Бетти подняла взгляд и заметила мистера Бридлава, который принарядился и зачесал длинные черные пряди тонких волос на испещренный пигментными пятнами лысый череп.
– Позволите к вам присоединиться, леди? – спросил он, протискиваясь за столик. – Бармен, еще по одной!
Принесли второй джин-тоник с анемичной долькой лайма. Бетти потягивала коктейль, стараясь дышать ртом, чтобы не чувствовать несвежего дыхания мистера Бридлава. Он рассказал им про свою недавнюю поездку в Майами, склоняясь так близко, что Бетти видела черные точки у него на носу.
– А какие там девочки! – Он присвистнул и помахал рукой, словно ему жарко. – Бикини на них ну просто малюсенькие-премалюсенькие!
Лиз отчаянно нуждалась в любой подработке, которую он мог ей дать, поэтому угодливо хихикнула, Марси выразительно посмотрела на часы. Бетти извинилась и пошла в туалет, где снова долго изучала себя в зеркале. У нее начала зарождаться идея. Лицо девушки было все таким же бледным, зато в глазах теперь плясали веселые чертики. Она снова почувствовала себя живой, словно загоревшаяся спичка, как в тот раз, когда сунула в карман стеклянное пресс-папье дяди Мэла, выходя из его дома. Впервые с тех пор, как она легла на кровать в номере отеля, Бетти смогла представить разные варианты своего будущего. Возможно, двери перед ней еще откроются.
Мистер Бридлав ждал Бетти у телефона снаружи туалета. Он загнал девушку в угол, преградив проход своим телом, и оперся ладонью о стену возле ее головы.
– Хочешь перекусить?
Краешком глаза Бетти заметила, что одна из пол его пиджака висит ниже, чем другая, и, пока губы ее улыбались и говорили: «Конечно, только позвольте мне припудрить носик», рука девушки скользнула к нему в карман, вытащила бумажник и быстро сунула к себе в сумку.
Мистер Бридлав улыбнулся и легонько хлопнул ее по попе, когда она отвернулась. Бетти заперлась в кабинке, открыла черный кожаный бумажник и обнаружила в нем шестьдесят долларов и кредитную карту Diners Club за пластиковым кармашком, полным фотографий женщины, вероятно, миссис Бридлав, нескольких маленьких Бридлавов и темно-коричневого лабрадора, кстати, самого симпатичного из них всех.
Бетти сунула в карман сорок долларов и накрасила губы, стараясь не встречаться взглядом со своим отражением в зеркале. По пути к столику она уронила бумажник и пнула в сторону барной стойки, зная, что кто-нибудь из посетителей или одинокая усталая официантка обнаружит его и вернет владельцу.
– Мне так жаль! – воскликнула девушка, снимая со спинки стула пальто. – Увы, я должна заехать за мамой в синагогу. Сегодня годовщина папиной смерти, – пояснила она.
В ответ раздались сочувственные возгласы Марси и Лиз, мистер Бридлав разочарованно нахмурился.
Снаружи шел мокрый снег, с озера Сент-Клэр дул пронизывающий ветер. Бетти задрожала, запахнула пальто, надвинула шляпку на уши. Сорока долларов не хватит, чтобы расплатиться с Джо или купить билет на самолет до Лондона, зато их вполне достаточно на автобусный билет в один конец до Сан-Франциско. Дэв отзывался о Калифорнии как о земле обетованной, где всегда солнечно, где не бывает снега, где копов особо не волнуют такие мелочи, как курение травки.
На следующее утро Бетти, как обычно, отправилась на работу, но ушла пораньше, сказавшись больной. Она доехала до дома на автобусе и вытащила рюкзак сестры, пылящийся в глубине шкафа. Там же висело и бело-голубое платье в цветочек, в котором Бетти была в тот вечер, когда приехала к сестре в кампус и встретила Дэва. Бетти оставила его висеть в шкафу, набила рюкзак одеждой, в какую еще влезала, трусиками, лифчиками, носками, положила пару книг, зубную щетку и расческу, вышла из дома и зашагала в сторону автобусной остановки, Калифорнии и новой жизни.
1966. Джо
– Ле хайм![16] – проревели три сотни гостей на свадьбе после того, как каблук Денни Зискина громко раздавил обернутый салфеткой бокал.
Денни торжествующе поднял руки, раскрасневшись от удовольствия, что ему удалось разбить бокал и жениться на Шелли Финкельбайн. Толпа затопала ногами, захлопала в ладоши и запела традиционную свадебную «Симан тов у мазл тов», а Денни схватил Шелли за руку и протанцевал с нею по проходу к дверям банкетного зала, за которыми, как знала Джо, их ожидали всевозможные деликатесы стоимостью четыре тысячи долларов, включая ледяную скульптуру Звезды Давида, украшенные засахаренными вишнями грейпфруты, которые подаются со сладким соусом с бренди в горящем виде, отменные говяжьи ребрышки, дважды запеченный картофель, хала длиной в три фута и репродукция Храмовой горы из печеночного паштета, оливок, моркови и стеблей сельдерея.
На правах подружки невесты Джо стояла под хупой[17], наряженная в атласное персиковое платье с белым поясом, в белых туфлях на танкетке, с белой повязкой в завитых и залитых лаком волосах. Она держала букет Шелли, вдобавок к собственному, который подруга вручила ей с грустной улыбкой перед тем, как повернуться к рабби и взять Денни за руку. Букет был сделан из орхидей, дельфиниумов и гортензий, все цветы кипенно-белые, и Джо хотелось швырнуть их изо всех сил, желательно Шелли в лицо, но она поклялась вести себя прилично. Ее присутствие на свадьбе стало ценой, которую пришлось заплатить за имя подпольного акушера для Бетти.
