Ну а я стал ротным писарем прежний допился до инсульта. И тренируюсь.
— Молодца, Иван, — зычно говорит фельдфебель, опуская тяжёлую палку, имитирующую пехотный тесак, — глядишь, меня скоро догонишь.
— А и догоню, Сидо Поликарпыч чай, раз учитель такой попался, так надо из штанов выпрыгнуть, а научиться!
— Ха-ха-ха! Из штанов! присутствующие зрители-ветераны тоже смеются и кажется искренне, — но ты верно сказал. Оружьем я владею лучше всех в роте, если господ-офицеров не считать. И учить умею.
Ветераны кивают вразнобой, вставляя реплики.
— Ить не зря рота наша лучшая в полку, — важно говорит санитар Степан Трофимыч, — как Сидора Поликарпыча фельфебелем поставили, так мы и начали… Вона, даже наш поручик Левашов на тесаках у него уроки брал, хотя уж сам на что умелец.
Обсохли — и «деды» вытащили трубки.
— Ты так и не куришь, Иван? спрашивает меня один из них.
— Не Отец любитель подымить да выпить, через то жили так, что, — машу рукой и делаю лицо кирпичом. Сочувствующе-понимающие взгляды окружающих и больше эту тему в роте не поднимали.
Откровенно говоря, положение в роте у меня привилегированное Мартынов и до моего вселения считался одним из самых многообещающих молодых, ну а после Н ет магии и чакры, но умение манипулировать, необходимое Главе Клана, никуда не делось. Там словечко, здесь гримаса, тут мелкая услуга и вот я считаюсь в ветеранской среде своим.
Самое сложное здесь не взять «резкий старт». С трудом сдерживаю иногда порывы А ведь даже сейчас, на одной психологии я смогу «построить» всю роту, включая офицеров. А если «включить гения»? Ну знаете прорезалось де и начать стихи да песни выдавать При более-менее грамотном подходе я себе и офицерские эполеты могу заработать.
Но Надо ли? Брать командование «на себя» умею давным-давно, а тут скорее требуется показать (самому себе в том числе), как я могу улучшить ситуацию практически с самого низа.
Турция уже объявила войну России. Англия, Франция и другие «члены НАТО» пока нагнетали обстановку. Нужно сказать получалось, офицеры и чиновники военного ведомства ходили нервные. Но в общем, в Большую Войну мало кто верил, почему-то склонялись к мнению, что воевать опять будет Турция, а Европа только побряцает оружием и будет заниматься «гадостями» — вроде закрывания глаз на притеснения (читай геноцид) православных под владычеством осман и таможенными войнами.
Всю осень и зиму нас гоняли на учениях, но «по гвардейски». Львов Илья Софоклович[77], наш командир полка, был выходцем из гвардии и самой важной обязанностью военного считал умение маршировать, браво делать «на караул», лихо петь песни Хорошо ещё, фехтование и фланкирование Львов считал достаточно важными делами. А вот стрельбы нет.
Правда, ружья были такими, что не особо и постреляешь моё ружьё, к примеру, было изготовлено ещё до войны с Наполеоном[78]. Так что по здравом размышлении, бывший гвардеец действовал вполне логично в пределах своей компетенции.
— Иван, ты опосля учёбы в город пойдёшь? — подошёл Сашка, тоже «молодой», но уже начавший держаться со мной почтительно.
— Аа да пойду. Только смотри, в городе бедокурить не будем, наберём табаку да вина ну и с бабами, если получится, сговоримся и в часть. А то будет как в прошлый раз.
— Да ить, Вань, оно мы завсегда, — «застеснялся» Сашка, почтительно глядя на мой кулак перед носом.
Получилось «как в прошлый раз», но не по нашей вине.
Улочки Евпатория произвели бы прекрасное впечатление на археолога (но не туриста), но здесь и сейчас не слишком впечатляли. К примеру, отсутствие канализации Или женщины, спешно закрывающие лица при виде посторонних мужчин[79].
— Не ндравится мне здесь, — решительно и громко говорил Семён Ногавицин, успевший «причастится» и сильно размахивающий руками, — погода не пойми какая, да бабы чернявые, носатые Да закутались так думаешь, что скромные, ан мне вон такая скромница чуть елду не оторвала, в сарай за собой тащила. Т олько глаза блестят да голос молодой, ну и когда юбки задрала видно, молодая баба, сочная Но нет бы по человечески, а то тьфу, как собаки какие! Да и морды лица не видно может, она там страшная как незнамо кто.
— И не говори, Сёма, — поддакнул Сашка, бережно тащивший бурдюк с дешёвым вином литров на двадцать пять, — местные, оне странные. За ножики хвататься любят да угрожать, а я давеча тоже из сапога вытащил, да говорю «Иди сюды, соколик». И что? Повизжал чисто баба, воздух покромсал в двух саженях от меня да сбежал.
— Эт татары местные, — с видом эксперта высказался я, — они завсегда такие шуму от них много, а ежели что в кусты. Но в спины бить умеют, этого не отнимешь[80].
— Да тут и без татар, — озабоченно высказался Семён, замедляя шаг, — эвона.
Метрах в ста из-за поворота вышла компания матросов, квартирующих в Евпатории. По старинной традиции Флот враждовал с Армией и без драк редко обходилось. И пусть портом Евпатория была второстепенным, а матросы скорее портовыми и складскими рабочими Ситуация от этого не становилась более приятной.
