Костюм указал на следующее фото. Девочке на нем было лет пятнадцать, по прикидке Чун-Ча. Она не знала, кто это такая, но могла догадаться. У девочки были пепельно-русые волосы и лицо как у той женщины.
Костюм сказал:
– Дочь первой леди, Клэр Кэссион.
Чун-Ча кивнула. Она не ошиблась.
Он показал на третье фото. Там был мальчик лет десяти, с волосами как у первой леди, но с карими глазами, как у сестры.
– Томас Кэссион-младший, названный в честь отца, Томаса Кэссиона, президента Соединенных Штатов, – сказал костюм.
– Это мишени, – добавил генерал без всякой необходимости.
– Я поняла, что их надо убить одновременно, – сказала Чун-Ча.
Мужчины закивали. Костюм сказал:
– Только так.
– Это сделаете вы, товарищ Йе, – добавил генерал.
Чун-Ча заметила в его словах потаенную враждебность. Она думала, что он будет держаться лучше.
– Разве возможно одному человеку убить всех трех одновременно? – спросила она.
– Вас рекомендовали мне как настоящего воина, Чун-Ча. Неужели вы не оправдаете свою репутацию? – спросил генерал с угрозой.
Она смиренно склонила голову и сказала:
– Я польщена вашими словами, сэр, но я не позволю своему тщеславию помешать успеху миссии. Я смотрю на ситуацию с точки зрения логики, как человек, ранее участвовавший в подобных операциях.
– Объяснитесь, – потребовал костюм.
– Этих троих будут повсюду сопровождать агенты секретной службы. У обоих детей собственные команды, у первой леди – тоже. Когда они ездят вместе, эти команды объединяются, и напасть на них гораздо сложнее, чем на каждого по отдельности, но в одно и то же время.
Костюм задумчиво кивнул, но генерал взмахнул рукой и возмущенно фыркнул:
– Невозможно!
Он уставился на Чун-Ча.
– Отправить три отряда агентов в США и напасть на троих человек по отдельности? – Он потряс головой. – Мы только рассредоточим наши силы и увеличим шансы, что что-то пойдет не по плану. Если провалится одна атака, провалятся и остальные.
Он взял со стола фотографии и подержал их в руке, сложив веером, как игральные карты.
– Мы ударим по троим сразу. Это не обсуждается. И альтернативы нет.
Он снова ткнул в нее пальцем.
– И на спуск нажмете вы, товарищ Йе. Вы с легкостью разделываетесь с генералами в Северной Корее. Это будет детской игрой.
– Я разделываюсь только с предателями, – ровным тоном ответила Чун-Ча.
Генерал уже хотел ухмыльнуться, но внезапно выражение его лица изменилось.
– Вы обвиняете меня в…
– Я никого не обвиняю, – перебила она его.
Костюм поднял руку:
– Нам нет смысла конфликтовать. Высшему руководителю это не понравилось бы. То, что говорит товарищ Йе, справедливо. Она исполнила свой долг и была щедро награждена.
Это заявление немедленно прогнало гнев с лица генерала, заставив его взять себя в руки.
– Мой коллега прав. И вы тоже, товарищ Йе. Вы изобличили предателя. Так всегда надо поступать.
– Но я все равно поеду одна?
– Вы поедете не одна, – сказал генерал, и костюм кивнул. – Вас будет сопровождать группа. Но американцы погибнут от вашей руки. – Теперь генералу удалось улыбнуться. – Вы – женщина, товарищ Йе. Американцы не воспринимают ваш пол всерьез. Они не подумают, что женщина может причинить им вред.
Чун-Ча смотрела ему в лицо до тех пор, пока он не отвернулся.
Костюм достал из портфеля, который принес с собой, папку и протянул ей.
– Это наш предварительный отчет о всех трех мишенях. Прочтите и запомните, потом получите еще.
– Уже есть план, когда и как будут атакованы мишени? – спросила Чун-Ча.
– Планы сейчас разрабатывают и проверяют, – сказал костюм. – Будет выбран лучший из них. Тем временем читайте эти материалы, практикуйтесь в английском и возвращайтесь к активным тренировкам. Мы изготовим для вас и вашей группы необходимые документы для въезда в США. Вы должны быть готовы отправиться в любую минуту.
Она встала, взяла папку и сунула к себе в сумку.
Генерал сложил фотографии и протянул ей:
– Они вам понадобятся, товарищ Йе. Будете изучать их лица до того самого момента, когда убьете их. – Он покровительственно глянул на нее.
Чун-Ча взяла фото и их тоже сунула в сумку. Не глядя на мужчин, она вышла из комнаты.
Она добралась домой на метро, последние пару кварталов прошла пешком. Всю дорогу смотрела в землю, но заметила мужчину, следовавшего за ней. Чун-Ча вошла к себе в подъезд, пешком поднялась по лестнице. Заварила себе чай, насыпала рис в рисоварку, села с чашкой у окна и открыла сумку.
Выглянула вниз, на улицу. Мужчины нигде не было видно. Но он был там. Она ощущала его присутствие.
Она достала фотографии и папку.
