– Нет, извините! – крикнул обвинитель Тома. – Я не желаю прогуливаться по городу из-за прихоти всякого арестанта! Констебль, исполняйте ваш долг! И вас, мистер Дейтон, я прошу, как судью, оказать мне содействие! Если этот человек убежит, ответственность падет на вас.
– Но можете ли вы доказать с точностью, что это именно тот, которого вы ищете?
– Не угодно ли вам пойти со мной на берег? Там найдется немало людей, готовых заявить под присягой, что это именно он.
Том видел, что дело, казавшееся ему совершенно нелепым, начинало принимать серьезный оборот. Он обратился к Дейтону с просьбой оставить его на свободе, но тот только пожал плечами, говоря, что вмешательство его будет тут неуместно и что констебль лишь исполняет свой долг. Бедный молодой человек видел, что ему приходится покориться силе, но даже в эту, столь тяжелую для него минуту, он не забыл о Марии и просил Дейтона потребовать объяснений у Гэвса.
Дейтон обещал выполнить это и ушел с Сандерсом, а констебль препроводил Тома в местную тюрьму, находившуюся тут же неподалеку.
Глава XXIVИспорченный карабин
Плоскодонные барки на реке Миссисипи, прозванные «Ноевыми ковчегами», очень тихоходны, а матросы на них очень ленивы. Они крайне не любят грести, хотя их, собственно, и нанимают для этого, и предпочитают пускать барку просто по течению, прибегая к веслам лишь при обходе подводных камней или при заходе судна в гавань. Люди, нанятые Эджвортом, были тоже недовольны тем, что он их понукал, желая скорее выбраться на простор из массы судов, загромождавших фарватер у Хелены, но Билл стоял в этом случае за хозяина и покрикивал на лентяев.
– Будет уже! Выбрались! – произнес один из них, бросая весло. Другие тотчас же последовали его примеру.
– Это что? – закричал рулевой. – Боб! Джонсон! Дик! Беритесь снова за весла!
– Хозяин молчит, а этот распоряжается! – дерзко возразил первый матрос. – Мистер Эджворт говорил, что можно будет и перестать, когда выйдем на открытое место. Мы и вышли. Если он хочет, чтобы мы снова гребли, пусть сам прикажет, а не ты!
Билл бросил руль и кинулся на обидчика с кулаками, но тот ожидал нападения и стал в позу боксера.
– Что же, почистим друг друга! – сказал он. Но Блэкфут поспешил предотвратить драку.
– Стыдитесь! – сказал он. – Разве можно ссориться так во время плавания? Беритесь за весла, делайте, что следует.
– Если мистер Эджворт прикажет, то ладно, – сказал тот же матрос. – Но нам надоело плясать под дудку этого типа. Пока еще был здесь мистер Барнвель, он не смел командовать, а теперь вон как распоясался. Да нет, полно! И я очень хотел бы рассчитаться с ним еще до того, как мы распростимся!
Билл смотрел на него с бешенством и готов был снова кинуться на дерзкого, но Блэкфут выразительно посмотрел ему в глаза, и тот воротился на свое место, сердито ворча.
Эджворт не вмешивался в ссору, но наблюдал за происходившим, и взгляд Блэкфута не ускользнул от него. Ему припомнились слова Смарта о сговоре между этим рулевым и покупателем, и он убедился теперь в этом, но отнес все к покупке товара и только решил впредь поостеречься и не дать обмануть себя при расплате.
Блэкфут, усевшись возле Билла, указывая ему рукой на берега и притворяясь, что рассказывает о чем-то, говорил между тем:
– Ты с ума сошел, Билл! Можно ли затевать ссоры в такую минуту? Тебе, напротив, нужно бы подружиться с этими людьми, привлечь их на свою сторону. Среди них, глядишь, и нашелся бы кто-нибудь, кто стал бы заодно с нами.
– Как же, ищи! Они все возненавидели меня. Собака и та ворчит, лишь только я подойду. Давно уже собираюсь ее утопить, да она не отходит от старика. Но обойдемся и без этих подлецов. Лишь бы ты успел за клепать его карабин. Вот тебе несколько гвоздиков, этого вполне довольно. Зачем нам рисковать шкурой, если можно без этого обойтись?
– Хорошо, только мудрено стянуть у него винтовку.
– Знаешь, что? Предложи ему поменяться. Твое ружье с богатой отделкой, а у него старенькое, не нарядное.
– Дельная мысль. Эти люди любят обмен. Я попрошу у него впридачу деньги, разумеется.
– И проси побольше, а то ему покажется подозрительным.
– Не бойся, сумею его обойти. А какой у нас сигнал оговорен?
– Выстрел, как всегда, хотя этот способ мне и не нравится.
– А какой же другой придумаешь при таком тумане, который позже и еще сгустится, поверь. Только бы не помешал он тебе посадить судно на мель в нужном месте.
– Не бойся! Недавно еще туман был такой, что хоть ножом его режь, а я свое дело справил.
– Хорошо, но не наделает ли нам хлопот после этот дурак, который отправился вперед. Не дождавшись барки, он поднимет шум, разумеется.
– Будь спокоен, его окружили уже так, что он не может ничего сделать. Но старик подсматривает за нами. Поди-ка, послушай, о чем толкует он с этой пассажиркой.
