– Джо, со мной все хорошо. – Бетти приготовилась к ссоре, однако Джо не собиралась ее устраивать.
– Мне пора, – вздохнула она. – Шелли ждет.
Бетти обняла сестру, поблагодарила за сапожки.
– Будь осторожна, – велела Джо и поцеловала ее в щеку. – Веди себя хорошо.
Вернувшись в спальню, Бетти смерила взглядом стопку трусиков и лифчиков. Девон озорно усмехнулся и убрал их обратно в ящик комода. Бетти невольно улыбнулась в ответ. Первым делом она положила в сумку свои новые сапожки, думая, что изменилась достаточно и готова оставить большую часть прошлого позади, хотя кое-что ей хотелось сохранить.
Вся их компания уехала утром в четверг, на час позже, чем планировала, потому что Марджори позабыла наполнить бак, а Конни не взяла свои таблетки от аллергии.
Наконец машина выбралась на шоссе, и первая часть пути пролетела незаметно. Они пели вместе с радио и потешались над выпусками новостей: Джонсон встретился с Барри Голдуотером в Белом доме, чтобы без посторонних обсудить снятие напряженности межрасовых отношений во время предвыборной кампании. («Отлично! – фыркнул Флип. – Продолжайте прятать голову в песок и думать, что все рассосется само собой».) В Йоханнесбурге чернокожий мужчина положил бомбу в чемодан и оставил его на платформе только для белых. Пострадало двадцать четыре человека. («Так им и надо!» – заявила Марджори, самодовольно хмыкнув.)
К пяти часам они выехали за пределы Питтсбурга. Дэв съехал с двухполосного шоссе на грунтовую подъездную дорожку, подняв тучи пыли. На крыльце фермерского дома друзей Девона, где они должны были переночевать, стоял босой мужчина в джинсовом комбинезоне и без рубашки. За ногу его обнимал голый ребенок лет двух или трех. У мальчика были кудрявые волосы и пухлые губы, обгоревшие на солнце плечи и молочно-белый живот. Он сосал пальцы, ничуть не впечатлившись видом пяти растрепанных и пропахших травкой юношей и девушек, которые вылезали из фургона. Курить в машине Дэв запретил: «Не хватало еще, чтобы нас остановили копы». Зато во время стоянок они отрывались: Марджори предусмотрительно набила свой золотой портсигар аккуратно скрученными косячками. Один смотрел, не идет ли кто, остальные прятались за уборными, курили и хихикали между затяжками.
– Я – Скаут, – представился мужчина, по очереди обнимая гостей. От него пахло свежей землей и несвежими подмышками. Бетти заставила себя улыбнуться и попыталась дышать ртом. – А этого парня зовут Скай.
– Какой милашка! – Марджори всплеснула руками и склонилась к ребенку, глядя ему в глаза.
Скай ответил ей взглядом, взял в руку свой пенис, прицелился и описал девушке сандалии и пальцы на ногах. Марджори вскрикнула и отскочила. Скаут расхохотался.
– Похоже, твоя обувка ему не понравились.
Марджори пошла искать шланг. Скай сунул указательный палец в правую ноздрю, покрутил им в носу, достал козявку и перенес в рот. Бетти вздрогнула и зарылась лицом в рубашку Дэва, пахнущую пачулями и теплой кожей ее любимого.
На первом этаже дома было много больших комнат почти без мебели, с коричневыми потеками от дыма на стенах. Сквозь дыры в деревянном полу виднелся подвал, стулья и диваны выглядели так, словно их подобрали на свалке. Бетти осторожно пробралась через гостиную и обнаружила кухню. У раковины стояла босая женщина в грязной вышитой красными и золотыми нитками блузке в крестьянском стиле и в джинсах, которая представилась как Синь. Длинные и тонкие русые волосы безвольно свисали ей на плечи, под ногтями темнела грязь, кожа была такая же молочно-белая, как и у Ская.
– Надеюсь, макароны любят все, – проговорила хозяйка таким унылым голосом, словно знала, что это не так и у нее будут неприятности, если она подаст их гостям.
Бетти, Марджори и Конни помогли порезать грибы, лук и чеснок, перемыли целую корзину зеленых листьев – кудрявой капусты, как сообщила Синь. Пока макароны варились, Бетти убрала с длинного деревянного стола грязную посуду, книги, сломанные восковые мелки, газеты и экземпляр «Хоббита», Конни принесла щербатые тарелки, столовые приборы, стаканы и матерчатые салфетки. Вилок нашлось всего семь, одной не хватало, но Синь сказала, что Скаю вилка не нужна, потому что он любит есть руками. Бетти снова содрогнулась, представив, где эти руки успели побывать; хорошо бы перед едой родители заставили мальчика их помыть.
За ужином выяснилось, что Синь раньше звали Бонни, она выросла в пригороде Кливленда и училась в университете штата Огайо. Скаут раньше был Скоттом и учился вместе с Девоном, пока, по словам самого Скаута, не «выбрал иной путь». Еще Бетти узнала, что основная культура, которую выращивают на ферме, вовсе не кукуруза или цуккини, а марихуана, и в подвале установлена лаборатория для производства кислоты по рецепту, усовершенствованному Дэвом в Энн-Арборе. Бетти ковырялась в макаронах, жалея, что в гостиной слишком темно и не видно, где в тарелке гриб, а где дохлая муха. «Ладно тебе, это ведь просто белок», – утешил Скаут Конни, когда та чуть не устроила истерику из-за хрустнувшего на зубах жука. После ужина мужчины спустились в подвал. Сквозь дыры в полу доносились обрывки разговора и смех. Девушки пошли мыть посуду. Синь извиняющимся тоном объяснила, что у них слегка не хватает кроватей, одеял и подушек и исправный туалет в доме всего один.