Отложив снимок матери в сторону, Чун-Ча сосредоточилась на девочке. Клэр Кэссион. Она заглянула в папку. Пятнадцать лет, родилась в марте. Ходит в какие-то «Сайдуэлл Френдз». Читая дальше, Чун-Ча узнала, что «Сайдуэлл» – школа, где учатся и мальчики, и девочки. Она посмотрела на фотографии школы, и та показалась ей очень красивой и мирной. Школу основали квакеры. В отчете объяснялось, что квакеры – религиозная община, выступающая против насилия. Глупый принцип для религии, подумала Чун-Ча. Насилие неизбежно, потому что без него не обойтись. А поскольку другие религии прибегают к насилию постоянно, те, кто его отрицает, запросто могут быть уничтожены.
Она читала, попивая крепкий горячий чай и время от времени выглядывая в окно, и одновременно обдумывала информацию, собиравшуюся у нее в мозгу. Но все равно периодически отвлекалась.
Похоже, «Сайдуэлл Френдз» были очень престижным местом и там учились дети из знаменитых семейств. Они получали великолепное образование. Она прочла, что многие оттуда шли в элитные университеты вроде Гарварда, про который она слышала, и Стэнфорда, про который узнала впервые, а еще в какой-то Нотр-Дам. Чун-Ча бывала на Ближнем Востоке, в странах, где девочек не учили вообще. Считали, очевидно, что они того не стоят. Чун-Ча же полагала, что девочки стоят гораздо больше мальчиков.
В Северной Корее девочки получали образование – но не в лагерях. В Йодоке Чун-Ча приходила в класс только для того, чтобы запомнить пару букв и цифр плюс признаться в очередных грехах. А потом отправлялась в шахту или на фабрику.
Она посмотрела на красивое здание «Сайдуэлл Френдз» с легкой завистью.
Потом перешла к мальчику, Томасу Младшему. Он посещал место под названием Сент-Олбанс. В деле говорилось, что школу назвали в честь первого британского мученика, святого Альбана. Каменные здания школы были похожи на замок. Прекрасные старинные постройки, где мальчики – в Сент-Олбанс принимали только мальчиков – осваивали науки. Видимо, это заведение было столь же престижным, как «Сайдуэлл Френдз».
Эмблемой Сент-Олбанс был бульдог. У Чун-Ча никогда не было собаки. Или возможности ее завести. Да и в любом случае она не знала бы, что с ней делать.
Однако был один пес, по другую сторону забора в Йодоке. Как-то раз она заметила его. Пес показался ей уродливым и грязным – в точности как она сама. Это связывало их между собой. Когда их выпустили за забор собирать хворост, пес побежал за ней и лизнул руку. Она дернулась и спрятала руку за спину, потому что любое прикосновение означало для Чун-Ча угрозу нападения. Пес сел на задние лапы, высунув язык и растянув морду в подобие улыбки, которая дошла и до его больших глаз.
Когда они в следующий раз вышли за хворостом, пес снова был там. Он подбежал к Чун-Ча, и она протянула ему руку, а пес ее лизнул. Ей нечего было ему дать, уж точно не еду. Еду она никогда не отдала бы. Никто в лагере не отдал бы. Это было все равно что отдать свою кровь или свое сердце. Но она позволила лизнуть свою руку. И потрепала его по голове, что псу, похоже, понравилось.
Она не услышала, как у нее за спиной щелкнул затвор винтовки – только выстрел. А потом взвизг. У нее на губах остался вкус крови. Она слышала, как охранник расхохотался, когда она закричала, а потом упала на землю.
Пес дважды перевернулся, а потом замер. У него на груди расползалось кровавое пятно, язык вывалился изо рта. Она бросилась бежать. Охранник у нее за спиной продолжал смеяться. Если бы она знала, как убить его и остаться в живых, она бы это сделала.
Она сунула бумаги обратно в папку, положила рис в миску и начала есть, запивая чаем.
Она ела рис медленно, почти по зернышку. И смотрела в окно.
Наконец она увидела того мужчину, он прятался за углом. Он был не в форме, но точно военный. Он забыл сменить ботинки. Они бросались в глаза. И его волосы были прижаты в том месте, где обычно сидит фуражка.
Они установили за ней слежку. Это было ясно. Неясно было почему. У Чун-Ча имелось несколько соображений на этот счет. Но ни одно ее не устраивало. Ни единое.
Но так всегда происходило в ее стране.
Глава 45
– Проследи, чтобы нас не беспокоили.
Дайкс сказал это огромному мужчине в черной форме, стоявшему в конце коридора. В этом коридоре была только одна дверь, а за ней – спальня.
Охранник отсалютовал, и Дайкс отвернулся, толкая Рил перед собой. Только тогда мужчина позволил себе едва заметно улыбнуться.
Дайкс отпер дверь и затолкал Рил, руки которой так и были связаны за спиной, в комнату. Вошел за ней и запер замок изнутри.
Он снял перчатки. Она развернулась лицом к нему.
– Много воды утекло, Салли. Очень много.
– Тут я с тобой согласна. Я слишком долго ждала, чтобы вернуться и убить тебя. Спасибо, что дал мне такую возможность.
Он рассмеялся, холодно и злобно.
– Убить меня? Ты явно плохо представляешь себе ситуацию. Здесь ты полностью в моей власти. Ты женщина. А я мужчина. Ты связана. У меня пистолет. Мои люди охраняют периметр. Я буду решать, когда ты умрешь. И только я. Здесь как в концентрационном лагере. Абсолютная власть и полный порядок. Разве не прекрасно? Впрочем, я не ожидаю, что ты поймешь.