Его прикосновение прогнало мрак, который жил во мне и о котором я не имел ни малейшего представления, а на его место пришла сущность моего волка. Я снова был – здесь и сейчас.
Я выпустил мальчишку, и он кулем осел на пол. Его голова упала на грудь, и мне показалось, что я услышал тихий всхлип. Сейчас он для меня не имел никакого значения. Я прогнал Фитца Чивэла Видящего, чтобы стать братом волка.
Я глубоко вздохнул, испытав облегчение, что Ночной Волк снова рядом со мной. И тогда я вцепился в его присутствие и почувствовал, что он дает мне силы.
Я оставил тебе немного хлеба.
Лучше, чем ничего.
Он прижался дрожащим телом к моей ноге и подвел меня к костру и его ласковому теплу. Волк терпеливо ждал, пока я искал его кусок хлеба. Потом я сел рядом с ним, не обращая внимания на мокрую шерсть, и стал давать ему хлеб, разламывая на маленькие кусочки. Когда волк закончил есть, я погладил его по спине и стряхнул с него капли дождя. Вода не проникла сквозь шерсть, но я чувствовал, что он устал и ему все еще больно. Его любовь окутала меня и снова сделала самим собой.
Я нашел мысль, которую мне захотелось с ним разделить.
Как твои раны? Заживают?
Медленно.
Я опустил руку и дотронулся до его живота. Брюхо зверя было забрызгано грязью, она попала в раны. Ночной Волк продрог, но распухшие царапины оказались горячими. Значит, началось воспаление. Баночка с мазью лорда Голдена все еще лежала у меня в седельной сумке. Ночной Волк удивил меня, позволив нанести лекарство на царапины. Я знал, что мед вытягивает гной и может помочь. Подняв голову, я неожиданно заметил, что к нам подошел Шут. Он опустился на колени и положил обе руки волку на голову, словно собирался его благословить. Потом он заглянул ему в глаза и сказал:
– Я так рад тебя видеть, дружище. – Он с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться. Повернувшись ко мне, он осторожно спросил: – Когда закончишь, дашь мне немного мази для Лорел?
– Конечно, – ответил я спокойно и, намазав последнюю царапину волка, передал баночку Шуту.
Наклонившись ко мне, чтобы ее взять, он прошептал:
– Еще никогда в жизни я так не боялся. И я ничего не мог сделать. Думаю, только Ночному Волку было под силу вернуть тебя назад.
Выпрямившись, он словно ненароком коснулся рукой моей щеки. Не знаю зачем – чтобы самому успокоиться или утешить меня. На мгновение я испытал жалость к нам обоим. Весь этот ужас еще не закончился, просто немного отодвинулся во времени.
Вздохнув, Ночной Волк неожиданно растянулся рядом со мной, положив голову мне на ногу и глядя на вход в пещеру.
Нет. Все закончилось. Я запрещаю тебе, Изменяющий.
Я должен найти принца. Мальчишка знает, где он. У меня нет выбора.
Я – твой выбор. Поверь мне. Я найду для тебя принца.
Сомневаюсь, что после дождя останутся какие-нибудь следы.
Поверь мне. Я его найду для тебя. Обещаю. Только не делай этого больше.
Ночной Волк, я не могу оставить ему жизнь. Он слишком много знает.
Он проигнорировал мое возражение или сделал вид, что не услышал. Вместо этого он сказал:
Прежде чем ты его убьешь, подумай, что ты у него отнимаешь. Подумай о том, что значит жить.
Прежде чем я смог ему ответить, он проник в мое сознание и погрузил в волчье «здесь и сейчас». Фитц Чивэл Видящий и его заботы исчезли. Мы смотрели в темную ночь, окутавшую вход в пещеру. Дождь пробудил к жизни самые разные ароматы гор, и волк принялся рассказывать мне о них. Потоки воды, заглушая остальные звуки, с шипением падали на землю. Костер, около которого мы сидели, медленно умирал, краем глаза я видел, что Шут подбрасывает в него новые ветки, стараясь экономить хворост, чтобы хватило до утра. Я чувствовал запах лошадей, дыма, других людей…
Мой брат хотел увести меня от человеческой сущности и забот, которые она в себе несет, чтобы я превратился в волка. Ему это удалось даже лучше, чем он рассчитывал. Возможно, Ночной Волк устал сильнее, чем предполагал, или шепот дождя убаюкал нас обоих, и мы превратились в двух щенят, забывших о существовании каких бы то ни было границ. Я проник в него, в его сознание, а потом и в тело.
Очень медленно, постепенно я начал чувствовать его плоть, окружавшую меня. У него больше не осталось сил. Усталость прогнала остальные ощущения. Он угасал, словно огонь, который становится все меньше и меньше, несмотря на попытки поддержать в нем жизнь.
Жизнь есть равновесие. Проживая день за днем, мы склонны об этом забывать. Мы едим, и пьем, и спим, уверенные в том, что придет завтра и мы снова проснемся, что пища и отдых дадут нам новые силы. Мы считаем, что наши раны заживут, а боль со временем уйдет. Даже когда нам приходится столкнуться с ранами, заживающими медленно, с болью, которая днем отступает, но ночью возвращается, даже когда сон не приносит успокоения, мы все равно надеемся, что для нас расцветет новый день. Но наступает час, когда хрупкое равновесие нарушается и, несмотря на жалкие усилия, твое тело медленно, но неуклонно переходит от состояния, когда оно само справляется со своими недугами, к состоянию, в котором вынуждено сражаться изо всех сил, чтобы остаться таким, каким когда-то было.
Я смотрел в темноту, и мне вдруг показалось, что каждый выдох, который делает волк, длиннее вдоха. Словно тонущий корабль, он погружался в состояние, когда боль становится привычной, а жизнь медленно покидает тело.
Он крепко спал, забыв об осторожности и положив большую голову мне на колени. Я вздохнул и осторожно прикоснулся рукой к его лбу.
В юности я позволил Верити использовать себя как источник сил. Он коснулся рукой моего плеча и брал у меня энергию, в которой так нуждался, чтобы сражаться с красными кораблями. Я вспомнил тот день на берегу реки и что я сделал для волка. Я связался с ним Силой и вылечил Даром. К тому времени я уже знал, что эти два вида магии могут переплетаться. Я даже боялся, что мое использование Силы всегда будет окрашено Даром. Сейчас мой страх превратился в надежду, что я смогу прибегнуть к их помощи и спасти моего волка. Потому что Сила не способна помочь ограбить кого-то, при помощи ее можно лишь добровольно поделиться здоровьем…
Я закрыл глаза и постарался дышать как можно ровнее. Волк убрал защитную стену, а мои заботы Видящего отступили на задний план. Сейчас только Ночной Волк имел для меня значение. Я раскрылся и призвал все свои жизненные силы, все оставшиеся дни моей жизни, чтобы направить их в него. Я почувствовал головокружение, однако тут же ощутил, что волк становится крепче, так оживает фитилек свечи, в которую залили масло. Я послал ему новую порцию жизни, и на меня навалилась страшная слабость. Мне было все равно. То, что я ему отдал, поддержало его, но не восстановило до конца. Значит, я должен дать еще. Позже я смогу хорошенько выспаться и поесть, и со мной все будет в порядке. А он нуждается в моей помощи…
И тут сознание волка ожило, словно вспыхнувшее пламя.
НЕТ!
Он отшатнулся от меня и тут же закрыл свое сознание, отгородившись от меня непреодолимой стеной. А в следующее мгновение его мысли обожгли меня, словно удар кнута:
Если ты еще раз попытаешься это сделать, я от тебя уйду. Навсегда. Ты больше меня не увидишь, не сможешь прикоснуться к моим мыслям, ты даже запаха моего никогда не учуешь. Ты меня понял?
Я почувствовал себя щенком, которого встряхнули и отшвырнули в сторону. Волк так резко разорвал нашу связь, что я несколько секунд не понимал, где нахожусь, где верх и где низ, мир вокруг меня пустился в дикую круговерть.
– Почему? – дрожащим голосом спросил я.
Почему?
Кажется, его удивил мой вопрос.
И тут я услышал тихие шаги по песку. Я повернулся и увидел, что наш пленник метнулся к входу в пещеру. Вскочив на ноги, я бросился следом и, ослепленный темнотой и дождем, налетел прямо на него. Мы покатились по склону холма перед пещерой, по грязевой реке, в которую превратил землю дождь. Падая, мальчишка вскрикнул, и тогда я схватил его и не выпускал, пока наше падение не задержали заросли кустарника у подножия холма. Исцарапанные, все в синяках, мы, тяжело дыша, лежали на земле, а мимо нас проносились камни, которые мы задели, когда падали. Мы лежали на боку, и в бедро мне больно упиралась рукоять моего собственного ножа. Я схватил паренька за горло.
– Мне бы следовало прикончить тебя прямо сейчас, – прорычал я.
Сверху, из темноты, я услышал взволнованные голоса моих спутников.
– Успокойтесь! – рявкнул я, и они смолкли. – Вставай, – приказал я пленнику.
– Не могу, – ответил он дрожащим голосом.
– Вставай! – повторил я и поднялся на ноги, продолжая крепко его держать, а потом резким движением поставил на ноги. – Шагай! Вверх, назад в пещеру. Попытаешься еще раз сбежать – и я превращу тебя в кровавое месиво.
Он мне поверил. Но, по правде говоря, моя попытка помочь Ночному Волку вымотала меня, и я с трудом поспевал за мальчишкой, когда мы поднимались вверх по скользкому склону. К тому же у меня начала болеть голова, и перед глазами то и дело возникали ослепительные вспышки – использование Силы никогда не проходит даром. Мы добрались до пещеры, с ног до головы перемазанные грязью. Внутри я, не обращая внимания на беспокойство на лице лорда Голдена и вопросы Лорел, крепко связал нашему пленнику руки за спиной, а потом еще и щиколотки. Я обращался с ним намеренно грубо, боль, пульсировавшая в голове, не располагала к милосердию. Я чувствовал, что Шут и Лорел за мной наблюдают, и испытал стыд и новую вспышку ярости одновременно.
– Спокойной ночи, – прошипел я, закончив связывать мальчишку.
Отойдя от него, я вытащил нож и услышал, как тихонько вскрикнула Лорел, а пленник жалобно всхлипнул. Но я подошел к ручейку, чтобы смыть грязь с рукояти и ножен, и плеснул несколько пригоршней на свое разгоряченное лицо. Сражаясь с мальчишкой, я потянул спину, и Ночной Волк жалобно заскулил, почувствовав мою боль. Я сжал зубы и постарался оградить его от нее. Когда я выпрямился, мой пленник заявил: