– Простите!
Мистер Брэди в сомнении смотрел на часы.
– Выдержка может оказаться недостаточной.
– О, нет! Я все испортила? – сказала миссис По. – Я так сожалею!
– Может быть, все обойдется, – проговорил мистер Брэди. – Мистер По? Ваш черед.
Мистер По отдался на волю мистера Брэди. Когда все закончилось, мы спустились вниз и слушали игру скрипача, пока помощник мистера Брэди колдовал в маленькой лаборатории над химикатами. Говорили мы мало, лишь миссис По рассказывала мистеру Брэди, кто из изображенных на его портретах знаменитостей ей знаком, а с кем она только желала бы познакомиться. Потом она загорелась идеей, что мистер По, став единственным владельцем «Джорнал», мог бы опубликовать оттиск с дагеротипа.
– Жду не дождусь, когда «Джорнал» будет только твоим, – сказала она мистеру По.
Глаза мистера Брэди выпучились за толстыми стеклами.
– Это новость для других совладельцев?
Не успел прозвучать этот вопрос, как появился помощник со стеклянной пластинкой в руках.
– Сожалею, что вынужден побеспокоить вас, – сказал он мистеру Брэди.
– В чем дело, Икинс?
Помощник показал пластинку мистеру Брэди. Посмотрев, тот поднял глаза, озабоченное выражение которых казалось утрированным из-за увеличивающих линз, и развернул пластину так, чтобы мы могли увидеть ее. Нашим взорам предстало великолепное изображение моего туловища, стоявшего на помосте перед занавесом. Мое платье, моя рука на столике – все получилось прекрасно, но на месте головы зияла пустота. Это был портрет безголовой женщины.
Миссис По рассмеялась заливистым смехом, похожим на звон маленького колокольчика.
– Ах, Френсис, кажется, вы потеряли голову!
Вечером того же дня, после ужина, Винни съежилась на широком бортике металлической ванны, стараясь согреть ножки в быстро остывающей воде. Вода была горячей, когда служанка Марта начала подниматься по лестнице на третий этаж, где располагалась наша комната. Ей, как «второй девушке» при горничной и кухарке, доставалась самая тяжелая работа; хоть Марта и была самой миниатюрной из четырех служанок Бартлеттов, она перетаскала нынче вечером множество ведер воды. Всередине недели всем нашим детям было велено принять ванну. Мэри водила их посмотреть, как прокладывают новую улицу, и они вернулись, с ног до головы перепачканные затвердевшей грязью. Конечно, они не должны были заходить туда, где копают и взрывают. Двадцатью с лишним годами ранее, чтобы построить одинаковые кварталы для продажи инвесторам вроде мистера Астора, городские власти приняли решение выровнять землю на острове Манхэттен. Скалистые холмы острова медленно, но верно дробили, превращая в равнины. Болота засыпали обломками скал и мусором. Солидные фермерские дома перевозили на бревнах, лачуги скваттеров сносили и перепахивали землю. Деревни, лишь недавно возникшие на оконечности острова, с каждым днем отступали все дальше к северу. Каким бы заносчивым ни был мистер Брайант, его предложение создать парк казалось совершенно своевременным, потому что иначе на всем острове скоро не останется ни единого зеленого участка.
Я зачерпнула кувшином воды из ведра и полила Винни. По грязной шее побежали бледные ручейки.
– Как ты умудрилась так перепачкаться?
– Мы с Эллен играли, как будто потерялись и готовим мясо. У нас была большая палка. – Сложив руки, она изобразила, как помешивает варево в воображаемом котле.
Я намылила фланелевую мочалку и подвязала ее влажные волосы.
– А где была Мэри, пока вы тушили это ваше мясо?
– Разговаривала с одним дяденькой.
– С дяденькой?
Винни кивнула. Я осмотрела ее волосы, и оказалось, что в них полно песка. Придется мыть, хотя в последний раз это было сделано только в субботу. Намыливая ей волосы кастильским мылом, я спросила:
– И что это был за дяденька?
– Ее друг.
– Откуда ты знаешь?
– Она улыбалась, когда пришла. – Винни баламутила пальцами грязную воду.
– Откуда пришла? – Я вспенила мыло на волосах дочери.
– Не знаю. Я играла.
Все это мне не нравилось.
– Ты его хотя бы видела?
– Он стоял слишком далеко. У него не было шляпы. И он был похож на папу Генри и Джонни.
Значит, у Мэри есть кавалер. Интересно, кто бы это мог быть? Я стала припоминать посыльных, которые приносили в дом товары.
– А что Мэри делала, когда вернулась?
– Повела нас домой.
– Наклонись.
Пока я промывала Винни голову, она фыркала и моргала.
Ну что ж, Мэри может гоняться за мужчинами, если ей это нравится, но я была взбешена тем, что при этом она подвергает опасности детей. Я видела, как работают артели: десятки людей дробят склоны холма кирками, а самые крупные осколки породы взрывают порохом. Другие в это время загружают обломки на запряженные волами телеги, те, грохоча, катят прочь, и из них сыплется мусор. В подобной ситуации Мэри не должна ни на мгновение упускать детей из виду.
– В следующий раз, когда Мэри соберется отвести вас туда, спроси сперва у меня, хорошо?
– Хорошо.
Я услышала, как внизу раздался звонок. Несомненно, это кто-то к Бартлеттам.
Удовлетворенная тем, что голова Винни стала чистой, я стала по очереди намыливать ее ручки, потом потерла спину и попросила дочь встать, чтоб вымыть ей ноги, когда в ванную зашла Элиза. На ее простом честном лице было насмешливое выражение.
– Фанни, пришел мистер По.
Я замерла. Винни села в ванну, но я вытянула ее оттуда:
– Вода уже грязная.
– Он пришел повидаться с Расселом. Они беседуют в гостиной. Думала, тебе будет интересно об этом узнать.
– Спасибо, – твердо сказала я. – Ты знала, что у Мэри есть кавалер, и она поэтому повела ребятишек туда, где копают и взрывают? Прости, что жалуюсь, но там такое опасное место, а она не следила за детьми.
– Нет, она следила, – запротестовала мокрая, дрожащая Винни.
– В последнее время она постоянно где-то витает, – сказала Элиза. – Я-то удивлялась, в чем дело. Непременно с ней поговорю. Ты хочешь, чтоб я прислала ее сюда, пока мистер По не ушел?
– Мамочка, ты обещала, что почитаешь мне «Кота в сапогах», когда я буду в кроватке.
– Обещала, – сказала я Винни, – и почитаю.
Элиза явно была удивлена.
– Очень хорошо. Мы будем в общей комнате.
Я старалась не спешить, домывая Винни, потом уложила их с Эллен в постель и почитала им книжку, одновременно прислушиваясь к доносящемуся снизу приглушенному гулу голосов. Меня мучило осознание того, что мистер По так близко, а я не могу его видеть, но куда мучительнее было осознание того, что меня полюбил женатый мужчина.
Наконец я подоткнула дочерям одеяло и вышла. Остановившись в коридоре, я оправила юбку, пощипала для румянца щеки, покусала губы и спустилась по лестнице. Глубокий вдох – и вот я вхожу в общую комнату.
В честь визита гостя горело газовое освещение. Мистер По поднялся со стула у камина. Наши глаза встретились, и все мое тело наполнилось радостью. Протягивая ему руку, я из всех сил старалась, чтоб эта радость не отразилась у меня на лице.
Мистер Бартлетт тоже поднялся:
– Силы небесные, миссис Осгуд, что с вами?
– Все в порядке.
Когда мистер По коснулся моих пальцев, их словно опалило огнем. Я уселась подле Элизы на диване конского волоса, ощущая, как мистер По рассматривает меня в рыжеватом свете газовых ламп.
– Вы подоспели к самому интересному месту нашей беседы, – сказал мистер Бартлетт. – Мы как раз определились с источником типичных южных выражений для моего словаря. – И он с энтузиазмом кивнул мистеру По. – Им станет не кто иной, как наш уважаемый гость. Раздел южных слов и изречений был моим слабым местом, потому что я почерпнул их лишь из нескольких весьма дурно написанных романов. Но теперь благодаря мистеру По я стал экспертом по этой части.
– Рад, что мое ричмондское детство пошло кому-то на пользу, – сказал мистер По.
Мистер Бартлетт засмеялся, видимо, не подозревая, сколь несчастным было это детство.
– Жду не дождусь, когда вы еще пораскинете мозгами на эту тему.
– Надеюсь, вы не вытолкаете меня взашей, если я не сразу справлюсь? – сказал мистер По.
Мистер Бартлетт помолчал, потом рассмеялся, но, видя, что мистер По серьезен, сказал:
– Довольно гаденькое выражение, верно? Как и многие американизмы.
– У нас есть склонность именно к таким словам. – Элиза вытянула нитку из своего неизменного шитья. – Когда нас кто-то расстроил, мы желаем «свернуть ему шею». Пытаемся склонить кого-то на свою сторону, «выкручивая руки» и «припирая к стенке». А злясь, говорим: «Прибить его готов».
– Боже мой, Элиза, – сказал мистер Бартлетт, – я не собирался составлять словарь связанных с насилием выражений. – Осознав, что подобное же выражение ему только что предложил его гость, он неловко улыбнулся.
– Человек, как и всякое животное, имеет вкус к насилию, – спокойно сказал мистер По. – Вот почему мои читатели настаивают, чтоб я писал что-нибудь именно в таком роде.
– Едва ли мы животные, – сказал мистер Бартлетт.
– И тем не менее.
– Только не говорите, мистер По, что вы из числа тех, кто верит, будто у животных есть души.
– Не вижу, почему это так уж несуразно.
– Почему бы вам тогда не уподобиться сведенборгианам,[52] которые утверждают, что и у камней есть души? – И мистер Бартлетт улыбнулся нам с Элизой, ожидая поддержки.
– Такие измышления я оставляю господам Эмерсону[53] и Лонгфелло, – сказал мистер По. – Я лишь заявляю, что мы – животные, у которых есть души, и, осознаете вы это или нет, в этот самый миг наши души взаимодействуют меж собою.
Элиза вздрогнула.
– Как жутко.
– На самом деле, нет, – сказал мистер По. – Наши души всегда при нас. – Он взглянул на меня. – Как сказал однажды очень уважаемый мною человек, мы просто не привыкли обращать внимание на общение душ.