Дверь из соседней комнаты резко распахнулась, и вышел Негрикоф. «Что это? Звонки с говорящих звездолетов?… Неужели кто-то не думает, что у нас есть дела поважнее? Там полно реально больных людей, я вам говорю».
Весни колебалась, закусив губу. «Вы не думаете, что нам следует предупредить офис президента… в качестве меры предосторожности?»
«Что? И выглядят как самые большие идиоты в Департаменте? Это какой-то студент-хакер или кто-то еще, кто проник в их систему».
«Но разве мы здесь не для этого? Чтобы передавать информацию?»
«Да. И еще для оценки информации. Я здесь уже давно, чем вчера. Любой ребенок из детского сада может пройти через охрану NAD. Я собираюсь увидеть Грэта в коридоре. Я вернусь через пару минут».
«Что вы хотите, чтобы я с этим сделал?»
«О… скажи Дире, чтобы она сохранила это на случай, если кому-то когда-нибудь понадобятся подробности. Никогда не знаешь, вдруг они достаточно сообразительны, чтобы отследить это». Негрикоф продолжал бормотать, пересекая кабинет. «Как будто нам мало дел с Перасмоном, который вдруг решил, что он приедет сюда… Говоря о звездолетах». Он ушел, шумно закрыв за собой дверь.
Весни посмотрела на сообщение еще несколько секунд. Она все еще думала, что это был небрежный способ вести дела. Но... босс высказался. Неохотно она нажала на приложение и отметила пункт для внимания Диры. По ее оценке, Негрикоф не сильно рисковал, если бы это действительно оказалось мистификацией. Она и так уже считала его одним из самых больших идиотов в Департаменте.
Командующий базой офицер наблюдал из-за стола, как Клеса проводили в его кабинет. «Лейтенант Босорос, сэр», — объявил командир подразделения и остался стоять внутри, пока дежурный сержант закрывал дверь. Командир снова изучил записку и попросил лейтенанта повторить историю.
«И откуда вы получили эту информацию?» — с сомнением спросил он. «Кто-то из ваших знакомых в NEBA? Журналисты?»
«Он только что передал это, сэр», — ответил Клес. «Информация исходит от кого-то, кто находится в Ламбии, в составе технической делегации в Аграконе в Мелтисе».
«Могу ли я спросить, кто этот человек, лейтенант?»
«Э-э… моя невеста, сэр… я думаю… я надеюсь».
«О, понятно. В каком качестве она там?»
«Технический переводчик в составе делегации, сэр».
«Ее имя?»
«Энгс, сэр. Лайша Энгс».
«Хм». OC сделал пометку и еще немного поглядел на листок бумаги. «Вы хотите сказать, что это было передано изнутри Ламбианского Агракона вам на военную базу здесь, в Цериосе?»
Клес закусил губу и перевел дыхание. Тут уж ничего не поделаешь. «Да, сэр».
«Я полагаю, вы осознаете всю серьезность такого признания?»
«Да, сэр».
«Под чьим руководством находится эта делегация? Какому департаменту они подчиняются? Вы знаете?»
«Я думаю, это NSRO, сэр».
Командир подумал еще несколько секунд, затем фыркнул и потянулся за телефоном. «Если это окажется ошибкой, лейтенант, у вас будут большие проблемы с множеством объяснений... Да, немедленно соедините меня с офисом генерала Удана в дивизии по защищенной линии. Есть что-то чрезвычайно срочное, что, как я думаю, им нужно проверить в Научно-исследовательском бюро. Крайне срочно». Он положил трубку, откинулся на спинку кресла и посмотрел на Клеса. «Если это правда, я не буду спрашивать, как это было сделано».
«Сэр», — подтвердил Клес.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Их переместили из того места, куда их сначала привели для встречи с Фрескелем-Гаром, которое казалось своего рода военным помещением или центром связи, в более простую обстановку с раскрашенными стенами, мягкими пластиковыми сиденьями и металлической мебелью в офисном стиле. Сиденья были неподходящими для Ийсиана и Шоума, которые то неудобно сидели по краям, то стояли. Двое вооруженных охранников стояли внутри двери, а еще больше снаружи. Казалось, не было никаких сомнений в том, что они вошли в самый разгар чего-то гораздо большего, чем просто уловка, подготовленная для их выгоды. Фрескел-Гар, казалось, поспешил отпустить их после того, как у Брогильо появился шанс позлорадствовать, что показало странное отсутствие любопытства к кораблю с живыми инопланетянами, прибывшему из будущего. Все происходящее прерывалось беспрестанными звонками и приходящими и уходящими посланниками. Казалось, их откладывали, пока решались более неотложные вопросы. Ханту казалось, что они прибыли в самый разгар революции.
Данчеккер, сидевший в вращающемся кресле рядом с Хантом, слегка повернул голову. «Я опасаюсь, что если...»
«Никаких разговоров!» — рявкнул один из охранников от двери. Данчеккер снова замолчал. За время своего пребывания там они достаточно хорошо выучили еврейский, чтобы знать, что он отдаленно похож на ламбийский, и смогли распознать несколько слов. Ламбийцы сняли с пленников повязки на голову, наушники и экраны на запястьях, лишив их связи с Шапьероном и ZORAC в качестве переводчика. Это также означало, что разговор с ганимийцами, которые были с ними, больше невозможен.
