– Стреляй! Выстрел и будет сигналом! Нам необходима помощь.
В то же мгновение грянул выстрел, но, к изумлению Билла, Блэкфут взмахнул руками, выронил ружье и упал навзничь. Пуля Эджворта, следившего за его движениями, пробила ему голову насквозь.
– Стой, старый мошенник! – закричал в бешенстве Билл, видя, что Эджворт бросился, чтобы поднять ружье, оброненное убитым. – Стой! Я уложил твоего сына, спроважу вслед за ним и тебя!
Он вырвал ружье из рук старика с этими словами, но они произвели на несчастного отца такое страшное действие, что он, не помня себя, бросился на злодея, прежде чем тот успел опомниться, и схватил его за горло, с криком:
– Убийца!
Силы оказались слишком неравны, и Билл занес уже приклад над головой своего противника, но неожиданный союзник выручил старика. Волчок налетел с размаху на ненавистного рулевого и сбил его с ног.
Матросы, находившиеся внизу, успели тем временем выбраться из западни. Они бросились к Биллу и обезоружили его, но не могли оттащить Эджворта, который искал ощупью свой нож, чтобы заколоть разбойника. Волчок тоже не выпускал из зубов ворота его рубашки, как будто хотел его задушить.
– Тише! Я слышу плеск весел… – проговорил Боб.
– Гей! Лодка! – заревел Билл изо всей силы, стараясь поднести к губам свисток. – Гей! Сюда!
Боб зажал ему рот рукой, шепнув товарищам:
– Молчите все, если хотите остаться живы. Я начинаю смекать, в чем дело. Принесите только чем заткнуть ему глотку.
В ответ на крик Билла раздался свист, похожий на совиный.
– Не шевелитесь! – продолжал Боб тихо. – Этот негодяй заодно с пиратами, это ясно. Если мы не шелохнемся, то, может быть, и ускользнем, благодаря темноте и туману. Держите крепче этого разбойника за ноги, он хочет поднять шум. Мистер Эджворт, ради Бога, не позволяйте вашей собаке залаять, или мы пропали!
– Гей! – кричали с лодки. – Билл! Что не отвечаешь?
Билл сделал отчаянное усилие, чтобы заявить чем-нибудь о своем присутствии, но четверо сильных парней держали его так, что он не имел возможности даже стукнуть головой о палубу.
Между тем, судя по плеску весел, лодка пиратов была в каких-нибудь двадцати шагах от судна, и находившиеся на нем испытывали смертельный страх, ожидая нападения каждую минуту. Наконец, после краткого совещания, из которого даже некоторые отдельные слова долетали до Боба и его товарищей, плеск от весел стал ослабевать и скоро совсем замер в отдалении. Один раз еще донесся совиный крик, и все стихло.
Глава XXVIIМесть женщины
В тот самый вечер, когда Келли отдавал приказания в харчевне «Старый Медведь», Джорджина ходила в волнении по своему роскошному будуару. Глаза ее блестели от гнева, губы судорожно сжимались. Она была крайне раздражена всем, что произошло в последние дни. Келли не ночевал дома уже двое суток, молодой метис, ее любимец и так безгранично преданный ей, не возвращался, Мария бежала неизвестно куда, Питер, посланный разыскивать метиса, тоже не являлся с ответом.
Неизвестность томила ее, не зная, что думать, она вышла из дома, но тут увидала возвращавшегося с поисков Питера. Она сделала ему знак следовать за ней в комнату, он повиновался, но казался смущенным и молчал. Джорджина схватила его за руку, взглянула ему пытливо в лицо и спросила:
– Где Олио?
– Не знаю, – ответил он сухо.
– Где он? – повторила она повелительно. – Смотри мне прямо в лицо, Питер, и отвечай.
– Я говорю, что не знаю! Во всем лесу нет ни малейшего следа.
– В лесу? Зачем ты искал в лесу? Следы могли быть только по дороге в Хелену, а не в лесу!
– Я смотрел везде и не нашел ничего.
– А в воде, Питер? – проговорила она слабым голосом.
– В воде? – повторил он, оглядываясь с ужасом. – Почему вы думаете о воде?
Джорджина заметила этот взгляд, побледнела и крикнула:
– Да, в воде, в воде! Говори, Питер!
– Но я, право, не заглядывал в реку. Только Гаррис…
– Что Гаррис? Говори!
– Он полагает, что Олио не выходил на тот берег. Гаррис хотел передать ему что-то. Завидя лодку, он стал поджидать его на тропинке, единственной, по которой можно пройти там. Но Олио не показывался. Гаррис даже окликнул его, но ответа не получил.
– Может быть, Олио спрятался, не признав его голоса. Не догадался, что его зовет кто-нибудь из наших.
– И Гаррис так же подумал, – сказал Питер, говоря уже смелее при видимом спокойствии Джорджины. – Но ему показалось странным, что негр плывет обратно уже один. Стало быть, он высадил Олио, куда же тот девался? Гаррис пошел к маленькому затону, у которого должна пристать лодка, но обошел его весь, не найдя следа ее причаливания. Между тем трава тут густая и помялась бы от ног, если бы кто вышел на берег. Словом, никакого следа.
– Что же далее? – спросила Джорджина, видя, что он снова замялся.
– На берегу никаких следов… – проговорил Питер в смущении, – но в воде…
– В воде? – повторила она.
