Я объясняю, что в данном случае наиболее важным является то, что, конечно, не существует такого явления, как материя, что нам просто кажется, что у предметов существует масса, что это не более, чем энергия, изменяющаяся в едином энергетическом пространстве-поле Йлем.
Я добавляю:
— Естественно, все разумные органические формы жизни доставлены на приспособленные к жизни планеты с других звезд.
Я вижу, как Граннитт дрожит от волнения.
— Других звезд! — восклицает он. — О Господи!
Потом он, похоже, берет себя в руки:
— А почему ты остался?
— А кто мог принудить меня улететь?.. — начинаю я, но останавливаюсь. Ответ на его вопрос уже находится в моем центре восприятия.
— Да… я ведь должен наблюдать и регистрировать все…
Я снова умолкаю, на этот раз от изумления. Кажется невероятным, что такого рода информация теперь мне доступна, после прошествия бездны времени, когда она была захоронена глубоко внутри моей памяти.
— Почему ты не выполнил данных тебе инструкций? — резко спрашивает Граннитт.
— Инструкций! — повторяю я возбужденно.
— Ты же можешь вспомнить! — снова говорит он.
Уже когда он произносил эти, по всей видимости, магические слова, появился молниеносный ответ: метеоритный дождь. И мгновенно я все вспоминаю. Миллиарды метеоритов, с которыми сперва моя защита справлялась, но потом их стало слишком много. В результате — три жизненно важных попадания.
Я не объясняю это Граннитту и Анне Стюарт. Я вдруг понимаю, что некогда я действительно был слугой людей, но благодаря метеоритам, поразившим центры управления, я получил свободу.
И сейчас проявляются мои способности к самостоятельным действиям, а не былая рабская зависимость. Я вдруг случайно вспоминаю, что управляемая ракета всего в трех минутах полета от цели. И пришла пора мне покинуть это место.
— Еще один вопрос, — говорит Граннитт. — Когда тебя переместили на другую сторону долины?
— Примерно через сто лет от настоящего времени, — отвечаю я. — Пришли к выводу, что скальное основание на этой стороне…
Он иронически смотрит на меня.
— Точно, — говорит он. — Интересно, не правда ли?
Истинность его слов уже подтверждена моими интегральными схемами. Мозг и я — одно и то же, но только разделенные тысячами лет. Если Мозг будет уничтожен в двадцатом столетии, тогда и я не смогу существовать в тридцатом. Или смогу?
Я не могу дожидаться, когда компьютеры найдут точный ответ на этот сложный вопрос. Одним синхронизированным движением я активизирую предохранители на атомной боеголовке управляемой ракеты и посылаю ее на пустынные холмы к северу от поселка. Она, не причинив никакого вреда, зарывается в землю.
— Ваше открытие, — говорю я, — означает лишь одно: теперь я должен считать Мозг своим союзником и делать все от себя зависящее, чтобы спасти вас.
Говоря это, я как бы случайно подхожу к Анне Стюарт, протягиваю руку, касаюсь ее и одновременно направляю поток электрической энергии. Через мгновение от нее останется лишь кучка пепла.
Но ничего не происходит. Потока не возникает. Я стою несколько секунд в напряжении, не веря, дожидаясь, когда до меня дойдет, в чем же причина этой неудачи.
Но мои компьютеры не выдают никакой информации.
Я бросаю взгляд на Граннитта. Вернее, на то место, где он был всего секунду назад. Его там нет.
Анна Стюарт, кажется, догадывается, что меня тревожит.
— У Мозга есть способность перемещать во времени, — говорит она. — В конце концов, это единственное преимущество, которое он имеет перед тобой. Мозг переправил Би… мистера Граннитта назад в прошлое, так что он не просто наблюдал за твоим прибытием сюда, но и имел достаточно времени, чтобы приехать на машине в твой коттедж и, следуя указаниям Мозга, взять контроль над всей ситуацией. В настоящее время он уже наверняка отдал команду, которая заблокировала тебя от твоих механизмов.
— Он не знает, какая это команда, — высказываю я возражение.
— О нет, знает! — хладнокровно и уверенно говорит Анна Стюарт. — Большую часть ночи он занимался тем, что встраивал в Мозг схемы команд, и теперь эти схемы должны автоматически осуществлять над тобой контроль.
— Только не надо мной — говорю я.
При этом я начинаю бежать, вверх по каменным ступеням, по дорожке, в сторону ворот. Охранник у проходной кричит мне что-то, когда я пробегаю мимо него. Я мчусь по дороге, не обращая на него внимания.
Ясно мыслить я начинаю, лишь пробежав с полмили: «Впервые за все время своего существования я отрезан от банков памяти и от компьютеров, и это результат вмешательства извне. В прошлом я уже проделывал сам подобное, когда уходил бродить, нисколько не сомневаясь, что мгновенно смогу восстановить связь».
Сейчас же это невозможно.
Мое «тело» — это все, что у меня осталось. Если его уничтожат, тогда наступит смерть, небытие.
Я думаю: «Наверное, в подобные мгновения люди чувствуют отчаяние и страх».
Я пытаюсь вообразить, какую форму должна принять такая реакция, и на мгновение мне кажется, словно я чисто физически ощущаю какой-то смутный след беспокойства.
