— Это одна из наиболее широко распространенных среди людей концепций, — заметил он, — то, что роботы — существа, которые действуют, подчиняясь исключительно логике, и контролируют свои эмоции. За многие годы наблюдений за людьми я могу согласиться с этим мнением, считая его верным. Поэтому я должен сделать вывод, что моя точка зрения в этом вопросе кажется более обоснованной, нежели ваша.
— Я размышлял над так называемым «превосходством в логике» роботов, о котором так много говорят, — произнес Маркнелл. — Что же касается эмоций… — он покачал головой. — Барр, неужели ты не понимаешь всю чудовищность своих слов.
Робот резко сказал:
— Возможно, и был бы смысл попробовать порассуждать над другими решениями, если бы не то, что все ваши разглагольствования не предназначались исключительно для вас самих. Вы можете принимать законы, а эта толпа будет обращать на вас столько же внимания, сколько и ранее. — Он рукой показал на танцующие пары и выразительно добавил: — Маркнелл, пройдет не меньше ста лет прежде, чем большинство людей примет идею, что роботы не менее живые, чем они сами, существа.
— Поэтому ты хочешь скорых действий, — презрительно сказал Маркнелл. — Все необходимо сделать немедленно. Вдруг, внезапно, после тысячи лет неторопливого развития, в основном — механического характера, мы должны резко изменить свое отношение и образ мышления. Мы оба знаем, что люди быстро не меняются. Рискну высказать мысль, что опыт всех твоих предыдущих операций научил тебя принимать во внимание консервативный характер людей и мышления роботов. Не забывай о последнем, Барр. Есть роботы, которые вовсе не жаждут развиваться. Тебе придется медленно и усердно воспитывать их, и даже тогда им вряд ли будет это нравиться.
Барр промолчал. Эти роботы были у него как бельмо на глазу — способные лишь тупо глазеть на собеседника, когда предполагалось, что они являлись живыми существами. «Все дело в ассоциациях, — говорил он самому себе. — Процесс этот может быть медленным или быстрым, в зависимости от того, сколько людей путаются под ногами и вставляют палки в колеса». Он уже собирался высказать это вслух, когда Маркнелл опередил его:
— Кроме того, на это не потребуется сто лет. Ты недооцениваешь воздействие современных методов пропаганды. И существует еще одна вещь. Чего ты ожидаешь от людей? Неужели тебя охватило убийственное желание покарать их за все те годы, когда они рассматривали роботов в качестве обычной рабской силы? Или можешь ли ты принять мысль, что если что-то и могло возникнуть из сотрудничества людей и роботов, так это терпимость и уважение к достижениям друг друга? Видишь ли, мой друг…
Барр прервал его. Ему было достаточно ясно сказано, что он может положиться на обещание насчет предоставления роботам одинакового статуса с людьми. Он представил себе, как люди ловко распространяют повсюду мнение, что, возможно, в скором времени настанет день, когда они станут уважительно относиться к роботам. А до этого времени лучше всего позволить всему течь своим чередом. Возможно, люди постепенно начнут работать на предприятиях промышленности, особенно на военных заводах. Поэтому, если дать время, то они справятся с имеющимся у них на данный момент недостатком — отсутствием оружия, а также — за исключением единиц — людей, прошедших техническую подготовку. Во всей будущей истории Галактики подобная ситуация вряд ли когда-либо повторится.
— Маркнелл, — сказал в заключение Барр, — человек, приговоренный к расстрелу, всегда пытается рассказать как можно больше и признать все свои ошибки. Несколько лет назад, еще до войны — а может, даже когда она велась, — мы бы согласились на этот компромиссный вариант. Но теперь слишком поздно. В войне было уничтожено больше ста девятнадцати миллионов роботов. Даже без учета этого факта ваши коварные и отчаянные призывы кажутся дешевыми и пустыми.
— Давайте, поскорее выкладывайте, что там у вас имеется, — яростно выкрикнул он. — В вашем распоряжении осталось всего лишь несколько секунд. Почему бегство одного вражеского пленника удержит меня от отдачи приказа начать восстание?
Маркнелл колебался, потом наконец произнес:
— Я остановлюсь только на одном аспекте. Только вдумайся, двести тысяч специальных отрядов до сих пор не схватили одного чужака! Когда вы начнете свое восстание, пытаясь истребить людей, у вас будет не один-единственный враг, а несколько миллиардов, которых нужно будет выслеживать. Если этот факт не дойдет до твоего сознания, то тогда я не знаю, может ли тебя вообще что-либо остановить!
…Барра охватило страшное чувство облегчения. Потом он ощутил досаду на самого себя, что позволил нетерпению захватить власть над рассудком. Наконец он справился и со своей раздражимостью и начал рассматривать возможное течение событий.
Впрочем, в этом не было особого смысла. Все возможные варианты уже рассматривались ранее. Простые цифры не являлись определяющим фактором. Главным считалось обладание оружием, контроль над промышленностью и наличие стратегических позиций. Ни один робот-командир не сомневался, что когда-нибудь получит приказ. Возможно даже, что человеческая раса не будет полностью истреблена. Но несколько миллионов скрывающихся человечков на мириадах планет никогда не превратятся в угрозу для развитой цивилизации.
Барр хотел было высказать все эти свои доводы, но остановился. Неужели Маркнеллу нечего было больше предложить в качестве сдерживающего фактора? Это казалось невероятным.
По правде говоря, это казалось такой незначительной вещью, что Барр почувствовал, как сомнение начинает охватывать его — в обратной пропорции по отношению к недейственности угрозы. Должно быть что-то еще.
И он обязан узнать, что же это.
Он заметил, что Маркнелл встревоженным, но полным любопытства взглядом следит за ним.
— Барр, — сказал человек, — интересно наблюдать за твоими реакциями. Все они так похожи на человеческие.
Кое-что Барр заметил и в самом себе — и ему вовсе не понравилось такое сравнение. Это особенно раздражало его — потому что секретные эксперименты, проводящиеся над новыми роботами, до сих пор не выявили каких-либо определенных особенностей, которые были бы присущи только роботам. У Барра был повод сердиться на это: учившие людей роботы-учителя бессознательно вели себя, как люди. Понадобится несколько поколений, чтобы избавиться от этого.
Маркнелл снова заговорил:
— Именно это мы и принимаем во внимание, Барр. Гуманность. Нравится вам это или нет, но она существует. Она проникает в нервную систему роботов. Говорю тебе, вы не сможете уничтожить это. И когда ваши ученые в конце концов десять лет назад обнаружили, что рост кристаллов — сначала осуществляемый как отдельный процесс в лаборатории — и является такой долгожданной заменой секса, с того момента, Барр, вы все неотвратимо были пойманы в ловушку, из которой нельзя ускользнуть.
Что-то в поведении Барра заставило его замолчать. Маркнелл моргнул:
— Я забыл. Ведь это тайна, не так ли? — Во взгляде человека не читалось особого сожаления.
Барр почти тупо спросил:
— Откуда вы узнали об этом? Ведь только небольшая часть роботов знает об этом? Вы… — Он замолчал. Мысли его запутались.
Маркнелл снова внимательно посмотрел на него.
— Я хочу, чтобы ты подумал. И подумал хорошенько! Разве нет прорех в твоем плане? Чего-то, чего ты опасаешься? Может быть, есть что-то, что ты пытаешься скрыть от самого себя, но тщетно.
— Вы несете настоящую чушь, — холодно сказал Барр, — и знаете это.
Маркнелл, похоже, не слышал его слов.
— Все это ново для тебя. Сейчас ты просто не в состоянии представить все возможные последствия. Тебя, Барр, происходящее застало врасплох, и это разрывает тебя на части.
— Ничего подобного, — возразил Барр. — Если это все, что вы хотите мне сказать, Маркнелл…
Собеседник взглянул на свои наручные часы. Потом покачал головой и решительным голосом заявил:
— Председатель Барр, мы предлагаем вам окончательное равенство.
Барр с упрямством, достойным лучшего применения, отказался:
— Слишком поздно! — Затем с насмешкой добавил: — Вы что, собираетесь начать все по новой?
— Барр, — начал Маркнелл, — столетия назад люди проводили конкурсы за право стать экспертом в области техники или управляющим промышленным производством. Подобные вещи приносят личное удовлетворение, так что ни один робот не захочет в действительности отказаться от предложенной ему альтернативы, если станет для него очевидной.
— Мы будем управлять промышленностью, — огрызнулся Барр, — но ради собственной выгоды. — Он не удержался и добавил: — Так что теперь рабство станет более привлекательным для рабов.
— Людям нужны роботы и наоборот. Ведь признаться, это ведь благодаря нам цивилизация достигла такого высокого уровня развития. Теперь это взаимозависимый мир.
Барр почувствовал нетерпение.
— Да, правильно, люди нуждаются в роботах, но вот обратное неверно. — Он повторил: — Маркнелл, если это все…
Маркнелл наклонил голову и сказал, растягивая слова:
— Ну, это в самом деле все. Я пытался помочь тебе выбрать самый лучший путь, но ты отказался. И меня удивляет, что ты по-прежнему не замечаешь ключ, который я дал тебе касательно направления нашего противодействия.
— Значит, мы возвращаемся к побегу чужака, — сказал Барр и небрежно махнул рукой. — Итак, предполагается, что мы, роботы, испугаемся одного представителя враждебной нам расы!
— Нет, — тихо возразил Маркнелл, — предполагается, что вы боитесь того, где в данный момент находится этот чужак.
— Что вы имеете в виду? — Барр уже собирался было продолжить, когда невероятная мысль пришла ему в голову. — Но ведь это невозможно! — У него перехватило дыхание. — Вы ведь даже не знаете о…
От колоссального напряжения завибрировала каждая молекула в кристаллической структуре его мозга. Как бы издалека он расслышал слова Маркнелла:
— И это еще не все. Мы заключили с чужаком соглашение, по которому он снабдил нас оружием. — Наверное, лучше будет нам просто пройтись туда, где я смог бы предъявить доказательства истинности своих слов.