Полтора десятка матросов, демонстративно разминающих кулаки и начавших выкрикивать оскорбления Неприятно.
— Крысы сухопутныя, ну-ка винчишко оставляйте да из карманов всё вываливайте, тогда смилостивимся по фонарю поставим, да в часть отправим!
— Га-га-га, Пантишка, хорошо сказанул.
— Пятнадцать, — озабоченно констатировал Семён, — не отмахаимси.
— Ежели режики не вытащат, то отмахаимся, — неуверенно сказал Сашка, поглядывая на меня.
— Если не вытащат, отмахаимся, — успокаиваю сослуживцев, — мы чай на кулачках хорошо дерёмси. Я ить и до армии один против дюжины в деревне выходил, ну а опосля обучения у нашего фельфебеля и против двух могу. Правда ежели деревенских мужичков, матросики-то чай тоже учёные, по кабакам привыкшие кулаками махать.
— Подходи, залётныя, — заорал внезапно возбудившийся Семён, — чичас я вам уды на шеи намотаю!
Сашка сплюнул, нехорошо поглядывая на товарища сейчас тот их сильно подставил и драка грозила стать «грязненькой».
— Ну вы напросились.
Матросики бросились на нас «свиньёй», побежав по неширокой улочке, Впереди был откормленный детина явно импровизированный таран да ещё и со свинчаткой в руке.
Откровенно меня это развлекает. Несмотря на несовершенное человеческое тело, Тайдзюцу я знаю, как никто на Земле. Да, не та растяжка, не та реакция, нет регенерации Но и противник не тот! А предугадать, как именно будет действовать очередной кулачный боец или фехтовальщик… Это я могу хоть как опытный ирьенин, хоть как мастер тайдзюцу.
— Бух! и «живой таран» отлетает назад, сбивая товарищей а всего-то нехитрая «Волна».
— Налетай, родимые, чичас зубы подешевеют! дурниной ору я и лезу вперёд. Сейчас, пока они сгрудились, можно многое успеть.
— Нна! тычок носком сапога по голени.
— Ссу! и молоденький конопатый матросик оседает со страдальческим лицом.
Голову чуть влево, пропуская кулак со свинчаткой и удар костяшками пальцев в бицепс занесённой руки.
Хватаю за воротник пожилого матроса и наношу ему резкий, но не сильный удар по сонной артерии отдохни.
Снова за воротник, но ужё Семёна, рвущегося в бой.
— За моей спиной следи, пьянь!
Коленом в пах темноволосому, тут же толкаю его навстречу подлетающим противникам.
Снова встречный блок костяшками кулака в бицепс и вдогонку пробиваю «солнышко».
«Ловлю» увесистую плюху в плечо видел, но увернуться не успевал, связки не те. Да и не привык ещё к медлительности человеческого тела то дзюцу Ускорения пытаюсь исполнить, то ещё что-то.
Противники как-то быстро «закончились», но «тяжёлых» нет ни тебе сломанных челюстей, ни сотрясений мозга Матросики в сознании, но драться не могут «вавки» крайне болезненны. Ругаются.
— Я вам! рвётся наказать их Семён.
— Я тебе! и с этими словами закатываю ему подзатыльник, — победили, так не позорься.
Противники явно удивлены.
— Но и вы хороши нет бы по чести кулаками помахать. В охотку оно самое то. А то «карманы» Сам бы чичас у вас вывернул за грубость, да ентот охламон (подзатыльник Сёмке) сам говнищем расплевался, дурошлёп пьяный.
— Х-ха, говнищем, — засмеялись матросы и Сашка. Сёма обижается, но до того уморительно.
— Я жа говорю дурошлёп ён.
История получила неожиданное продолжение с матросиками мы продолжили «меряться письками», но уже цивилизованно. Мой же авторитет резко вырос не только в роте, но и в полку и не только за умение размахивать кулаками, но и за умение «разрулить» ситуацию.
В начале марта вызвали меня в штаб.
— Хорош, хорош, — разглядывал меня Львов вместе со старшими офицерами полка, — мастер, значит, на кулачках?
— Так точна, Ваш Сиясь! Мине сам Сидор Поликарпыч хвалит, фельфебель наш.
— Учит его, — поясняет полковнику Левашов, — говорит, перспективный парень, хочет через пару лет в ефрейторы выдвинуть.
— Гм в ефрейторы Грамотный?
— Так точна, Ваш Сиясь!
— Да не тянись, — благодушно говорит бывший гвардеец, — хорошо грамотен?
— Писарем поставили, Ваш Сиясь.
— А до службы?
— Неграмотным был, Ваш Сиясь!
— Вот даже как?
— Ну что ж, можете порадовать своего фельдфебеля, Левашов, его протэжэ вполне достоин звания ефрейтора уже сейчас. Пусть и послужил немного, но если писарь, да и гм кулачник У такого не забалуешь.
Глава седьмая
«НАТО» объявило войну и уже в апреле 1854 года Одессу обстреляли с моря. Затем военная компания в Крыму как будто замерла «НАТО» подготавливало плацдармы для вторжения на кавказских землях, неподвластных России[81], а российские власти достаточно вяло противостояли этому.