ию и делал ошибочные выводы о численности его войск, нумерации частей и замыслах.
…Войска плохо оборудовали свои позиции. Несмотря на то что они дислоцируются там более трех лет и горные условия местности представляли им много удобств для создания прочных позиций и опорных пунктов в тылу, ничего сделано не было. Даже не были разрушены дороги, ведущие к нашим позициям со стороны противника. Между тем японцы очень быстро мобилизовали местное население для строительства укреплений.
Командиры частей показали слабые знания военной тактики и медленно реагировали на ход военных действий. Японцы же очень быстро нащупывали слабые места в нашей обороне и именно там наносили главные удары. Было плохо поставлено снабжение войск. Например, необходимое продовольствие завозилось только до переправ через Хуанхэ, и войска были вынуждены выделять до трети своих сил для доставки провианта. Вследствие этого боеспособность войск значительно уменьшилась. С началом военных действий снабжение продовольствием вообще прекратилось, и многие солдаты погибли от голода. После потери Юаньцюя, когда положение стало критическим, штаб района не принял экстренных мер и предоставил войска самим себе. В штабах лишь заслушивали пустые доклады подчиненных, офицеры штабов не выезжали на фронт с инспекцией. В результате действительное положение на фронте было неясно, подготовка к операциям проводилась неполно, а в управлении войсками, имели место крупные ошибки.
…Очень плохо велись охранение и разведка. Различные мелкие торговцы свободно могли переходить линию передовых постов, что дало возможность элементам пятой колонны проникнуть в глубь оборонительного района (?!). Когда начались боевые действия, они выступили в тылу, уничтожили наши обозы, госпитали, склады, нападали на штабы, разрушили радиостанцию, нарушили систему управления, и в войсках началась паника».
Последнее было явной попыткой взвалить на КПК ответственность за поражение.
Истинной причиной поражения китайской армии в южной Шаньси в мае 1941 г. явилось нежелание китайского командования ослабить части, сосредоточенные на северо-западе против Особого района. Войска в южной Шаньси были предоставлены самим себе и фактически обречены на поражение. План, который был представлен главным военным советником и который предусматривал взаимодействие 1, 2 и 8-го районов с частями 18-й АГ, принят не был.
Частичное наступление, которое должно было состояться по приказу Чан Кайши в 6-м и 9-м районах с целью сковать японские войска на центральном фронте, фактически сорвалось. Чэнь Чэн вообще отказался наступать, а Се Яо, хотя и отдал приказ о наступлении, фактически отписался. Войска 9-го района в наступление не перешли.
Китайское командование, выжидая развития событий на Дальнем Востоке и в Европе, по-прежнему ограничивалось обороной, стремясь сохранить существующие рубежи. В одной из своих телеграмм Чан Кайши писал:
«Основной нашей задачей в настоящее время является упорно удерживать позиции и сохранять теперешнюю линию фронта как основу гибели противника и нашего дальнейшего наступления в целях окончательной победы».
После Шаньсийской операции на всех фронтах наступило временное затишье. Некоторая активность разведывательного характера со стороны японцев наблюдалась в 5-м военном районе. После окончания сражения в Шаньси японские войска, принимавшие в нем участие, стали перебрасываться в прежние районы своего дислоцирования. Исключение составили части 21-й пд, на которые была возложена охрана дороги Цзиюань — Юаньцюй и оборона северного побережья Хуанхэ.
Предприняв Шаньсийскую операцию и ряд местных операций на центральном фронте и обезопасив себя тем самым от возможной активности китайцев, японское командование смогло более уверенно готовиться к новым агрессивным акциям.
Весной и в начале лета 1941 г. политическая обстановка в Чунцине продолжала оставаться сложной. Она по-прежнему характеризовалась напряженными отношениями между КПК и гоминьданом, активизацией деятельности капитулянтских элементов в правительстве, а также резким обострением противоречий центрального правительства с местными кликами милитаристов, прежде всего с сычуаньцами и гуансийцами. Об обострении внутриполитического положения свидетельствовало также мусульманское восстание в уезде Циньшуй провинции Ганьсу.
Хотя вооруженных столкновений между войсками КПК и гоминьдана в этот момент не было, со стороны гоминьдановского правительства продолжались дальнейшие антикоммунистические мероприятия. К их числу относились формирование полевого штаба в Пинляне, в провинции Ганьсу (8-й военный район), и создание войсковой группы в северной части провинции Шаньси (2-й военный район). В то же время происходило дальнейшее увеличение войск Ху Цзуннаня. Например, в районе дислоцирования 34-й АГ была создана новая 57-я армия. В результате общая численность войск Ху увеличилась еще на три дивизии.
