– У нас будут настоящие приключения! – заявил он, сияя ослепительной улыбкой, и Джо невольно улыбнулась в ответ.
Джо разослала письма с просьбой о приеме на работу в дюжину школьных округов в часе езды от Бостона и записалась на три собеседования. Они договорились с раввином в Adath Israel на утро воскресенья, заказали столик в Caucus Club и номер в новеньком отеле Pontchartrain для себя.
В субботу вечером перед свадьбой Джо сообщила Дэйву, что хочет побыть одна.
– В старых традициях, – заметил он и поцеловал ее руку. – Ладно. Как тебе угодно, мой ягненочек.
Сам Дэйв съехал из квартиры в Энн-Арборе, которую делил с тремя приятелями, и «встал лагерем» у своего старшего брата Денни.
Джо долго возилась в ванной, завивая кудри, подводя глаза, рисуя стрелки, как учила ее Шелли, раз за разом накладывая и стирая помаду с губ. Нарядилась в клетчатую юбку и зеленый свитер, которые когда-то надевала в Пейсах у Шелли, и вышла из спальни, даже не взглянув на свадебный наряд, висящий на крючке за дверью. Она крикнула матери «доброй ночи» и шагнула навстречу первому теплому весеннему вечеру.
Джо не помнила, где услышала название заведения. Бар Gigi’s находился недалеко от Конгресс-стрит в центре Детройта. Джо ехала туда как во сне. Она припарковалась прямо на улице, убедилась, что заперла машину, спустилась по трем ступенькам к неприметной двери и вошла внутрь. Приглушенный свет, в воздухе – облако сигаретного дыма, лака для волос и духов. Вдоль барной стойки выстроилась дюжина табуретов, у стены стояло шесть деревянных кабинок, и пахло как в любом другом баре, где Джо доводилось бывать, – смесью табака и кислого пива. Музыкальный автомат играл Fever в исполнении Пегги Ли, мужчина за стойкой протирал бокалы белым полотенцем. Волосы у него были пострижены так коротко, что стояли торчком, рукава закатаны, на руке виднелась татуировка якоря. В дальнем конце бара разговаривали две женщины, близко склонившись друг к другу. За столиком у бара сидели четыре женщины; на маленьком пятачке за ними медленно танцевали еще две.
– Что могу предложить? – Джо удивленно моргнула: мужчина за стойкой оказался женщиной. По крайней мере, голос звучал по-женски, а то, что она приняла за плотность телосложения, вероятно, было перебинтованной грудью. Барменша посмотрела на Джо, заметила ее изумление и дружелюбно улыбнулась: – Первый раз?
Джо кивнула и заказала мятный коктейль.
– Кого-нибудь ждете?
Джо отхлебнула сладкий пенистый напиток и покачала головой. «Зря я сюда пришла», – подумала она. Что, если наткнется на кого-нибудь из знакомых? Что, если одна из подруг, с которыми она якобы проводит этот вечер, позвонит домой, и мать или Дэйв узнают, что Джо солгала? Что, если на обратном пути она попадет в аварию и…
Кто-то похлопал ее по плечу. Джо обернулась и увидела женщину с коротко подстриженными светло-русыми волосами, в мужской рубашке и жилете. Тело у нее было стройное и крепкое, глаза яркие и внимательные.
– Мы знакомы? – спросила Джо.
– Познакомимся, если хочешь, – ответила женщина.
– Да. – Джо словно смотрела фильм про студентку, которая покинула родительский дом в ночь перед свадьбой и поехала в город, в бар, где женщины встречаются с женщинами, танцуют друг с другом, целуются в темных уголках и, вероятно, заходят еще дальше. – Думаю, что хочу.
Женщина обняла Джо за талию и повела в дальний конец бара. Они стали покачиваться в танце под Этту Джеймс. Джо чувствовала, как грудь женщины прижимается к ее груди, слышала ее дыхание, теплое дуновение на щеке, и это было и приятно, и правильно – ей не приходилось убеждать себя, что ей хорошо и нравится то, что она чувствует. Ее охватил дивный восторг, подобный первому глотку воздуха после того, как снимешь бюстгальтер и утягивающее белье или прыгнешь в прохладное озеро в жаркий день.
– Поцелуй меня, милая, – попросила женщина, когда музыкальный автомат заиграл How Long Has This Been Going On. Она поднялась на цыпочки, Джо склонила голову, и они стали целоваться, слегка касаясь друг друга языками. Джо положила руку женщине на затылок, стараясь не думать про Шелли и ее ласки. Женщина погладила Джо по щеке и шепнула, что неподалеку у нее есть комната, где можно уединиться.
– Пойдем, – сказала Джо, задыхаясь, словно утопающий, которому едва хватило сил для глотка воздуха, чтобы позвать на помощь в последний раз. – Пойдем скорей!
Женщина отстранилась с легкой улыбкой.
– Ишь, какая шустрая!
– Злая шутка, – глухо сказала Джо.
– Не обижайся! – спохватилась женщина. – Знаешь, я ужасная хулиганка.
Она взяла Джо за руку и повела прочь из бара, по улице, через дверной проем узкого домика из красного кирпича. Дверь на третьем этаже открылась в маленькую опрятную гостиную и кухню-столовую. На ручке духовки висело красно-белое полотенце – точно таким же пользовалась Сара.
– Меня зовут Кэл, – представилась женщина, наливая в стакан шотландский виски. Она сделала глоток и поцеловала Джо, дав ей почувствовать обжигающий вкус спиртного на языке. У Кэл было узкое лисье личико, тонкие губы и глубоко посаженные карие глаза.