Такая реакция мне не нравится, и я продолжаю бежать. Но теперь, чуть ли не в первый раз, я вдруг ловлю себя на том, что исследую внутренние возможности моего тела. Конечно, я — очень сложная машина. Создав себя гуманоидом, я автоматически смоделировал человека — как внутренне, так и внешне. Псевдонервы, органы, мышцы и скелет — все это и составляло мое тело: легче ведь создать уже имеющийся образец, чем придумывать новый.
Созданное мною существо способно мыслить. У него сохранился достаточный контакт с ячейками памяти и компьютерами для создания определенных структурных схем: памяти, вычислений, поведения, привычек, таких, как ходьба, к примеру. Поэтому оно вполне жизнеспособно.
Мне требуется сорок минут безостановочного бега, чтобы достичь коттеджа. Я прячусь в кустах в ста футах от ограды и начинаю изучать, что же там творится. В саду на кресле сидит Граннитт. На подлокотнике кресла лежит автоматический пистолет.
«Интересно, что же я почувствую, когда пуля вонзится в мою плоть, теперь, когда я лишен возможности отремонтировать себя? Мне это не понравится», — говорю я себе. Хотя это кажется мне бессмысленным, но физически я пытаюсь вызвать в себе нечто похожее на страх. Прячась за поселком, я кричу:
— Граннитт, что ты задумал?
Он встает и идет к забору. Потом кричит:
— Можешь не прятаться. Я не буду стрелять в тебя.
Я очень тщательно обдумываю его слова, вспоминая все, что узнал о нем во время моего контакта с его телом. Решаю, что можно верить его обещанию.
Когда я вышел на открытое место, Граннитт небрежно бросает пистолет в карман куртки. Я замечаю, что его лицо расслабляется, а в глазах сквозит уверенность.
Он говорит:
— Я уже отдал инструкции сервомеханизмам. Ты опять отправишься наблюдать в будущее, но в этот раз под моим контролем.
— Никто, — хмуро возражаю я, — никогда не будет контролировать меня.
— У тебя нет выбора, — говорит Граннитт.
— Я могу продолжать оставаться таким, как сейчас, — отвечаю я.
Выражение лица Граннитта по-прежнему ничего не выражает.
— В самом деле, — он пожимает плечами, — почему бы тебе не побыть в этом теле еще некоторое время? Посмотришь, каково это — быть человеком. Возвращайся через тридцать дней, и мы еще раз поговорим.
Наверное, он почувствовал, каким будет мой ответ, потому что резко произнес:
— И не вздумай появляться раньше. Я отдам охранникам приказ стрелять в тебя.
Я начал было разворачиваться, чтобы уйти, но потом остановился и снова посмотрел на него.
— Это тело, похожее на человеческое, — говорю я, — но у него нет никаких человеческих желаний или потребностей. Что мне делать?
— Это твоя проблема, не моя, — отвечает Граннитт.
Первые дни я провожу в Ледертоне. Самый первый день я работаю чернорабочим, копая яму под фундамент. Вечером я понимаю, что эта работа не для меня. Направляясь к гостинице, где я снял номер, я вижу табличку на витрине одного магазина: «ТРЕБУЮТСЯ СЛУЖАЩИЕ!».
Я устраиваюсь в галантерейный магазин простым служащим. Первые часы я знакомлюсь с ассортиментом, а поскольку я обладаю автоматической памятью, то уже на третий день хозяин делает меня помощником управляющего.
Во время обеденных перерывов я посещаю местное отделение национальной брокерской фирмы. Встречаюсь с управляющим, и тот, обратив внимание на мою способность разбираться в цифрах, забирает меня к себе бухгалтером.
Через мои руки проходит колоссальное количество денег. Потратив день на ознакомление, я затем начинаю использовать часть из них — играю на бирже, находящейся в доме напротив. А поскольку в подобного рода рискованных операциях самое главное — скорость вычисления математических вероятностей, то через три дня я имею уже десять тысяч долларов.
Я сажусь на автобус и отправляюсь до ближайшего аэропорта, откуда самолетом добираюсь до Нью-Йорка. Там я еду в главную контору крупной фирмы по продаже электротоваров. После беседы с помощником главного инженера меня представляют самому главному инженеру, и вскоре я получаю возможность разработать новый электроприбор, включающий свет силой мысли. На самом-то деле это просто усовершенствование электроэнцефалографа.
За это изобретение компания выплачивает мне ровно один миллион долларов.
Сейчас идет шестнадцатый день, как я виделся с Гранниттом. Я чувствую скуку. Я купил себе автомобиль и самолет, на машине я езжу как сумасшедший, а на самолете поднимаюсь высоко в небо. С целью выработки в себе страха при этом я расчетливо рискую. Через несколько дней это теряет для меня всякий смысл.
Через научные общества я собираю сведения о всех имеющихся в стране вычислительных машинах. Самый лучший, конечно же, Мозг, созданный Гранниттом. Я покупаю довольно хороший компьютер и конструирую аналоговые устройства, чтобы улучшить его. Меня беспокоит мысль, что же будет потом, даже если мне удастся построить еще один Мозг? Ведь потребуются тысячелетия, чтобы наполнить его банки памяти данными, которые уже имеются в существующем в будущем Мозге.