Sigma Mu. Он наблюдал за танцующими с насмешливым выражением на лице, прислонившись к стене. Бетти хотелось броситься к старому знакомому, открыв рот и высунув язык, но она заставила себя обождать и смотрела, как к нему подходят ребята по двое или по трое. Короткий разговор, обмен содержимым карманов. Бетти дождалась, пока он останется один, и подошла. Девон встретил ее улыбкой. «Привет, малышка Алиса», – сказал он и широко распахнул руки. Бетти шагнула в его объятия, прижалась к груди, с улыбкой позволила снять повязку с волос и запустить в них пальцы. Она улыбнулась еще шире, когда он приподнял ее подбородок и положил ей в рот волшебный квадратик.
В тот вечер Бетти пошла к нему домой. В спальне Дэв начал ее раздевать, и она без колебания помогла ему – расстегнула бюстгальтер, выскользнула из трусиков-пояса, подняла руки над головой, чтобы он стянул платье. Стены и потолок еще не начали свою волшебную пульсацию, но у Бетти появилось знакомое ощущение, будто она покинула тело и парит высоко над ним, наблюдая, как Девон кладет ее на кровать, устраивает ее руки, ноги, голову так, как ему удобно. Долгое время он просто гладил девушку кончиками пальцев, ведя от окружностей грудей к изгибам бедер, медленно подбираясь к самому центру, потом раздвинул ее ноги и коснулся влажной трещины, разделяющей тело пополам. Бетти вздохнула, приподняла бедра и прошептала: «Еще!» Ей надоело быть хорошей девочкой, надоело быть кем-то или чем-то. Она превратилась в сплошное ощущение – безымянное, безликое – и наблюдала за происходящим из-под потолка. Девон целовал ее шею, плечи, ласкал груди, сжимал, посасывал и даже легонько по ним хлопал. Борода щекотала и карябала ей кожу, когда он прижимался к ней лицом, облизывал там, целовал здесь, прикусывал соски крепкими белыми зубами. Девон сбросил одежду, и Бетти стала разглядывать его гладкую оливковую кожу, треугольник темных волос на груди и еще один между ног. Пенис у него был длинный и изящный, как и все тело, и Бетти не стала противиться, когда Дэв велел ей коснуться его. «Вот здесь, – сказал он и взял ее за руку. – Вот так». Она сжала его пальцами, бережно двигая вверх-вниз, и у Дэва захватило дух. Через несколько минут он отстранил ее и снова коснулся Бетти между ног, просунул внутрь сперва один, затем и второй палец. Бетти вздохнула и заерзала, постанывая от удовольствия.
– Ты девственница, малышка? – спросил он.
Бетти гадала, как он это узнал: то ли нащупал что-то внутри нее, то ли понял по ее лицу.
– Да, – ответила Бетти, – но не хочу быть ею и дальше.
Она почувствовала, как он раздвигает ее ноги, как пенис касается бедра, ощутила поцелуй на губах и закрыла глаза, молясь о том, чтобы действие наркотиков никогда не кончалось, чтобы Девон захотел встречаться с ней и дальше, чтобы она поднялась с его постели преображенной, оставив позади старые горести и боль. Бетти делала все то, что вроде бы должно было ему понравиться: мотала головой, стонала от наслаждения, шептала «как хорошо» в такт движениям, и, похоже, это сработало, или она просто ему нравилась, потому что на следующее утро Бетти проснулась и Девон улыбался ей и снова начал трогать ее везде. В тот день она оставила смятое платье на полу и не стала возиться с бигуди. Она позаимствовала его зубную щетку и джинсовую рубашку, купила в секонд-хенде на Колледж-авеню расклешенные вельветовые брюки и начала свою студенческую жизнь заново.
Так Бетти стала девушкой Дэва. Она вступила в «МУШКЕТ» и спела в хоре «Медеи», сыграла Таптим в мюзикле «Король и я», дублировала исполнительницу роли Александры Даль Лаго в «Сладкоголосой птице юности». Учебой она особо не утруждалась, средний балл ее вполне устраивал. Раз или два в неделю Бетти виделась с сестрой либо в пиццерии Pia’s, где работала Джо, либо на ланче в Union. По воскресеньям они вместе звонили матери, обычно из квартиры подруги Джо, потому что у нее был собственный телефон, и она тактично уходила, давая им возможность спокойно поговорить. Остальное время Джо проводила на демонстрациях и с Шелли. Бетти никогда не озвучивала своих подозрений насчет девушек, а сестра не лезла в ее отношения с Девоном, не считая одного неприятного разговора, когда завела речь о его сомнительной репутации, на что Бетти пренебрежительно ответила: «Мало ли что о ком говорят!»