«Я одинока, – подумала Джо, – я так одинока!»
Кэл посмотрела на нее пристально, склонив голову набок.
– Ты в порядке?
– Я выхожу замуж! – выпалила Джо.
Брови Кэл взлетели:
– Да ну?
– Завтра, – призналась Джо, чувствуя огромную тяжесть в груди и не в силах вздохнуть. – Одна девушка… моя подружка… Мы собирались уехать вместе, посмотреть мир, но она передумала. – Джо была не в силах рассказывать остальное: как потратила кучу денег на обратный билет прямо перед отлетом домой, как потом оплатила аборт Бетти, как не смогла позволить себе запланированный переезд в Нью-Йорк, как встретила будущего мужа на свадьбе бывшей подруги, как отказалась от своей мечты…
Кэл смотрела на стакан, вертя его в руках. Джо разглядела морщинки вокруг ее глаз, двойные бороздки между бровей. В баре ей показалось, что они ровесницы, но теперь она поняла, что этой женщине уже хорошо за тридцать.
– Жить как я – тяжело, – призналась Кэл. – Многим приходится жертвовать. Моя семья не желает меня знать… Не каждый готов на это пойти.
По лицу Джо потекли слезы, в горле комок, и она так и не смогла произнести вслух: «Я считала себя храброй. Я думала, что такая жизнь – для меня».
– Иди сюда, милая, – сказала Кэл, беря Джо за руки и увлекая на аккуратно застеленную жестким шерстяным одеялом кровать. Она помогла ей снять туфли, расстегнула кофту, уложила Джо на постель и прижалась к ней, сжимая в объятиях, и та плакала, судорожно всхлипывая и думая: «Я не смогу выйти замуж за Дэйва, ведь бывает совсем другая жизнь! Я не смогу довольствоваться малым».
Она вышла за него. Конечно же, она вышла за него замуж. На следующее утро Джо чувствовала себя ужасно (глаза красные, голова раскалывается), однако надела пояс Playtex с чулками и материны подарки – новый костюм из золотистого твида и пару коричневых кожаных туфель-лодочек, которые больно жали пальцы. В десять часов утра она стояла перед столом раввина в его кабинете в Adath Israel рядом с матерью (без сестры, запропастившейся бог знает куда) и с родителями Дэйва, его братом и сестрой и клялась любить Дэвида Брейвермана в болезни и в здравии до конца дней. Ни один из них не пригласил друзей. Даже если бы Джо захотела увидеть Шелли, Шелли Финкельбайн-Зискин, та все еще была в трехмесячном турне по Европе с мужем. Дэйв надел ей на палец золотое кольцо, и Джо попыталась испытать соответствующие чувства – любовь, радость, предвкушение долгой совместной жизни. Вместо этого она ощутила лишь хмурую усталость и сомнительное облегчение. «Все кончено, – подумала она. – Теперь я в безопасности».
Часть третья
1974. Бетти
Во время перелета из Мадрида в Детройт Бетти была совершенно уверена, что матери понадобится не больше пяти минут, чтобы начать на нее орать, и меньше десяти, чтобы удариться в слезы. С рюкзаком Джо на спине и тканевой сумкой через плечо она спустилась по трапу, прошла по узкому проходу и увидела Сару. Мать нарядилась в бирюзовый костюм и черные лодочки, надела жемчужные клипсы и ожерелье. Волосы уложены в прическу и сбрызнуты лаком, лицо застывшее, словно тоже залито лаком. Бетти не стриглась с тех пор, как покинула Детройт, и блестящие локоны – теперь ее главное достоинство – свисали до самой талии. Свободная блузка с вышивкой на кокетке, клешеные джинсы, старые ковбойские сапожки – подарок Джо, изрядно потертые и стоптанные, коричневая фетровая шляпа то ли из Сан-Франциско, то ли из Барселоны… Шляпа принадлежала случайному знакомому из бара. Бетти села рядом, сняла с его головы шляпу, надела на себя и ходила так весь вечер. Когда она проснулась утром, парень уже ушел, а смятая шляпа обнаружилась под подушкой. Бетти ее встряхнула, разгладила и с тех пор с ней не расставалась.
Сара поджала губы и оглядела Бетти.
– Где твой багаж?
– Вот. – Бетти поправила на плече вышитую сумку, купленную у уличного торговца в Черрипонде. В ней лежало все ее имущество: джинсы, рубашки, нижнее белье, бумажник, расческа и зубная щетка, швейцарский армейский нож, который она всегда держала наготове, и две унции превосходного гашиша для продажи детройтским знакомым.
Сара внимательно рассматривала сумку. Бетти без труда проследила за ходом ее мыслей, поэтому ничуть не удивилась вопросу:
– В чем ты пойдешь на свадьбу?
– Куплю что-нибудь в Hudson’s.
Мать коротко кивнула. Ее губы сжались так плотно, что совсем исчезли, осталась лишь узкая щель. Она чопорно вышагивала впереди, делая вид, что Бетти не с ней. Пройдя через освещенный флуоресцентными лампами коридор, они толкнули стеклянные двери и вышли в мичиганскую ночь.
Бетти глубоко вдохнула ароматы земли и травы – на Среднем Западе наступила весна. И еще запахло домом. Барбара Симоно всегда хотела выйти замуж в июне, и ее желание сбылось – и месяц совпал, и мужчина подходящий нашелся, и Бетти, лучшая подруга на все времена, приехала, чтобы стоять с ней под хупой.