– Я не знаю, Томми. Возможно.
– А дети у вас есть?
Рил посмотрела мимо него на океан:
– Нет, детей нет. – Увидев на его лице разочарование, Рил добавила: – Но, думаю, я хотела бы однажды стать мамой. Надо бы мне определиться, пока еще не слишком поздно. Я ведь не молодею.
– О, у вас еще полно времени! – ободрил ее Томми. – И я уверен, из вас получится отличная мама.
– Спасибо, мне приятно.
Томми нагнулся, подобрал еще раковину и указал ею на мечехвоста, убегавшего по песку.
– Жуткие создания.
Он выпрямился и сказал:
– То, чем вы занимаетесь, опасно?
– Почему ты спрашиваешь?
– Папа говорит, вы двое – герои. Служите стране. Обычно это опасно.
– Мы стараемся, чтобы так не было, – ответила Рил дипломатично.
– Вам приходилось убивать людей?
– Томми! – окликнула его мать, очевидно услышавшая последний вопрос. – Уверена, агент Рил предпочитает не говорить о подобных вещах.
Томми смутился и отвел глаза:
– Извините.
– Не извиняйся, – сказала Рил. – Задавая вопросы, узнаешь много нового. Можно я тоже тебя кое о чем спрошу?
Он встревоженно покосился на нее:
– О чем?
– Что тебе нравится в твоей новой жизни и что не нравится?
– Ничего не нравится, – выпалил Томми, не задумываясь.
– Совсем ничего?
Он поколебался:
– Ну, летать на Борту номер один прикольно.
– Очень мало кому из детей выпадала такая возможность.
– И ребята из секретной службы приятные.
– Не сомневаюсь.
– Мне не нравится, когда говорят гадости про папу.
– Мне бы тоже не понравилось.
– Моя сестра считает, что я бесполезный идиот.
– Думаю, это не связано с тем, где вы живете. Так всегда бывает между младшим братом и старшей сестрой. Когда повзрослеете, вы, скорее всего, будете очень близки.
– Сомневаюсь.
– Вот увидишь. То, что вы сейчас переживаете, это уникальный опыт, и он у вас с ней общий. Она никогда не признается в этом, но, думаю, твоя сестра тоже переживает нелегкое время.
– Вовсе нет! Клэр все обожают.
– Да что ты? Прямо все?
Томми посмотрел на раковины в своем ведерке.
– Ну, в школе есть несколько девчонок, которые задирают ее. И она говорит, одна учительница ее невзлюбила, потому что ей не нравится папа.
– Значит, не все обожают Клэр?
– Нет.
– Твоя мама, похоже, очень тебя любит.
– Она вечно ко мне пристает. Поправляет одежду, причесывает. Проверяет домашние задания, говорит, что делать и чего не делать.
– Ага. Значит, тебе жилось бы легче, будь ей наплевать.
– Что?
– Понимаешь, она же первая леди. Может делать, в общем-то, что захочет. Могла бы приехать сюда одна. Сходить в спа, сделать прическу и маникюр. Завтракать, обедать и ужинать в ресторане. Встречаться со старыми друзьями. Но она привезла тебя с собой, собирает раковины на пляже. И я слышала, что попозже у нас состоится большой турнир в «Скрэббл».
– Я хорошо играю в «Скрэббл». Однажды чуть не победил маму.
– Ничего себе!
Томми оглянулся на мать. Потом спросил Рил:
– А у вас с вашей мамой хорошие отношения?
– Ее уже нет в живых.
Томми не смог скрыть потрясения:
– О, извините! А ваш папа?
Рил сжала губы и отвела взгляд:
– Он пропал из моей жизни давным-давно.
– Но вы были с ним близки?
– Нет. Мы никогда не были с ним близки, Томми. Вот почему я завидую людям вроде тебя. Потому что у тебя есть родители, которые очень тебя любят. Не все дети могут этим похвастать. Очень многие не могут.
На несколько секунд Томми замер, прикусив ноготь на большом пальце.
– Думаю, надо бы показать маме вот эту. Ей понравится.
– Отличная мысль.
Томми побежал по влажному песку к матери; Рил проводила его глазами.
Потом перевела взгляд на океан – в самую даль.
Когда она повернулась обратно, ее взгляд скользнул по парковке, прилегавшей к пляжу.
Невысокая молодая азиатка шла по ней, держа за руку девочку возраста Томми. Рил заметила, что девочка с любопытством поглядела в их сторону, но женщина так и не повернула головы – просто шла вперед.
Рил подумала, что жизнь – странная штука. И семьи в каком-то смысле являются ее самой ценной и одновременно самой несносной частью.
Глава 69
– Кто это такие? – спросила Мин.
Чун-Ча глянула в сторону пляжа:
– Просто люди. Туристы. Собирают ракушки, как мы с тобой вчера.
– А почему вокруг них все эти мужчины? И что за штуки у них в ушах?
– Я не знаю, – ответила Чун-Ча. – Наверное, у них плохой слух и это слуховые аппараты.
Чун-Ча хватило одного взгляда, чтобы понять, что двое американцев из Букчана тоже были там. Она не знала имен Роби и Рил, но подумала, что американцев могли предупредить насчет готовящегося нападения на семью президента. Это определенно было препятствием, и его следовало принимать в расчет.
