— А, вот вы где, доктор, — сказал Вентворт.
Денович промолчал. Он лишь пристально посмотрел на лицо толстяка-американца, думая: «Ага, сейчас он, должно быть, уже находится в состоянии супермена».
И, если Карр способен, как и раньше, читать мысли по лицам, то теперь эта способность, наверное, усилилась, что все его — Деновича — поступки за последние несколько часов четко видны и понятны ему, словно последовательно разворачивающиеся картинки на экране.
Русский психиатр как-то съежился, потом постарался взять себя в руки. На кончике языка вертелись самые дурацкие оправдания.
— Доктор Карр заинтригован, сэр, — продолжал Вентворт. — Придя в себя на кушетке, он не имел ни малейшего представления, как он оказался там. Но тут заметил вот это, — он указал на ксилмеровский тюрбан. — Выйдя из кабинета, он увидел ваше имя на табличке. Вот так он и узнал про вас, потому что, естественно, он ничего не помнит о первой стадии ESP. Что случилось?
Пока Вентворт говорил, мозг Деновича начал лихорадочно искал наиболее правдоподобное объяснение собственного пребывания здесь. Однако он не стал сразу отвечать на вопрос. Поэтому, когда англичанин умолк, Денович обратился к Карру:
— С вами все в порядке, доктор?
Возможно, Карр сделал слишком большую паузу, глядя на него, но ответил простым коротким «да».
— Вы не ранены?
— Нет. А с чего бы это? — Его глаза все время двигались, беспокойные и озадаченные.
— А как вы перенесли… э-э… кризис? — спросил Денович.
— Что?
Денович был страшно поражен. Он и сам не знал, чего ожидал. Но только не этого! Не того, что перед ним окажется обыкновенный человек, с обычными реакциями. И ничего не помнящий.
— То есть, — продолжал он, — вы не замечаете в себе ничего необычного?
Карр покачал отрицательно головой.
— Знаете, доктор, мне кажется, у вас больше информации по этому делу, чем у меня. Каким образом я оказался в вашей квартире? Я что, заболел?
Денович повернулся к Вентворту и беспомощно посмотрел на того. Он уже придумал одну историю, но был настолько ошеломлен, что не решался поведать ее.
— Полковник, — произнес он, — если вы мне расскажете все, что вам известно, то и я тоже ничего не стану утаивать от вас.
Вентворт тут же начал свой рассказ. После телефонного разговора он в составе одной поисковой группы отправился искать Ксилмера. Потом ему сказали, что видели несколько минут назад доктора Карра, бродящего по коридору, а поскольку был отдан приказ никому не покидать своих квартир, то Вентворту немедленно сообщили об этом нарушении. Он тут же прибыл на место происшествия.
— Естественно, зная о его последнем местопребывании, я спросил у него, что тут было, и узнал, что он ничего не помнит о том, что случилось с ним до того, как он проснулся в вашем кабинете на кушетке и увидел этот тюрбан и всю эту пакость вокруг.
Полковник нагнулся и осторожно кончиком пальца прикоснулся к голубоватой жидкости. Потом, по всей видимости, убедившись, что она безвредна, он поднес палец к лицу и обнюхал его. Потом неприятно поморщился.
— Наверное, это кровь инопланетянина, — высказал он предположение. — Но несет же от нее!..
— Какого еще инопланетянина? — спросил Карр. — Послушайте, господа, о чем…
Тут его прервали: из устройства в головном уборе Ксилмера послышался голос на чистейшем английском языке:
— Мы записываем ваш разговор, и похоже, с нашим агентом случилось какое-то несчастье.
Вентворт быстро шагнул вперед.
— Вы слышите меня? — спросил он.
— Дайте нам точное описание состояния, в котором находится сейчас наш агент, — продолжал голос.
— Мы не против сотрудничества с вами, — твердым голосом заявил Вентворт. — Но взамен нам хотелось бы получить от вас кое-какую информацию.
— Мы находимся от вас всего в трехстах тысяч миль. Вы сможете увидеть нас менее, чем через час, и если только ваши объяснения не окажутся удовлетворительными, то мы уничтожим вашу лунную базу! А теперь быстро отвечайте!
Их всех словно окатило ушатом холодной воды, но сомневаться в том, что эта угроза будет выполнена, не приходилось. Один из стоявших у дверей людей воскликнул:
— О Господи!
После длинной и напряженной паузы Вентворт ровным, спокойным голосом описал все, что осталось от Ксилмера.
Когда он закончил, голос произнес:
— Ждите!
Прошло по меньшей мере три минуты, когда голос продолжил:
— Мы должны точно знать, что произошло. Допросите доктора Карра.
— Меня? — переспросил ошарашенный Карр; едва ли этот возглас прозвучал громче, чем хриплый крик.
Вентворт зашипел на него, призывая молчать, потом взмахом руки показал людям у двери, чтобы те покинули комнату, после чего кивнул Деновичу и Карру.
— Вытрясите из него всю правду! — шепотом приказал он Деновичу, затем на цыпочках вышел из кабинета и направился к телефону, находившемуся во второй комнатке русского психиатра.
Поворачиваясь к Деновичу, Карр расслышал, как англичанин приглушенным, но озабоченным голосом отдал распоряжение о введении режима высшей степени тревоги. С трудом заставив себя перестать прислушиваться к словам полковника, он внимательно посмотрел на Карра.
— Доктор, — начал он, — какое воспоминание осталось в вашей памяти последним?
Американский психолог сглотнул, словно в горле застрял какой-то неприятный комок, и это было не просто уловкой с его стороны. Потом он спросил:
— Как долго я уже нахожусь на лунной базе?
И тут русского психиатра словно бы озарило. «Ну разумеется, — подумал он, — он и в самом деле не помнит ничего после того, как началась первая фаза проявления его ЭСО».
Денович тут же припомнил вопрос, заданный всего несколько минут Карром, — не болен ли он. «Конечно, — снова подумал Денович. — Он, наверное, считает себя душевнобольным».
Он встал. При этом его сотрясала дрожь, когда он думал о тех возможностях, которые открылись бы в случае установления такого диагноза, и попытался представить себя на месте Карра.
Он мгновенно понял, в чем состоит вся сложность положения Карра. Американский психолог признается русскому коллеге в том, что, по его мнению, он сошел с ума!
— Доктор, почему вы решили, что помешались? — тихо спросил Денович.
Карр сразу не ответил, но психиатр продолжил давить на него:
— На кон поставлены наши жизни. Вы не должны уходить от ответа!
Карр вздохнул и ответил:
— У меня возникли параноидальные симптомы. — Голос его внезапно стал плаксивым.
— Поподробнее! И побыстрее!
Карр неуверенно улыбнулся.
— Это и в самом деле очень серьезно. Проснувшись, я стал воспринимать сигналы.
— Сигналы?
— Все на свете имеет какое-то значение.
— Ах, вот оно что! — воскликнул Денович и добавил: — Например?
— Ну, вот я гляжу на вас, и вы представляетесь мне просто скоплением… э-э… отдельных выразительных сигналов. Даже поза, в которой вы стоите, является своеобразным посланием.
Денович был сбит с толку. Описываемое Карром вполне походило на обычную паранойю.
«Какова же эта знаменитая вторая стадия цикла ЭСО, если первая, он вынужден был это признать, была достаточно убедительной?»
Тут он взял себя в руки.
— Продолжайте! — обратился он к Карру.
— Ну… — начал было тот, но потом замолчал, беспомощно глядя на собеседника. — Ну, взять хотя бы ваши пульсации!
Запинаясь, он пояснил: Денович видится ему огромным клубком энергетических цепей, испускающих серию сигналов.
Карр смотрел на русского — и воспринимал сигналы, поступавшие с обнаженных частей его тела. И даже больше: его взгляд проникал сквозь кожу; он видел внутреннюю атомную структуру — крошечные золотистые шарики, (миллиарды на один кубический миллиметр), пульсирующие и испускающие сигналы, связанные…
Связанные друг с другом квадриллионами силовых линий, протянувшихся к далеким звездам ближней вселенной, ослепительно сверкая в местах пересечения с эманациями других людей с лунной базы.
Но подавляющее большинство волн описывало дугу, проходя сквозь стены и устремляясь к Земле… Это была однородная масса связей с другими людьми, со всеми теми местами, где когда-либо бывал Денович.
Вдоль отдельных силовых линий сигналы пульсировали с большей интенсивностью, и Карр проследил за одним из наиболее мощных комплексов, показавшим ему одну картину из жизни Деновича год назад; он видел молодую женщину с заплаканным лицом.
По этому потоку линий до него донеслись их мысли:
— Я так тебе верила, а ты обманул меня!
— Послушай, Наташа… — лепетал более ранний Денович.
— Вы понимаете… — сначала было смутившийся Карр вдруг оборвал свою мысль. — Что с вами?
Денович почувствовал, как кровь отхлынула от щек.
«Интересно, — подумал русский психиатр, — неужели это так заметно?»
— Что? Ч-что? — глухо выдавил он из себя. Он был ошеломлен. Наташа была девушкой его молодости, забеременела от него и умерла при родах. С огромным трудом он взял себя в руки. — И вы можете сделать с этими сигналами все, что пожелаете?
— Ну… да, полагаю, что могу, — неуверенно ответил Карр.
При этом он произвел какие-то действия, разрывая линии, связывающие Деновича с девушкой и наблюдая за тем, как эти линии, словно отпущенная резиновая лента, стеганули по психиатру.
Денович закричал — он просто не в силах был сдержаться. Получилось нечто вроде кошачьего мяуканья с глубокой горловой модуляцией. На этот крик из другого кабинета выбежал Вентворт.
Денович попытался добраться до кушетки, но колени его подогнулись, и он рухнул на пол, где остался лежать. В первые мгновения он весь дергался и стонал, а затем начал издавать безумные вопли.
Вслед за Вентвортом в комнату вбежал русский агент службы безопасности и остановился на пороге с округлившимися глазами. Спустя несколько секунд Вентворт вернулся в комнату с телефоном и вызвал «скорую помощь».
Вскоре появились два санитара, быстро сделавших обезумевшему психиатру укол снотворного. Дождавшись, когда он затих, они унесли на носилках уже находящегося в бессознательном состоянии Деновича к карете «скорой помощи», уже дожидавшейся их на улице, и уехали вместе с ним.