Характер Данчеккера был таким: протестовать и устраивать суету, когда был шанс, что это могло как-то повлиять на вещи, но когда это переставало быть таковым, он впадал в покорное молчание, ожидая того, что нельзя было изменить. Хант был полной противоположностью — больше напоминал Колдуэлла. Сидеть, ничего не делать и ждать было просто не в его характере. Каковы бы ни были шансы против того, чтобы это имело хоть какое-то значение, его побуждением было что-то сделать.
Самым непосредственным беспокойством был самолет с Харзином и Перасманом на борту, в тот момент направлявшийся в Кериос. Если вся линия Фрескеля-Гара была фальшивой, можно было с уверенностью сказать, что его заверения в том, что рейс был изменен, тоже были обманом. На самом деле, когда Хант об этом подумал, и приняв во внимание его, по общему признанию, отрывочные знания о событиях, которые должны были развернуться в последующие годы, теперь казалось совершенно ясным, кто стоял за крушением самолета. Его чувство, что он оказался на полпути к революции, было совсем не таким уж надуманным. Это было правильно!
Ирония ситуации заключалась в том, что именно убийство двух лидеров поставило Фрескеля-Гара на позицию преемника Перасмона, против чего выступал сильный элемент Ламбии. Жесткая линия, которую занял Фрескель-Гар, поддержанная генералом и близким советником Заргоном — явно Брогильо, как и подозревали, — привела к непоправимой вражде, которая направила Цериоса и Ламбию на путь войны. Однако из того, что узнали во время разведывательных визитов Шапиерона, этого не должно было случиться, даже на этой поздней стадии. Цериане знали. Их военные пронюхали о заговоре и послали предупреждение людям из службы безопасности, но кто-то там сидел на нем. Дело вызвало скандал, покатились головы, и были потеряны рабочие места, но все это произошло слишком поздно, чтобы изменить ход событий.
Гарут и остальные на корабле, конечно, тоже могли бы это выяснить, но Хант не мог этого знать, или что они могли бы сделать, если бы узнали. Так что Хант и остальные остались здесь, на поверхности. Но что они могли сделать, запертые под вооруженной охраной и без связи?
Единственная возможность, которую он мог придумать, — найти способ поколебать уверенность Фрескеля-Гара, прежде чем его позиция станет неуязвимой, что может заставить его передумать. Хант мысленно подсчитал имеющиеся в их распоряжении ресурсы, которые можно было бы пустить в ход. Их было не так уж много. Они прибыли на звездолете, который намного превосходил нынешние технологии Минерван, но то же самое сделали Брогильо и его джевленезе — фактически, пять звездолетов, не меньше. Правда, Шапиерон был способен работать независимо, тогда как корабли джевленезе зависели от сооружений, которых еще не существовало в этой вселенной, но, вероятно, этот момент не произведет на Фрескеля-Гара впечатления в течение следующих нескольких часов, что и было важно. Они были в компании инопланетян, которые исчезли с Минервы в далеком прошлом, и хотя это было бы источником безграничного интереса для ученых, академиков, археологов и тому подобных, вряд ли это подавило бы кого-то с практичным характером Фрескеля-Гара. Тип инопланетян, который, скорее всего, привлечет его внимание, был бы тем, кто говорил о войне и приносил оружие, и у него уже было таковое в лице Брогильо и еврейцев.
Тогда единственное, что оставалось, это прибегнуть к блефу. Они знали, и Фрескель-Гар не мог объяснить, откуда они это знали, что президентский самолет Цериан собирался быть сбит ракетой, которая, как казалось, была делом Фрескель-Гара. Если бы незнакомцы, появившиеся из другого мира, знали об этом, разве не казалось бы вероятным, что многие другие интересы на Минерве, которые могли оказаться проблематичными, также могли бы узнать об этом? Фрескель-Гар производил впечатление тонкого калькулятора. Может быть, его можно было бы убедить пересмотреть решение о проведении убийства, если бы оно, по всей вероятности, привело к последствиям, которые подорвут его положение, а не укрепят его. По крайней мере, это была осязаемая цель. Что бы ни случилось после этого, оно могло последовать по мере того, как оно пришло.
Это было представлено само по себе, и не более того, Хант жестами показал охранникам, что он хочет поговорить. Один из них жестом пригласил его пересечь границу. Хант встал и подошел, сопровождаемый любопытными взглядами остальных. Охранник жестом показал ему остановиться в добрых восьми футах от него. «Вот, ты [что-то-что-то]».
«Говори, принц Лямбия». Хант указал на дверь. «Фрескель-Гар».
Охранник покачал головой. «Не разговаривайте. Высочество [неразборчиво] другой человек». Попытка наладить связь между старым ламбийским и более поздним еврейским была утомительной. Наличие ZORAC имело большое значение. Эта мысль внезапно дала Ханту идею о том, как он мог бы использовать это, чтобы получить доступ к ZORAC. Он собрал все, что мог вспомнить из поверхностного церийского, который он подобрал в их разведывательных интервью, и связал несколько слов в импровизированное предложение. Охранник снова покачал головой.