Одной из форм борьбы гоминьдана с КПК стало в тот момент обвинение коммунистов в сговоре с японцами. После заключения советско-японского договора о нейтралитете антикоммунистическая пропаганда приобрела новый оттенок. Так, 25 апреля 1941 г. провинциальным гоминьдановским организациям было послано специальное циркулярное указание:
«После заключения договора между СССР и Японией перспективы выгодны для КПК. Кроме того, действительно имеется возможность, что КПК пойдет на компромисс с японцами. С одной стороны, войска КПК и Японии будут находиться на своих прежних позициях, не наступать друг на друга, а с другой стороны, они разными методами и в различных местах будут наступать на гоминьдан. Необходимо следить за этим и принимать соответствующие меры предосторожности».
В циркуляре подчеркивалась настоятельная необходимость,
«исходя из обстановки, завоевывать на нашу сторону (т. е. сторону гоминьдана. — В. Ч.) членов КПК».
Хэ Инцинь и люди из его окружения открыто обвиняли коммунистические войска в бездействии, нежелании воевать с японцами. Результатом этого бездействия, по словам Хэ Инциня, явилось наступление японцев в южной части провинции Шаньси в мае 1941 г.
Внимательно следя за обстановкой в Чунцине, я не мог не обратить внимания на возросшую активизацию капитулянтских элементов, которые использовали в своих целях тяжелое материальное положение страны, сложное международное положение Китая, последние неудачи на фронтах, противоречия между КПК и гоминьданом. Капитулянтские настроения широко распространялись Кун Сянси и его кликой. В движение капитулянтов активно включился бывший министр иностранных дел Ван Чжунхуэй. Отдельные факты говорили о том, что между этой кликой и японцами был установлен непосредственный контакт. Кун поддерживал связь с японцами и их марионетками через своих доверенных лиц — заместителя министра финансов Юй Хунцюня и второго помощника генерального секретаря планово-строительного комитета Чунцина Сюй Дачуня. Используя усталость населения, переносящего большие материальные лишения из-за войны, капитулянты стремились широко пропагандировать свою «программу мира». Ее суть состояла в следующем: Япония не считает Китай побежденной страной, выводит свои войска из Китая и восстанавливает положение, существовавшее до 7 июля 1937 г.; для Китая не обязательно признание независимости Маньчжоу-го; Америка выступает посредником между Китаем и Японией и в будущем предоставляет Китаю большой заем на восстановление страны.
Ясно, что Япония не могла пойти на подобные условия. Но так как внешне они выглядели выгодными для Китая и не оскорбляли патриотических чувств, сторонники Кун Сянси, пропагандируя эту программу, стремились внедрить капитулянтские настроения среди чиновничества и интеллигенции.
В мае — июне 1941 г. у Чан Кайши резко обострились отношения с провинциальными милитаристами Юго-Западного Китая, особенно с сычуаньской и гуансийской кликами. Как и в прошлом, противоречия эти были связаны со стремлением Чан Кайши ограничить влияние местных милитаристов и укрепить за их счет центральную власть. Поскольку ставка Чан Кайши находилась в Чунцине, на территории Сычуани, наиболее острыми были его трения с сычуаньской кликой. Они касались политических, военных и экономических вопросов и в тот момент резко проявились в экономическом саботаже продовольственных и финансовых мероприятий правительства со стороны местных милитаристов.
В июне на пленуме ЦИК гоминьдана было принято решение об изъятии земельного налога из бюджета провинциальных правительств и передаче его центральному правительству. Для обсуждения этого вопроса и выработки проекта закона в Чунцине открылась всекитайская финансовая конференция.
Это мероприятие встретило сильную оппозицию провинциальных властей. Против его проведения в жизнь возражали губернатор Юньнани Лун Юнь, лидеры сычуаньских и гуансийских милитаристов. В связи с обсуждением и проведением в жизнь этого закона взаимоотношения центрального правительства с отдельными провинциальными кликами резко ухудшились.
Не обладая достаточными военными силами, чтобы противопоставить их силам Чан Кайши, местные милитаристы пошли по линии экономического саботажа. Не выпуская на рынок сосредоточенные у них большие запасы риса (особенно крупные запасы имелись у вдовы бывшего лидера сычуаньской клики Лю Сяна и у Лю Вэньхуэя, в то время фактического главаря сычуаньцев), они способствовали развитию продовольственного кризиса в провинции. Саботаж сычуаньских помещиков был вызван их несогласием с политикой правительства по ограничению цены на рис (правительственная цена за 1 доу[49] риса составляла 60 кит. долл.), а также отражал их недовольство линией, направленной на ослабление сычуаньской клики.
Рис прятали еще и потому, что в условиях, когда курс бумажных денег китайского правительства изо дня в день падал, он служил реальной ценностью, своего рода твердой валютой. Цена на рис на черном рынке достигала 100 кит. долл. за 1 доу. На каждого человека в месяц был нужен минимум 1 доу, средняя китайская семья состояла из 4–5 человек, т. е. необходимый минимум денег для приобретения только одного риса на семью составлял 400–500 долл. Зарплата же чиновника или рабочего колебалась от 75 до 250 долл. Материальное положение рабочих и служащих было крайне тяжелым, боль