– Гаррис мог и ошибиться. Ведь это только его предположение, – произнес Питер, останавливаясь снова. Он знал привязанность миссис Келли к молодому метису, подозревал очень многое и боялся навлечь на себя неукротимый гнев атамана за вмешательство во всю эту историю.
– В чем же состояло предположение Гарриса? – продолжала Джорджина с прежним притворным спокойствием. – Не бойся, Питер, рассказывай все.
– Если вы хотите уж все знать, – начал он, теребя свою шляпу в смущении, – то Гаррис видел как бы кровь на поверхности воды. Но ему могло и почудиться.
– Он не нашел трупа? – спросила Джорджина так тихо, что Питер не сразу расслышал ее вопрос.
– Трупа? Нет. Ведь он ничего не знает наверное, только предполагает. Может быть, Олио вернется еще сегодня или завтра, и вы только напрасно тревожитесь.
– Питер, – сказала Джорджина, держась обеими руками за спинку кресла, – я хочу знать всю правду об Олио.
– Так пусть рассказывает сам Боливар! – ответил Питер уже резко. – Я вам признаюсь, что очень желал бы вовсе не вмешиваться в это дело. Капитан может прогневаться.
– Ты так предполагаешь?
– Видите ли, он не жаловал этого метиса и знал, что он ваш шпион.
– Следовательно, ты думаешь, что ему было бы приятно избавиться от этого мальчика, и он мог приказать убить его.
– О, миссис Джорджина, позвольте! – перебил Питер с испугом. – Я еще не потерял здравого смысла и потому не позволю себе подобных догадок! Притом, все это никак меня не касается, я не суюсь в чужие дела, желаю быть в стороне, знать лишь свои обязанности.
– Ты совершенно прав, Питер. Но если я попрошу тебя оказать мне услугу, за которую пообещаю заплатить по-королевски, ты не откажешь мне?
– Отчего же нет, если только я в силах.
– Дай мне свою правую руку в знак клятвы.
Питер поколебался: дело принимало слишком серьезный оборот; но в глазах молодой женщины было столько мольбы, что он не выдержал и сжал ее нежные пальчики своей мозолистой рукой.
– Хорошо. Ты дал мне слово, – сказала она. – Сдержи же его! Возьми багры и веревки, обыщи тот маленький залив и найди труп.
Она опустилась в кресло и закрыла лицо руками.
– Когда найдешь, принеси сюда. Надо похоронить Олио по-христиански. Ты исполнишь все?
– Исполню. Но если капитан вернется в это время? Если он хватится меня?
– Я найду предлог для объяснения твоей отлучки. Иди же, я надеюсь на тебя.
– Залив не глубокий, найти будет можно. Но когда я найду тело, куда его положить?
– Принеси сюда, в комнату за моей спальней. Остальное уже мое дело. Но где негр?
– Мы его связали и заперли, потому что Корни умер от его укуса. Этот негодяй перекусил ему вену, которую никто не сумел перевязать. Мы ждем капитана, который рассудил бы дело. Бели бы Боливар был не негр, то мы все как один заявили бы, что поделом этому Корни, потому что он был кругом виноват, но нельзя допускать, чтобы негр поднял руку на белого. Это было бы дурным примером.
– Приведите сюда Боливара, – приказала Джорджина.
– Что вы… разве можно без капитана!
– Приведите его связанного и пришлите сюда также двух приятелей этого Корни.
– Бели вы хотите вынудить у него признание насчет Олио, – сказал Питер, – то это напрасно, я думаю. Он упрям как мул. Но я исполню ваше приказание и попрошу вас только, со своей стороны, не упоминайте обо мне капитану.
Оставшись одна, Джорджина залилась слезами, но они не могли утолить ее горя. Страстная и порывистая, не знавшая границ ни в любви, ни в ненависти, она была неспособна прощать обиды и платила за них только мщением, жестоким и беспощадным. А теперь обидчиком был человек, из-за которого она пожертвовала всем, ради которого она порвала все связи со светом, переносила все опасности, а он, так безгранично любимый ею, изменял ей! Она была в этом уверена, иначе зачем ему было губить бедного, невинного мальчика? И Боливар сделался орудием его злобы.
– О, – говорила она себе, – если только я открою все, узнаю, что сталось с Олио… берегись тогда, мистер Ричард Келли!
За дверями раздались голоса, и несколько человек ввели Боливара. Голова его, ушибленная о камень, была обвязана платком, один глаз заплыл.
Джорджина достала карманный пистолет, навела его на негра и проговорила:
– Ты в моей власти, твое преступление мне известно, и ничто не спасет тебя от кары, которую ты заслужил. Ты убил невинного юношу, моего питомца, и бросил его тело в воду. Если хочешь остаться живым, признавайся во всем. Бедный Олио не сделал тебе ничего, шутки его были простительны, как шалости ребенка. Что же побудило тебя погубить его? По чьему наущению ты это сделал? Говори! Я знаю все, но хочу, чтобы ты подтвердил это своим признанием.
– Не знаю, кто наговорил вам всякого вздора, – отвечал Боливар. – А вот меня так действительно обидели ни за что. Если бы маса Келли был здесь.
– Он заступился бы за тебя, это весьма вероятно. Но не уклоняйся от вопроса, или я прострелю тебе голову. Ты должен знать, что я не произношу угроз понапрасну.