– Я помогу, – пообещала Шелли, ответив на звонок Джо, – но тебе придется стать подружкой невесты.
Джо почувствовала такую тяжесть, словно камень проглотила.
– Ни за что! – выпалила она. – Зачем?
– Затем, что подруг у меня нет вообще! – огрызнулась Шелли, совсем как в прежние времена. – Если помнишь, на последнем курсе я нечасто виделась со старыми знакомыми.
Джо точно знала, с кем Шелли провела последний год, и промолчала.
– Денни пригласил восьмерых парней из студенческого братства, которые будут его шаферами, плюс родные братья, плюс двоюродные и троюродные, – сообщила Шелли. – Значит, мне нужно подыскать соответствующее количество девушек. – Голос ее смягчился: – И я соскучилась по тебе.
«Я тоже по тебе скучаю! – хотелось крикнуть Джо. – Скучаю и люблю, и буду любить вечно». Вместо этого она сглотнула и холодно сказала:
– Как тебе угодно.
В четверг перед свадьбой она вышла из дома на Альгамбра-стрит и поехала к Шелли, где и провела все три дня. Мучительнее этой пытки было сложно представить. Джо сопровождала Шелли в салон красоты, где девушкам из свиты невесты сделали маникюр и уложили волосы в прически. Она сидела рядом с Шелли на свадебном ланче в пятницу и на семейном ужине в шабат. Они всегда были вместе, но ни на минуту не оставались наедине. Шелли находилась на расстоянии вытянутой руки – прелестная Шелли с сияющими волосами, уложенными в элегантный пучок, в который парикмахер добавил длинных накладных прядей, Шелли с бледной кожей и черными как сажа ресницами, Шелли с блестящими глазами и пахнущим табаком дыханием…
Шелли обняла Джо и проводила в ту же голубую гостевую комнату, где она спала в свой первый визит прошлой весной. В тот раз подруга прокралась к ней в постель через пару часов после полуночи. В ночь перед свадьбой Джо лежала без сна и ждала час, два, три, надеясь вопреки всему, что Шелли придет и скажет: «Я не смогу!» и «Давай убежим вместе, просто уйдем, и все». Джо подготовилась. Она заполнила бак материной машины, собрала сумку и положила ключи от авто на прикроватный столик. Увы, Шелли не появилась.
В пятницу днем пошел снег. Лео Финкельбайн стоял у окна в гостиной, ворчал, беспокоясь о гостях, которые еще не прибыли, и поражался глупости детей, решивших устроить свадьбу в Мичигане зимой. К обеду снег сменился дождем, и Лео совсем помрачнел. «Ну вот, – бормотал он, – теперь только мороза не хватало!» Как в воду глядел. Наутро семейство Финкельбайнов и их гости с удивлением обнаружили, что пейзаж за окном преобразился. Земля, деревья и даже крыши покрылись льдом. Все окрестности, особенно территория загородного клуба West Bloomfield Hills, сияли, словно усыпанные алмазной пылью. Клуб стоял на вершине холма над полем для гольфа, и из его широких окон открывался потрясающий вид на сверкающие склоны и сосны с покрытыми снегом ветвями.
Глядя, как счастливая пара вприпрыжку бежит по проходу, Джо не чувствовала ровным счетом ничего. Шелли выглядела очаровательной шалуньей, а угловатый Деннис в очках в тяжелой оправе и белом пиджаке казался школьником. Гости топали ногами и пели, хлопали в ладоши и торжествующе поднимали руки, словно боксеры, выигравшие бой. Джо смотрела на них и думала: «Я хочу умереть. Я не могу жить в мире, где это происходит».
– Джо, ты в порядке? – спросила Джули, беременная сестра Денни.
Джо кивнула, заставив себя улыбнуться, и последовала за Джули в банкетный зал, внутри выглядевший как ледяной замок. На столах – белоснежные скатерти, сверкающий хрусталь и высокие композиции из белых орхидей и персидских лютиков, ландышей и гардений, пионов и гортензий в сочетании с изящно изгибающимися ветвями, покрытыми белой краской с блестками. Мистер Финкельбайн в белом фраке, пузатый и приземистый, как заварочный чайник, стоял в передней части зала перед оркестром из девяти музыкантов, хлопая в ладоши и радостно улыбаясь Деннису и Шелли, идущим танцевать свой первый танец под Can’t Help Falling in Love, за которым последовала зажигательная хора[18]. Гости построились в два круга, в центр посадили на стульях Шелли с Денни, потные орущие мужчины подняли их на высоту плеч и принялись качать в такт музыке. Деннис сиял, Шелли улыбалась, сжимая кончик белого платка, в то время как другой конец держал Денни, и выглядела так, словно о большем в жизни и не мечтала.
Джо не обращала внимания на гостей, которые пытались схватить ее за руку и затащить в круг. Она стояла с краю и не отрываясь смотрела в лицо Шелли. Хора закончилась, и девушка ушла в бар. Успев покончить с двумя коктейлями с терновым джином (обычно она ограничивалась одним) и допивая третий, Джо с удивлением увидела перед собой молодого человека. Он был высокий и тощий, с густыми темными волосами, с узким, похожим на лисью морду лицом и приятной улыбкой. Придвинув себе стул, незнакомец сел на него верхом и сказал: