Около полуночи камни двинулись в атаку. В лучах установленных на транспортерах прожекторов неожиданно появились валуны двадцати- и даже тридцатифутового диаметра. Прежде чем удалось сориентироваться, два транспортера превратились в груду лома. Трещал разрываемый металл, слышались крики задавливаемых живьем людей, после чего загрохотали атомные ружья, и камни превратились в пыль, не причинив никому вреда.
К сапогам некоторых колонистов прицепились маленькие камни, довольно серьезно мешая их быстрому передвижению. Когда и с этой напастью было покончено, Ханли пришлось пройти вдоль колонны измученных женщин и детей и уговаривать их идти дальше.
Перед самым рассветом земля затряслась под ногами, открылись глубокие расщелины, и некоторым колонистам пришлось пережить неприятные минуты, пока их не вытянули из раскрывающихся под ногами пропастей.
Когда забрезжил рассвет, Ханли пробормотал Рогану:
— Так что, выходит, что они способны вызвать даже такое сильное землетрясение?
— Не думаю, что они делают это слишком часто, — ответил Роган. — Нужно обладать большим мужеством, чтобы проникнуть в зону горячих жидких скальных пород, ответственных за возникновение подобного рода явлений. — Он умолк, о чем-то задумавшись. — Полагаю, что окончательно инцидент можно было бы закрыть заключением своего рода договора, который налагал бы на нас обязанность доказать то, что и мы все-таки чего-то стоим и можем быть полезными. Естественно, что после такого неудачного начала трудно требовать от этого разума, чтобы он сразу же всерьез стал рассматривать подобное предложение. Кроме того, ведь он мыслит отнюдь не человеческими категориями.
Ханли уже принял решение.
— Вот что, объяснитесь начистоту — вы ведете нас к лежащей к северу отсюда равнине, где нам придется выстроить по возможности крепкие жилища и ждать, пока вы не уговорите этот разум поверить, что мы не хотим причинить ему никакого вреда. Верно?
— Было бы лучше, если бы мы вообще не останавливались, но когда у нас столько женщин и детей… нет, это невозможно… — Казалось, словно Роган уговаривает самого себя.
Ханли, похоже, не чувствовал себя побежденным.
— Но будем ли мы там в безопасности? Ведь это совсем открытая равнина.
— В безопасности! — Роган взглянул на него. — Мой друг, да вы так ничего и не поняли. Только с виду эта планета похожа на Землю, но жизнь здесь существует совсем в иной форме. Вы сами скоро поймете, что я имею в виду.
Ханли чувствовал себя слишком подавленно, чтобы задавать новые вопросы. Через час Роган улетел на одной из шлюпок в утренний туман. Около полудня Ханли выслал остальные шлюпки, чтобы спасти что было можно из брошенного ночью оборудования.
Корабли вернулись перед закатом, привозя вместо оборудования удивительные сообщения. Бочонок соленого мяса показывал чудеса изворотливости, так и не давшись людям в руки. Атомный минисамолет забавлялся, то взлетая вверх, то падая с выключенными двигателя ми к самой земле. Он чуть не протаранил одну из разведшлюпок, пока магнитный кран не пригвоздил его к земле. После этого самолет уже нельзя было использовать.
«Они изучают нас», — невесело подумал Ханли.
Ночь провели на плоской, поросшей травой равнине. На границах лагеря была выставлена охрана, двигатели транспортеров урчали на холостом ходу, а прожекторы разрезали темноту иглами лучей.
Где-то около полуночи Ханли разбудил шепот Элеоноры.
— Лен… Мои сапоги…
Он присмотрелся заспанными глазами. Сапоги были какие-то набухшие, покрытые быстро растущими шишками. Ханли задрожал — и не только от холода.
— Где ты их держала? — спросил он.
— Да тут, рядом.
— На земле?
— Да.
— Надо, чтобы они были на ногах, как у меня.
— Леонард Ханли, я не стану спать в сапогах, даже если это будет… будет последняя ночь в моей жизни… — Она умолкла, но потом тихо закончила: — Пойду посмотрю, можно ли еще надеть их.
За завтраком Ханли заметил, что жена ходит со слезами на глазах, но не жалуется.
После полудня внезапно взорвался один из транспортеров. Водитель погиб на месте, а оторванный кусок обшивки отрезал руку стоящему неподалеку пятилетнему мальцу. Женщин охватила истерика. Врачи дали раненому анальгетики и спасли ему жизнь. Среди мужчин стали раздаваться какие-то неопределенные звуки, наконец, один из них подошел к Ханли.
— Мы больше не будет этого терпеть! — заявил он. — Мы имеем право защищаться.
Роган вернулся в сумерках и молча выслушал, что случилось без него.
— Это еще не все, — сказал он наконец.
— Не понимаю, почему мы просто не спалим все леса в этой части планеты и не покончим с этим раз и навсегда, — понуро буркнул Ханли.
Роган, который уже собирался уходить, еще раз взглянул на него. В свете гаснущего дня его глаза приняли желтоватый оттенок.
— Черт побери, Ханли, ты говоришь, как все те придурки, с которыми я постоянно сталкиваюсь. Говорю тебе, с помощью огня ты никак не выиграешь у этого древесного разума, хотя вообще-то огонь — единственное, чего они боятся. Именно этот страх может дать нам шанс — показать, что человек способен не разрушать, а помогать, защищать.
— Но как же этот разум действует? — беспомощно спросил Ханли. — Как двигает камни, вызывает ветер…
— Эти явления вызваны тем, что его жизненная энергия протекает значительно быстрее нашей. Нервный импульс у нас движется со скоростью триста футов в секунду, на этой же планете — почти четыреста тысяч. Даже камень имеет возможность развить некоторые примитивные жизненные процессы. Кристаллы формируются чрезвычайно быстро и могут имитировать любой вид колебаний, который доходит до них. И, что гораздо важнее, через почву, на которой вы стоите, непрерывно протекает жизненная энергия, благодаря чему все может быть до некоторой степени управляемым и контролируемым. Достаточно пропустить эту энергию через корни травы и кустов — и вот уже сильные ветры «охлаждают» «горячие» зоны. Достаточно пропустить ее через наш транспортер, и…
— Но почему в таком случае, — прервал его слушающий, нахмурив брови, Ханли, — то дерево, на котором я ночевал, не попыталось убить меня?
— И тем самым обратить на себя внимание? — вопросом на вопрос ответил Роган со своей неизменной улыбкой. — Впрочем, оно могло попытаться сделать кое-что, что выглядело бы случайностью, к примеру, поломка ветки, но ничего непосредственно.
Он ненадолго замолк, а затем добавил решительным тоном:
— Мистер Ханли, единственным выходом из создавшейся ситуации я вижу сотрудничество. Вот, что, по-видимому, вам надо будет сделать.
Связно, лаконично он набросал Ханли последующие стадии плана. Вначале надо пару лет держаться подальше от любых поросших деревьями мест. Ни в коем случае не сжигать деревья, за исключением мертвых усохших, которые лес сам отдаст в распоряжение людей. Следует защищать соседствующий с поселением лес от случайно вспыхивающего огня — впоследствии эта опека должна охватить всю планету.
Когда Роган закончил, Ханли тщательно проанализировал весь план и нашел в нем одно несоответствие.
— Мне хочется знать, а как после вашего отлета мы будем общаться с этим разумом?
В этот момент рядом с ним оказалась Элеонора. В слабом свете казалось, что она готовится к прыжку, ожидая ответа Рогана.
Тот пожал плечами.
— Эту проблему может решить только время.
Поселение, которое назвали Новой Землей, возвели над ручьем, вдали от деревьев. По мнению Рогана заросли на берегах ручья мало общего имели с разумными деревьями, и их можно было использовать для разных нужд.
Следующие одиннадцать дней они восемнадцать раз подвергались нападениям. Во время одного из них огромный 190-футовый камень перекатился через все поселение, раздавив по пути два дома, после чего повернул, вновь набирая разгон. Атомные пушки с разведшлюпок превратили его в порошок прежде, чем он успел причинить больше вреда.
А затем наступила ночь, которая прошла спокойно. На рассвете появился Марк Роган, бледный и усталый, но с улыбкой на лице.
— Все в порядке, — сказал он. — Вам дан шанс.
Мужчины стали хлопать друг друга по спине, женщины плакали и старались хотя бы прикоснуться к руке Рогана. Ханли стоял чуть сбоку. «Рано еще радоваться», — думал он.
Дни шли один за другим, и ничто не мешало колонистам. Дозорные стали засыпать на своих постах, пока совсем не отказались от круглосуточной охраны. В конце восьмого спокойного дня в двери дома Ханли раздался стук. Элеонора пошла посмотреть, кто там, и Ханли услышал, как она начала говорить с кем-то заговорщическим тоном. Ласковость и мягкость этого другого голоса пробудила в нем некоторые подозрения, и он уже хотел встать со стула, когда двери хлопнули, и Элеонора запыхавшись вбежала в комнату.
— Он уходит! — закричала она.
Ханли не стал спрашивать, кто. Выбежав во двор, он увидел невыразительный в сгущающихся сумерках силуэт, который проходил мимо последних домов поселения. И через неделю о Рогане не было никаких известий. Среди колонистов пошел слух, что лишь ему одному известным способом, он поспешил на вызов из другой части Галактики. Ханли посмеивался над этим при любой оказии, но когда услышал, как об этом говорили с полной серьезностью на совещании техников, понял, что легенда о Марке Рогане живуча и не поддается никаким попыткам уничтожить ее.
Прошло два месяца. Однажды утром Ханли проснулся и понял, что Элеонора проскользнула в кровать и лежит рядом с ним.
— Мне хочется сообщить своему господину и повелителю, — начала она, придавая своему голосу беззаботный тон, — что вскоре клан Ханли увеличится.
Обцеловав ее за все времена, Ханли лежал неподвижно, погрузившись в раздумья. Если у ребенка будут черные волосы и зеленые глаза, то… то…
Он не имел понятия, что тогда он сделает. Беззвучно застонал, пожираемый ревностью, но где-то в глубине сознания одновременно родилась мысль, что таким образом человеческая раса нашла способ выжить на еще одной чужой планете.