Be My Baby на сорок пять оборотов. Подняв брови, Шелли показала пластинку Джо и спросила: – Пойдет?
Джо кивнула, Шелли вынула пластинку из бумажного конверта и опустила иглу проигрывателя. Когда песня началась, девушка села на кровать Джо и скинула сапожки. Посмотрев на Джо из-под темных ресниц, она спросила:
– Ничего, если я закурю?
Джо кивнула и нашла металлическую крышечку от арахисового масла, которую использовала в качестве пепельницы в тех редких случаях, когда к ней заглядывали гости. Шелли достала из кармана юбки сигареты и золотую зажигалку, прикурила. Во рту у Джо пересохло.
– Рада, что мы сходили сегодня, несмотря ни на что, – проговорила Шелли, выдувая колечки дыма к потолку. Они варьировались в размере от большего к меньшему, и Джо задумалась, сколько же понадобилось практиковаться, чтобы те получались такими идеальными.
– А как насчет тебя? – спросила Джо.
Шелли мелодично рассмеялась.
– О боже, только не надо спрашивать, кем я хочу стать, когда вырасту! У меня все меняется каждую неделю, каждый день! Может, вообще останусь в колледже навсегда. Никак не могу определиться. – Она посмотрела на Джо, и та вспыхнула, польщенная и смущенная вниманием. – И как же ты ввязалась в борьбу за гражданские права?
– Когда-то у нас была уборщица, – начала Джо, – по имени Мэй. Ее дочка, Фрида, стала моей лучшей подругой. Матери это не понравилось, и она уволила Мэй. – Джо все еще помнила, что почувствовала, обнаружив на кухне незнакомку, услышав по радио не те песни, осознав, что мать выгнала Мэй с Фридой и Джо уже никогда их не увидит.
– Значит, с этого все и началось? – Шелли затянулась, наблюдая за Джо.
Джо кивнула.
– Я считаю, что люди должны иметь возможность быть теми, кто они есть. Дружить с теми, с кем хотят. Жить там, где хотят. А как у тебя? – спросила она у Шелли. – Когда случилось твое великое прозрение?
Шелли посмотрела на потолок, вытянув стройную шею.
– У нас тоже была прислуга. Женщина по имени Долорес, которая у нас живет, готовит, убирает и фактически вырастила меня и моих братьев, и мужчина по имени Дэвис, который возит моего отца и занимается садом. Мои родители вовсе не жестоки. Скорее обращаются с ними как с домашними животными.
Джо поморщилась, осознав справедливость слов Шелли. Сара и ее знакомые хозяйки могли быть вежливы, добры, даже щедры к женщинам, которые мыли их посуду, готовили их еду и укачивали их детей, при этом не считая прислугу за людей.
Шелли встала и с мрачным видом уставилась в окно.
– Когда мне было двенадцать, случился сильный снегопад. Дэвис вычистил дорожку перед домом, а задний двор не успел. В тот день Долорес помогала ее дочка, Триша. Мать собиралась то ли поиграть с подругами в бридж, то ли устроить чаепитие для женщин из Хадассы, то ли еще что – в общем, когда Триша закончила, она вышла через заднюю дверь. Я стояла в кухне и смотрела, как она бредет почти по пояс в снегу, спросила у матери, почему ей нельзя выйти через парадную дверь, и та ответила, что это выглядело бы нехорошо. – В голосе Шелли прозвучала горечь. Выдохнув дым через ноздри, она склонилась над проигрывателем и снова включила песню. – До вечеринки оставался еще целый час, поэтому девочку никто бы не увидел, разве что соседи. До чего мне было тошно!
– Можно подумать, евреи перебрались сюда и сразу забыли о гетто и погромах, – сказала Джо.
Шелли закатила глаза:
– Семья моей матери живет здесь с тысяча восемьсот семидесятых. Они фактически пилигримы среди евреев. Мать выросла в достатке, теперь стала еще богаче. Поэтому, видимо, и ведет себя словно хозяйка плантации. – Шелли расправила плечи и затушила окурок. – Ну вот, схожу на пикет, может, попаду в газеты. Моих родителей точно инфаркт хватит! – При мысли об этом Шелли довольно улыбнулась, снова села на кровать и обхватила колени руками.
– Ты не ладишь со своими предками? – спросила Джо.
Шелли решительно покачала головой:
– Лео в порядке, но его никогда нет дома. Дэвис отвозит его на работу в шесть утра и привозит обратно в восемь вечера. Чрезвычайно занят наживой, и я слишком редко его вижу, чтобы презирать по-настоящему, а Глория… – Шелли сделала вид, что держит невидимый бокал и поднесла его к губам.
– А-а, – понимающе протянула Джо. Отец Линни был большим любителем мартини. Миссис Боббек смешивала в кувшине джин с вермутом и встречала мужа прямо у порога со стаканом, который он выпивал, не успев выпустить из рук портфель.
Шелли склонила голову набок, глядя на Джо сияющими серыми глазами.
– Как насчет тебя?
– Ты имеешь в виду, что я… – Джо взяла в руку невидимый бокал. Шелли схватила подушку и запустила Джо в голову. С хохотом поймав ее, Джо сказала: – Да ну тебя! Мы с матерью не ладим. У меня есть младшая сестра, которая пойдет в наш колледж на следующий год. Отец умер, когда мне было шестнадцать.
Джо подождала, пока раздастся «Ах, извини, что спросила», как случалось всегда, стоило упомянуть умершего отца, но Шелли просто велела:
– Расскажи, как это произошло.