Между клиентами Девона, соратниками-активистами Джо и театральной публикой Бетти было немало общего – толпа ярких, колоритных, болтливых, порывистых девушек и юношей (многих из них Бетти подозревала в гомосексуализме), которые говорят лишь о себе и ничуть не боятся одеваться как им заблагорассудится. На правах девушки Дэва Бетти пользовалась уважением и восхищением, постоянно получала желанные советы о том, какую одежду носить и где ее покупать, как лучше укладывать волосы. К Дню благодарения Бетти сменила клетчатые юбочки и кардиганы на клеши, свободные хлопковые туники в восточном стиле и на длинные юбки, украшенные яркими вышивками. Она распрощалась с расческой с мелкими зубьями, термобигуди, щипцами для завивки и огромным флаконом лака Elnett, отрастила волосы до плеч и носила их распущенными, больше не заморачиваясь с укладкой, что очень нравилось Девону. Бетти казалось это забавным. Он сетовал на своих сестер и их мелкие, конформистские жизни, насмехался над их домишками в безопасных пригородах, однако при этом хотел, чтобы она выглядела точно так же, как и все остальные девушки в их компании, а в семь часов на столе непременно должен был стоять приготовленный ужин. Бетти ничуть не возражала. Ей нравилось одеваться и готовить для него. Она научилась жарить бургеры на плите, варить макароны, как он любит, аль-денте, чтобы они были чуть жестковатыми, когда кусаешь. Она стирала одежду в прачечной самообслуживания Laundromat и гладила рубашки Дэва на кухне. В свою очередь, Девон ее оберегал. По ночам он спал, крепко ее обняв, и их тела напоминали сложенные друг с другом ложки – большую и маленькую. Днем он давал ей все, что нужно, – таблетки, чтобы взбодриться и заняться учебой, таблетки, чтобы отдохнуть и погрузиться в блаженную эйфорию, и кислоту, чтобы покинуть границы своего тела и этого мира.
– Нам пора собираться, – напомнил Девон.
Девушка проворно выбралась из постели и босиком пошла к шкафу. Они решили проделать первую часть пути, от Энн-Арбора до Питтсбурга, в четверг, и прибыть на Род-Айленд в пятницу вечером, к началу выступлений.
– Сложишь мои вещи? – спросил Девон, спрыгивая на пол с привычной гибкой грацией.
– Конечно, – кивнула Бетти. Надев футболку Дэва, она достала из шкафа спортивную сумку и приступила к сборам в дорогу.
В дверь постучали.
– Твоя сестра! – крикнул Дэв.
Бетти надела юбку, пригладила волосы и поспешила в гостиную. Возле двери стояла сумка с покупками, Джо изучала библиотеку Дэва.
– Уже читала? – спросила она, подняв «Порою блажь великая» Кена Кизи.
– Нет еще, – призналась Бетти.
– Тут пишут, что роман оказывает на читателя мистическое воздействие, как древнегреческая трагедия, – заметила Джо, разглядывая обложку.
– Возьму с собой. – Бетти вытянула руку, но вместо книги Джо вручила ей бумажный пакет.
– Ко дню рождения, – пояснила сестра. – На случай, если не успеешь вернуться.
Бетти достала из пакета огромную коробку.
– Надеюсь, тебе понравится, – сказала Джо. – Шелли помогла выбирать.
Бетти подняла крышку и обнаружила в уютном гнездышке из смятой белой ткани пару красных кожаных ковбойских сапожек – чуть повыше щиколотки, с острыми носами, вышитые зелеными виноградными лозами и синими, золотыми, лиловыми цветами.
– Ничего себе! – воскликнула Бетти. – Они великолепны!
– А-а, сапоги из испанской кожи, – заметил Дэв, заглядывая ей через плечо.
Джо принялась рассказывать, как они с подругой специально поехали в Чикаго, потому что, по словам Шелли, купить хорошую обувь в Детройте невозможно. Бетти почти не слушала. В голове у нее звучала песня Боба Дилана, которая, видимо, и вдохновила сестру на покупку.
Я уплываю далеко, моя любовь,
Завтра утром я далеко уплыву.
Что прислать тебе из-за моря,
Оттуда, где на землю сойду?
Берегись, берегись западных ветров,
Моя любовь, берегись штормов,
И да, прислать мне ты кое-что можешь –
Испанские сапоги из испанской кожи[11].
– Они прекрасны! – Горло у Бетти сжалось. Скоро сестра покинет и Энн-Арбор, и Мичиган, и Соединенные Штаты. Джо оставит ее одну… – Я буду носить их до конца своих дней!
Сестра посмотрела на нее пристально:
– С тобой все в порядке?
– Еще бы. – Бетти открыла глаза пошире и задрала подбородок, надеясь, что выглядит достаточно невинно и от нее не пахнет травкой. Большую часть времени она была под кайфом, как и многие ее приятели, как и приятели Джо. Марихуану она курила по вечерам, иногда и по утрам, стимуляторы принимала перед экзаменами и для написания курсовых, транквилизаторы и кислоту приберегала на выходные. По понедельникам Бетти чувствовала себя ужасно, но осознание того, что через несколько дней она сможет оторваться от своего тела и от воспоминаний, помогало продержаться во время учебной недели в относительной трезвости. Не желая расстраивать Джо, Бетти старалась показываться ей на глаза только в нормальном (ну или почти нормальном) состоянии.
– Ты слишком худая, – с тревогой заметила Джо.
Бетти загордилась, не обращая внимания на нахмуренную сестру. В сундучке с сокровищами у Дэва имелись также таблетки для похудения, которые продаются лишь по рецепту врача. Бетти брала сколько хотела, если чувствовала, что джинсы стали тесны, или если видела в зеркале малейший намек на второй подбородок. От таблеток она буквально летала, могла не вспоминать о еде по несколько дней, и при этом энергии ей хватало на уборку всех апартаментов и еще оставалось с избытком.