прямо сказал, что японцы, застряв в Китае, запоздали с захватами стратегических ресурсов на юге, без которых Япония не может считать себя подготовленной к серьезной войне с более сильным противником, чем Китай. Он не отрицал возможности нападения на советский Дальний Восток, но только в том случае, если немцы овладеют Москвой и другими промышленными районами, например Уралом, т. е. если Советский Союз настолько ослабнет, что для войны с ним японцам не потребуется много сил и материальных средств.
Мы понимали, что нападение японцев на Советский Союз или на Англию и США выгодно клике Чан Кайши в любом случае. Однако Чан Кайши считал, что наступление японцев на юге в первую очередь имело бы отрицательные последствия для связей Китая с капиталистическими странами Запада, в частности по бирманской дороге, которую японцы в этом случае постарались бы прервать. Кстати, в начале 1942 г. они это осуществили. Прокладывать новый автомобильный путь в Китай через Тибет и Индию западным державам было трудно, долго и небезопасно. Удар японцев на юг отрезал и изолировал Китай от Америки, от ее военных поставок. Наоборот, наступление японцев на СССР, как думал Чан Кайши, облегчило бы ему борьбу с КПК и ее войсками.
Я учитывал, что начавшееся поступление в Китай военной помощи из Америки, прибытие в Чунцин военной миссии во главе с Мэгрудером и затем американских летчиков, а также подготовка наступления китайских войск на Ичан заставят задуматься японское руководство. Японцы наверняка знали, что американцы намерены всерьез начать оказывать помощь Китаю. Они этого боялись, особенно американской авиации, «летающих крепостей». Это обстоятельство также заставляло их ускорить подготовку к большой войне в бассейне Тихого океана.
Параллельно японские дипломаты вели длительные переговоры с американцами. Последние то незначительными подачками, то наложением эмбарго на некоторые виды стратегического сырья по-прежнему стремились умиротворить агрессора, отвлечь его внимание от юга, косвенно толкая на север, против Советского Союза. Между Вашингтоном и Токио все время курсировал японский дипломат С. Курусу. Хотя это происходило втайне, но о торге между Америкой и Японией знал весь мир[55].
Прибытие в Чунцин нового американского посла Кларенса Гаусса и военного атташе полковника Дэпаса вроде бы свидетельствовало о том, что американцы уже не рассчитывали на дальнейшую стабильность политической обстановки на Дальнем Востоке и в бассейне Тихого и Индийского океанов. Вместе с тем парадоксальным было то, что они, американцы, по-видимому, не очень верили и в возможность нападения японцев на свои колониальные владения.
Конечно, в этот момент ни я, ни мои коллеги не верили в искренность японцев, заключивших с нами договор о нейтралитете. Наша страна не собиралась нападать на кого-либо, но была готова отразить нападение с любой стороны. Доверять японским милитаристам, которые в конце 30-х годов дважды нападали на наши вооруженные силы на Дальнем Востоке, спали и видели своим наше Приморье, было бы наивностью, если не сказать большего. В своих донесениях в Москву я утверждал, что мирная обстановка на нашем Дальнем Востоке целиком и полностью зависит от результатов сражений на западе. Наши успехи и срыв гитлеровского «плана Барбаросса» будут лучшим отрезвляющим средством для Японии. Китай, несмотря на все попытки японских агрессоров сломить его волю к борьбе, продолжал оказывать сопротивление.
Бурное негодование всех прогрессивных сил страны вызвало дипломатическое признание Германией и Италией прояпонского правительства Ван Цзинвэя, чего давно добивалось правительство Коноэ[56]. Последовал ряд выступлений китайских ученых и деятелей культуры, в которых выражались воля и решимость бороться до конца. 7 июля 1941 г. была опубликована декларация компартии Китая с призывом к тесному союзу СССР, Китая, США и Великобритании против фашистского блока. Надо сказать, что такую реакцию прогрессивных сил страны на дипломатическую акцию Германии и Италии Чан Кайши воспринял положительно, ибо мечтал как можно скорее втянуть в военные действия против Японии СССР и западные державы. О своем желании Чан Кайши в то время заявил мне, а затем выразил его и по официальным дипломатическим каналам, выступив с идеей англо-советско-китайского военного соглашения при поддержке США… Вскоре в Чунцин прибыл командующий войсками 6-го района генерал Чэнь Чэн. Он проинформировал меня о готовности войск к наступлению. По словам Чэнь Чэна, он прибыл в Чунцин, чтобы лично получить одобрение самого Чан Кайши на проведение наступательной операции. У меня появилась надежда, что подготовка наступления на Ичан вступила в завершающую фазу. Я и мои помощники, советники при отделах военного министерства, а также в военных районах и в армиях, работали не покладая рук, помогая китайцам как можно лучше спланировать и скорее начать эту операцию.
Разрабатывая Ичанскую наступательную операцию, я ожидал, что Чан Кайши и его генеральный штаб как-то постараются привлечь для участия в ней силы 18-й армейской группы и партизан, которые находились под командованием или влиянием КПК. Но ни в генеральном штабе, ни в районах и армиях никто об этом не обмолвился ни словом. Гоминьдановские генералы в лучшем случае делали вид, что таких сил как будто не существует. Некоторые генералы высказывали даже опасения, как бы армия КПК не ударила в тыл гоминьдановских войск в случае неудачи наступления, Чжоу Эньлай во время моего разговора с ним о предстоящей операции заявил, что КПК об этом наступлении даже не была информирована.
Вскоре после приезда генерала Чэнь Чэна в Чунцин я встретился с ним на ужине, на котором также присутствовал генерал Бай Чунси. Как человек, близкий к Чан Кайши, Бай Чунси постарался меня уверить, что решение о наступлении на Ичан якобы уже принято на самом высоком уровне.
Теперь нужно было опасаться одного — как бы Чан Кайши не изменил своего решения и не дал «отбой» подготовляемому наступлению. Мы знали по опыту, что причины для «отбоя» китайское руководство всегда могло найти.
Доклады наших советников из районов и армий как будто подтверждали выдвижение, хотя и медленное, китайских войск и средств усиления к району боевых действий. Мне трудно сказать, насколько японское командование знало о подготовке Ичанской операции. Если японцы и знали о ней, то, вероятно, считали, что китайские войска вряд ли окажутся способны предпринять серьезные активные действия в этом районе. Об их уверенности свидетельствовала переброска в конце лета наиболее сильных подразделений с ханькоуского участка фронта под Чанша, где японцы сами готовили в это время крупное наступление.
В самом конце августа нам объявили, что китайские войска перешли в наступление на Ичан и в первые дни имели некоторый успех. Нас уверяли, что многие опорные пункты вокруг Ичана были захвачены китайскими войсками, что бой завязался за сам город. На заседании Военного совета, а затем на митинге в Чунцине, организованном в честь прибытия американской военной миссии Мэгрудера, военный министр Хэ Инцинь даже докладывал, что город Ичан уже находится в руках китайцев. В честь «победы под Ичаном» на этом митинге затрещали китайские хлопушки и фейерверки.
Но это был обман. По данным, полученным мной от наших советников, у китайских генералов не хватило мужества довести дело до конца. Вопреки решению командующего 6-м военным районом Чэнь Чэна ввести в бой имеющиеся резервы, чтобы окончательно сломить сопротивление японцев, Чан Кайши приказал прекратить наступление.
Фактически никакого широкого наступления в районе Ичана в тот момент не было. Судя по всему, имели места изолированные атаки на отдельные японские опорные пункты, которые не могли привести к существенным результатам. В середине сентября я с сожалением был вынужден констатировать в своем донесении в Москву: «В общем маловероятно, чтобы Чан Кайши в ближайшее время пошел на активные наступательные действия».
И все же мой прогноз в данном случае не совсем оправдался. Буквально через две недели гоминьдановские войска перешли в наступление в районе Ичана. Обстановка, которая сложилась к этому времени на фронте, заставила-таки Чан Кайши решиться на этот «отчаянный» шаг. Произошло это уже в ходе японского наступления на Чанша, которое явилось последней крупной военной акцией японцев в Китае в 1941 г., акцией, окончившейся неожиданно для них полным провалом…
Период, предшествующий японскому наступлению на Чанша, характеризовался относительным затишьем на фронте. Пользуясь отсутствием единых действий гоминьдана с КПК и пассивностью их войск, японское командование летом 1941 г. предприняло ряд карательных операций: в июне — против Шаньдунского партизанского района, в июле — против партизанских баз Новой 4-й армии в провинции Цзянсу и в августе — против Шаньси-Чахар-Хэбэйского партизанского района. Для их проведения японское командование привлекло часть марионеточных войск Ван Цзинвэя.
Главной целью предпринятых во второй половине 1941 г. карательных операций японцев являлось уничтожение народных войск и партизанских районов на оккупированной китайской территории. Одновременно ставилась и политическая цель: объединить все антикоммунистические силы Китая, примирить ванцзинвэевское и чанкайшистское правительства, толкнуть их на гражданскую войну против народных армий. Если бы это удалось, японское командование могло использовать большую часть своих экспедиционных сил для усиления группировки на севере — против СССР и на юге — против Великобритании и США. Хотя для полного разгрома 8-й и Новой 4-й армий японскому командованию не хватало войск, от этих карательных операций сильно пострадали партизанские отряды.
Летом 1941 г. японцы приняли решение организовать наступление на Чанша, второе за период войны[57]. Главный удар наносила 11-я армия, усиленная за счет ханькоуской группировки. Китайское командование в это время неправильно оценило перегруппировку японских войск на ханькоуском участке фронта, происходившую в течение июля, августа и первой половины сентября 1941 г. Оно считало, что японцы снимают часть своих дивизий и перебрасывают их в Маньчжурию, где вот-вот должны были, по мнению китайцев, начаться военные действия против СССР. Китайское командование считало, что японцы в силу складывающейся международной обстановки должны будут решиться на северн