– Исправный еще громко сказано, детка, – заметил Скаут, поднимаясь по лестнице с дымящимся косяком в руках. – Если нужно отлить, лучше сбегать в кустики.
Бетти силилась улыбнуться, и тут Дэв взял ее за руку.
– Идем, – сказал он и повел ее на задний двор. – Для нас есть палатка.
Бетти последовала за ним в темноту, услышала, как над ухом звенит комар, и чуть не споткнулась о брошенные на тропинке грабли. «Сейчас ты могла бы быть дома, в нормальной кровати и рядом с исправным туалетом, продавала бы все лето в Hadson’s постельное белье и полотенца», – подумала она и попыталась убедить себя, что это настоящее приключение. Свернув за угол, Бетти увидела, что палатка удивительно хороша, словно картинка в детской книжке – высокий белый треугольник на круглом основании, застеленном коврами и подушками, с почти прозрачными парусиновыми стенами, сквозь которые свободно проникает лунный свет. Бетти с Дэвом сидели на одеяле под усыпанным звездами небом и курили косяк. Дэв положил ей на язык марку кислоты, и они занялись любовью. Бетти чувствовала, как вокруг нее вращается мир, как приятно греет теплая земля под спиной, как движутся серебристая луна и звезды, величаво танцуя вальс у нее над головой. Темнота скрыла и облезлую краску на доме, и сломанные ставни, и косые двери. Сквозь окна сиял теплый золотистый свет, в спальне наверху в кресле-качалке сидела Синь со Скаем на руках, и ее губы шевелились, напевая колыбельную.
– Красиво, – прошептала Бетти, когда Дэв скатился с нее и взял за руку.
– Что красиво, Алиса? – спросил он.
– Все, – мечтательно проговорила она, и Дэв рассмеялся, прижав ее к себе.
Быть с Дэвом – удивительно, нет, даже лучше – это справедливо. Дядя Мэл получал секс от Бетти, а когда она занималась сексом с Дэвом, то оба брали и отдавали себя в равной мере, как и должно происходить между мужчиной и женщиной. Едва он проснется, Бетти ему это скажет. Она объяснит, что он для нее сделал и как много значит в ее жизни.
– Я люблю тебя, – прошептала Бетти, наконец озвучив слова, которые произносила про себя сотню раз. Девон промолчал. Повернувшись на бок, она увидела, что он спит. Веки опущены, рот приоткрыт, черные волосы перепутались. Бетти расчесала их пальцами и поправила подушку у него под головой. Она знала, что Дэв ее любит, хотя тот ни разу этого не говорил. Он провел с ней, только с ней одной почти два года. Девон то и дело повторял, что она красивая, и, что еще более показательно, никогда не брал с нее денег за наркотики, хотя больше никому не оказывал такой любезности. Бетти решила, что готова отказаться от своей мечты о славе и богатстве ради того, чтобы находиться с ним рядом везде и всегда. Они будут странниками, путешественниками, которые свободно перемещаются по миру налегке. В любом колледже или университете, где есть достаточно желающих раскрыть свой разум, у Дэва найдутся друзья или он с легкостью заведет новых, а Бетти будет с ним рядом. Она не могла и представить жизни без него. Она любила его стройное тело, черную бороду, сверкающие глаза, его запах. Она любила, когда он называл ее Алисой и сажал к себе на колени, как ребенка. Она любила его за то, что за кудряшками и клетчатой юбочкой он разглядел в ней искательницу приключений. Она любила его и сделает так, что он полюбит ее, если уже не полюбил, и они будут вместе всегда.
Когда Бетти проснулась утром, воздух в палатке был влажный, а кожа – неприятно липкой. Девон ушел, оставив полог открытым, и у входа стоял Скай, бесстрастно глядя на девушку сверху вниз. Кто-то надел на него мужскую футболку, которая была ему ниже колен.
– Мне нравится твоя майка, – сказала Бетти.
– Это платье! – презрительно заявил Скай и побрел прочь.
«Ну хотя бы не описал меня», – подумала Бетти.
Набросив платье, Бетти выползла на солнышко. Конни поспешила ее предупредить: «Даже не заглядывай в уборную! Нечего тебе там делать!» Подруга выразительно содрогнулась, и Бетти сходила в ближайшие кусты, потом присоединилась к Конни с Марджори, которые нашли садовый шланг и мылись под ледяной водой. Мужчины уже носили вещи в фургон. Скаут вручил каждой девушке по яблоку, которые «выросли прямо тут, на земле», все расселись по своим местам и направились в Род-Айленд.
В первый день пути, когда их ехало всего пятеро, было тесновато, хотя и относительно удобно. С семью взрослыми и непоседливым карапузом в фургоне стало невыносимо. Флип хотел слушать музыку, как и прежде, и подпевать, но ближе к Нью-Йорку Девон настоял на новостной радиостанции, по которой каждые десять минут крутили отчеты о ситуации на дорогах.
– Не смешно, – прошептала Конни, – пускаешь парня за руль, и он тут же превращается в твоего папочку!