Она за руку увела Мин с парковки. Они присели на скамью, Чун-Ча написала записку, сложила ее и сказала Мин:
– Вон в том магазине за прилавком стоит человек. – Она указала в его сторону рукой. – Невысокий, лысый. Он кореец. Отдашь записку ему.
Мин взяла листок и опустила голову, разглядывая его:
– Что тут сказано?
– Ничего особенного.
– Этого человека ты тоже знаешь? Как тех, в другом доме?
– Да. Теперь, пожалуйста, пойди и отдай это ему. Он может попросить тебя подождать, пока он пишет ответ. Ступай.
Мин перебежала улицу и вошла в магазин. Чун-Ча видела сквозь витрину, как она подошла к прилавку. Других покупателей не было. Мужчине удалось получить эту работу очень быстро, потому что летний сезон закончился и большинство молодежи, занимавшей такие рабочие места, уехало на континент.
Она посмотрела, как мужчина читает записку, а потом пишет ответ, чтобы передать его Мин. Он сложил для девочки какую-то мелочь в полиэтиленовый пакет, как будто она ее купила.
Мин перешла улицу, неся пакет в одной руке. Она отдала Чун-Ча записку, и они вдвоем вернулись к своей машине. Чун-Ча села за руль и дважды прочитала зашифрованное послание под пристальным взглядом Мин.
– Что-то не так, Чун-Ча, – сказала Мин, когда Чун-Ча сложила бумажку и сунула ее в карман. – Ты выглядишь неважно.
– Со мной все хорошо, Мин. Все в порядке.
В молчании они доехали до своего коттеджа. Там Чун-Ча зажгла камин и заварила для них с Мин чаю. Они присели на пол перед огнем.
Наконец Мин сказала:
– Почему ты забрала меня из Йодока?
Чун-Ча продолжала смотреть на пламя.
– Ты рада, что я так сделала?
– Да. Но почему меня?
– Потому что ты напомнила мне… меня. – Она повернулась к Мин и увидела, что девочка во все глаза смотрит на нее. – За много лет до тебя, Мин, я тоже была в этом месте. Я не родилась в Йодоке, как ты, но я попала туда совсем маленькой и не помню своей жизни до Йодока.
– Как ты там оказалась?
– Меня туда отправили. Потому что мои родители высказывались против вождей нашей страны.
– Почему они это делали? – спросила потрясенная Мин.
Чун-Ча уже собралась покачать головой, но потом сказала:
– Потому что когда-то у них было мужество.
Мин широко распахнула глаза, словно не могла поверить в то, что услышала.
– Мужество? – переспросила она.
Чун-Ча кивнула:
– Чтобы говорить то, что думаешь, когда другие этого не хотят, требуется немало мужества.
Мин обдумала ее слова, прихлебывая чай.
– Наверное, да.
– Это то же самое, как ты дерзила в лагере. Для такого нужно мужество. Ты не позволила охране сломать тебя.
Мин кивнула:
– Я ненавидела охранников. Всех там ненавидела.
– Они заставляли тебя ненавидеть всех, особенно таких же, как ты. Это делают специально, чтобы заключенные не восстали. Их стравливают между собой. Так охрана облегчает себе работу.
Мин снова кивнула:
– Потому что люди доносят друг на друга?
– Да, – сказала Чун-Ча. – Да, – повторила она с чуть большим сочувствием.
– Тот мальчик на пляже… – начала Мин.
– Что он?
– Ты думаешь, он позволил бы мне собирать ракушки с ним вместе?
От ее слов Чун-Ча внутренне содрогнулась.
– Я не думаю, что это хорошая идея, Мин, – медленно сказала она.
– Почему нет?
– Просто это плохая идея. Я вернусь через пару минут.
Чун-Ча прошла к себе в комнату и присела за маленький столик возле стены. Вытащила записку и перечитала ее еще раз.
Мужчина подтверждал ее опасения насчет присутствия Роби и Рил. Он предлагал отложить операцию и дождаться другой возможности.
Как руководитель миссии, Чун-Ча понимала, что отменить план нельзя. Другой возможности у них не будет. Когда американцы погибнут, при них останется послание на английском, в подробностях освещающее преступления, совершенные Америкой, – преступления, за которые Северная Корея отомстила, отняв жизнь у жены и детей президента. Это должно было серьезно ударить по американской общественности. Потому что американская пресса наверняка бы напечатала все это, невзирая на то, в каком свете выставляет свое правительство. В Северной Корее такое было бы немыслимо.
Она посмотрела на дверь. Мин сидела за ней – скорее всего, недоумевала, что происходит.
Чун-Ча поднялась и прошла в другую комнату. Мин так и застыла перед огнем с пустой чашкой в руках. Чун-Ча присела рядом с девочкой.
– Хочешь, я научу тебя паре фраз на английском? – спросила Чун-Ча.
Мин удивилась, но сразу закивала.
Чун-Ча развернула ее лицом к себе и сказала по-английски:
– Меня зовут Мин. – Потом добавила на корейском: – Теперь повтори.
Иностранные слова давались Мин с трудом. Но они продолжали повторять их, пока у нее не получилось.
– Теперь скажи: «Мне десять лет».
Мин справилась с пятой попытки.
– Теперь все вместе. «Меня зовут Мин. Мне десять лет».
Мин сказала это и подождала, пока Чун-Ча продолжит ее учить, но та замерла, уставившись в пространство.