю, всегда должно быть познавательно.
Мистер По взял ее под локоток и развернул к дверям театра:
– Представление скоро начнется.
Она со вздохом обратилась ко мне:
– Я, знаете ли, его творение. Я есть то, чему он меня научил.
– Я не знал, дорогая, что это тебя возмущает, – мягко сказал он.
– Вовсе не возмущает! Почему ты так говоришь, Эдди? Кто не был бы горд учиться у Шекспира наших дней?
Я почувствовала, как волна жара прилила к моему лицу. Рассказал ли ей мистер По о нашей экскурсии в Барнум? Я посмотрела на него. Он слегка покачал головой, как бы в знак отрицания. Но как странно то, что миссис По вторит нашему с ним разговору. Я вздрогнула. Это совпадение?
Миссис По оглянулась, чтоб посмотреть, кто стоит за нами в очереди.
– Ты видишь каких-нибудь знакомых, Эдди?
– Невежливо глазеть на тех, кто стоит сзади, – сказал мистер По.
Его жена ахнула и резко повернула голову. Глазами она показала мне назад и громко сказала:
– Видите? Это шлюхи.
Я заметила в очереди двух кричаще одетых женщин.
– Что они тут делают? – спросила миссис По. – Им полагается входить через другую дверь.
– Я на самом деле вынужден настаивать, чтоб ты это прекратила, Виргиния, – сказал мистер По.
– Но они не должны с нами смешиваться!
– Они займут свои места в верхнем ярусе, и мы не будем их видеть.
– Как тех дам, которые приезжают к миссис Рестелл? Если люди совершают что-то нехорошее, они должны быть наказаны.
– Это не наше дело, – сказал мистер По.
– Тогда чье же? – Она улыбнулась мне, словно чтобы заручиться моей поддержкой. – Вы не согласны, миссис Осгуд?
Я была спасена от необходимости отвечать открывшимися дверьми театра. В холле мистера По немедленно поприветствовал упитанный господин, отрекомендовавшийся как мистер Стюарт, владелец большого торгового концерна на Бродвее. Он расписал, какое громадное удовольствие доставил ему «Ворон», а потом представил свою жену, которая, в свою очередь, попросила, чтобы ее представили супруге поэта. Подошли еще люди, все повторилось по той же схеме, и в конце концов вокруг четы По образовалась толпа, поздравлявшая его с успехом и восхвалявшая ее красоту и свежесть. Стоя с краешку, я подметила, как от всего происходящего миссис По становится все оживленней и радостней, а ее муж – все мрачнее. Лишь когда прозвенел второй звонок, обожатели поэта и их супруги разошлись. К тому времени, как нас проводили к ложе в первом ярусе, мистер По был уже очень зол. Миссис По уселась между нами и прильнула к мужу:
– Эдди, Эдди, что случилось? Почему ты был так груб с этими людьми?
– Ты должна извиниться перед миссис Осгуд.
Миссис По посмотрела на меня.
– За что?
– За то, что ты забыла о нашей гостье.
– Нет никакой нужды в извинениях, – сказала я.
– Я сожалею, миссис Осгуд, – хмуро произнесли миссис По, опустив голову. – Я не имела в виду ничего дурного.
Прозвенел звонок, возвещая о начале представления. Миссис По стиснула мне руку.
– Если я что-то сделала не так, – шепнула она, – я действительно очень сожалею об этом.
Начался спектакль. Это была довольно неплохая комедия. Женщина, игравшая глупую жену, жаждавшую высокого общественного положения, заставила зал смеяться, артист, изображавший ее подхалима-мужа, который чуть было не угробил себя, стараясь ей угодить, вызывал сочувственные смешки. Но, сидя в темноте, я чувствовала, как душа миссис По до сих пор купается в волнах восторга обожателей, наслаждаясь своим триумфом и тем, что взяла надо мною верх. Если она хотела продемонстрировать мне, что ее муж – это ее собственность, ей вполне это удалось.
В антракте миссис По вскочила и от этого слегка закашлялась.
– Эдди, кажется, мне нужен пунш. Не мог бы ты мне его купить?
– Если пожелаешь. Возможно, лучше всего будет, если ты посидишь тут и отдохнешь, а я принесу его тебе.
– Не увидеть твою паству? Ну нет!
– У меня нет паствы, и, надеюсь, ты когда-нибудь это выучишь. Миссис Осгуд, – обратился он ко мне, – вы идете?
Я сказала, что хотела бы остаться на своем месте, чтобы записать свои размышления о спектакле.
– Эдди – вот кто настоящий критик, – сказала миссис По. – Он уже все записал.