Миссис Эверест сидела возле своего багажа, сложенного на носу барки. Волчок свернулся у ее ног и она, все еще взволнованная нападением миссис Бредфорд и одиночеством среди грубых судовщиков, была рада видимому расположению к ней собаки.
Эджворт подошел тоже, сел на один из ее чемоданов и сказал приветливо:
– Не бойтесь ничего, сударыня. Матросы народ невоспитанный и часто ссорятся, один из них мне особенно не нравится, но нам недолго быть с ними. Если бы не этот туман, мы прибыли бы в Викторию сегодня же вечером. Когда смеркнется, я устрою вам что-то вроде палатки на палубе и вы сможете поспать спокойно до окончания нашего путешествия.
– И вы не боитесь, что мы сядем на мель при таком тумане?
– Нет, у меня хороший рулевой, да и тот человек, который купил у меня груз, тоже едет с нами, а ему река знакома хорошо.
– Не в одной реке дело, – проговорила миссис Эверест, понижая голос.
– Что вы хотите сказать?
– Вы слышали, конечно, мистер Эджворт, что тот, с кем я была обручена, погиб здесь?
– Как же, Смарт рассказывал мне. Судно затонуло. Сколько людей находят смерть таким образом!
– Не верьте этому, – прошептала она. – Я не верю.
– Не верите? Что вы говорите?
– Я не верю тому, что судно Голькса погибло по естественной причине, и я еду в Викторию именно с целью передать мои подозрения брату моему, адвокату, живущему в этом городе.
– Отчего же вы не сообщили их прежде сыну этого Голькса, приезжавшему в Хелену? Он оказал бы вам всякое содействие, разумеется.
– У Голькса не было никакого сына, я убеждена, что человек, назвавшийся им, обманщик. Голькса я знал, как человека в высшей степени честного и правдивого, а он всегда говорил мне, что у него нет никого, он совершенно одинок. К чему бы ему скрывать от меня своего сына?
– Тише! На нас смотрят, – шепнул ей Эджворт. – Мне очень жаль, что здесь нет Тома. Боб Рой! – крикнул он матросу, именно тому, который только что ссорился с Биллом. – Подойди-ка сюда. Что ты думаешь насчет тумана? Ты уже не в первый раз ходишь по Миссисипи.
– Я думаю, – отвечал резко матрос, – что нам надо пристать где-нибудь или хотя бы стать на якорь. Идти далее, ничего не видя перед собой, просто безумие. Если на нас натолкнется какой-нибудь пароход, мы погибли, с другой стороны, можем сами сесть на мель.
– Стало быть, следует пристать, по-твоему?
– Если вы спрашиваете мое мнение, я его высказываю откровенно. Что за удовольствие идти зря и позволяя еще распоряжаться судном такому обормоту?
Он махнул рукой в сторону Билла, но в эту самую минуту к Эджворту подошел Блэкфут.
– А туман-то густеет, – сказал он, садясь. – Счастье наше, что у нас такой искусный рулевой. Притом здесь бывает часто так, что подует ветер и все это покрывало как рукой снимет. Мне думается, что так будет и в этот раз. Во всяком случае, мы можем пройти еще часа два, пока не доберемся до номера 63, у которого останавливаются обыкновенно все суда.
– А не лучше ли нам остановиться сейчас?
– Что вы! Это будет совершенно напрасно, только время потеряем. Вы понимаете, что я так же заинтересован в сохранении целости груза, как и вы, следовательно, худого не посоветую. Ах, прах побери! Славное у вас ружьецо! Что это, пенсильванская работа, или вы приобрели его в Кентукки?
– Да, – сказал Эджворт, польщенный похвалой своему оружию, как всякий охотник, и перекладывая ружье поперек себе на колени, дулом к воде, – да, ружьецо хорошее, куплено оно действительно в Кентукки и сослужило мне уже не одну службу.
– Если так, то вы вряд ли захотели бы с ним расстаться? Даже если бы вам предложили другое, пороскошнее? – сказал Блэкфут, подавая ему свое ружье из дамаскированной[12] стали и с особым механизмом для предохранения курка.
– Славное ружье и это… – произнес старик, рассматривая поданное оружие. – И бьет хорошо?
– Могу обещать на пари, что попаду с шестидесяти шагов в двадцатипенсовую монетку.
– Вот как! Зачем же вы хотите расстаться с таким великолепным оружием?
– По правде говоря, и жаль мне его, но я решил так. Видите ли, это ружье досталось мне от приятеля, которого уже нет, оно будит во мне грустные воспоминания. Воспользуйтесь случаем, если хотите… большой прибавки я от вас не потребую.
– Нет, – сказал Эджворт, – я свое оружие ни за что не отдам. Вам тяжело то, что напоминает умершего, а я, напротив, именно этим и дорожу. Мое ружье принадлежал прежде моему сыну, который… Но это постороннее дело, я вам скажу только, что не расстанусь с ним ни за что.
– Так не хотите? Позвольте мне хоть рассмотреть его. Выгравировано на дуле имя мастера?
– А я право, и не заметил. Да не все ли равно, кто сделал оружие, лишь бы оно великолепно било!
– Видите ли, я знаю многих мастеров в Кентукки, и мне любопытно, не знакомое ли имя.
Он взял ружье, стал рассматривать ствол и открыл полку.
– Осторожнее! – сказал Эджворт. – Вы рассыплете порох.
– Да он у вас отсырел, я прибавлю нового.