Джо объяснила, сообщив Шелли больше подробностей, чем обычно.
– Он ничем не болел и умер легко. Причем так быстро, что я не успела с ним попрощаться.
Шелли кивнула. Вместо того чтобы рассыпаться в извинениях или, что еще хуже, говорить, будто она понимает, каково Джо пришлось, Шелли вернулась на кровать и похлопала рядом.
– Посиди со мной, – попросила она. Увидев, что Джо колеблется, Шелли добавила: – Ну же, Дылда, я не кусаюсь!
Джо поднялась из-за стола, все еще держа подушку, и пересекла комнату – труднейшее путешествие. За окном стемнело, на университетском дворе раздавались голоса, крики и смех, Ronettes пели: «Детка, я люблю тебя». Пружины скрипнули, Шелли непринужденно положила голову Джо на плечо. Джо вдохнула запах ее шампуня и лака для волос, табачного дыма, зубной пасты и цветочных духов. Сердце билось так, что в ушах звенело. Что случится, если она осмелится обнять Шелли за плечи и притянет к себе? Закричит ли Шелли, оттолкнет ее прочь или обзовет извращенкой? Джо была на семьдесят пять процентов уверена, что Шелли хочет, чтобы ее обняли, но оставшиеся двадцать пять процентов грозили скандалом, исключением из колледжа и большими проблемами с матерью.
Поэтому вместо того, чтобы притянуть девушку к себе, как ей хотелось, Джо быстро сжала ее плечо и поднялась. Шелли посмотрела на нее с недоумением.
– Мне нужно заниматься, – пояснила Джо. – Десятистраничный доклад по литературе и две задачи по экономике.
Шелли соскочила с кровати и пересекла комнату, легко ступая по полу в чулках.
– Хочешь, подвезу тебя до пикета? – предложила она.
Умом Джо понимала, что рисковать не стоит и надо держаться от Шелли Финкельбайн подальше, ведь ей наверняка нужна лишь соратница и подруга, однако ее предательские губы, не получившие столь желанных поцелуев, ответили:
– Конечно.
– Чудно! – Шелли наклонилась, надевая сапожки. – Спорим, я еще и парня своего туда вытащу?
Услышав про парня, Джо почувствовала себя так, словно Шелли достала из замшевого сапога стилет и воткнула ей в сердце. Разумеется, у Шелли есть парень! Чего она вообще ожидала? Лицо девушки окаменело.
– И кто твой парень? Я его знаю?
– Денни Зискин. Классный чувак! Окончил колледж в прошлом году, получил фулбрайтовскую стипендию и учится в Лондоне, сейчас приехал на праздники. – Шелли принялась объяснять странную английскую систему семестров. – Увидимся завтра, Дылда! – воскликнула Шелли и подмигнула, заставив сердце Джо подпрыгнуть.
Потом она ушла.
Суббота выдалась серой и дождливой, но к тому времени, как Шелли припарковала свою легендарную Kharmann Ghia, слегка распогодилось.
– А где твой парень? – спросила Джо, увидев Шелли одну.
Та покачала головой и загадочно улыбнулась. Достав из багажника плакаты, Джо понесла их к медленно шагающим по кругу пикетчикам, которых было человек пятьдесят. Большинство белые, среди них всего несколько негров. Дуг Бродессер расхаживал перед главным входом в универмаг, крича в мегафон:
– Woolworths, долой сегрегацию! Да здравствует интеграция!
Шелли сжала губы, стараясь не улыбнуться.
– Пожалуй, я сперва посмотрю, – сказала она, и Джо осталась стоять с ней рядом на краю тротуара.
На плакате Джо было написано «Равенство сейчас», у Шелли – «Свобода и равенство для всех».
– На пикетчиков когда-нибудь нападают агрессивные прохожие? – поинтересовалась Шелли, глядя, как белая старуха в дождевике и пластиковой шляпке с завязками под подбородком протискивается к вращающимся дверям универмага сквозь толпу, гневно фыркая.
– Единственная кровь пролилась в тот раз, когда Кэйти Косло споткнулась и разбила коленку, – ответила Джо.
Негритянка с маленькой девочкой за руку склонила голову и проскользнула сквозь пикет. Шелли проследила, как она зашла в магазин.
– А это еще что такое?
Джо пожала плечами:
– Как сообщил бы тебе с радостью Дуг, конкретно этот Woolworths не поддерживает сегрегацию. Может, леди понадобилась зубная паста или жидкость для мытья посуды, или ее дочери нужен школьный пенал.
– Странно, – пожала плечами Шелли. – Вроде бы они должны быть… – Она оборвала себя, так и не сказав «благодарны», потому что прозвучало бы это нелепо. – Похоже, мне никогда не понять, как можно отовариваться в сетевых магазинах, где тебя не считают за человека!
– Лучше посмотри на нас с тобой, – напомнила Джо. – Как обращаются с нами? Спорим, на том собрании любая девушка была гораздо умнее Дуга Бродессера? Но стоило ему сказать: «Приготовьте спагетти», как все мы бросились на кухню.
Джо не хотелось обсуждать Дуга. Ей хотелось побольше узнать про Шелли, про Долорес, которая готовила ей завтрак, про ее братьев и про мать. Ей хотелось узнать, как выглядит ее комната, кто был ее лучшей подругой в детстве, бывала ли она в летнем лагере и целовалась ли когда-нибудь с девушкой.