Миссия вторжения — страница 32 из 49

Она слегка наклонила голову в знак согласия. Вошел Савельев с большим букетом красных роз, наклонился и поцеловал ее в губы. Стрельцов оставил их наедине.

— Володя, я тут только было собралась… начать жить по-новому, — прошептала она.

Савельев промолчал. Что он мог ей сказать? Возможно, это правда. Да и кому, собственно, не хочется начать жить по-новому?

Она мучительно отвернула голову в сторону. Монотонным, измученным голосом прошептала:

— Хорошо… что ты пришел…

— Прости меня, Ира. Это я виноват в случившемся. Не смог защитить тебя…

Но она прервала его:

— Нет… ты не виноват… Судьба!

Он ничего не сказал ей, но она продолжила разговор сама.

— Я умираю, Володя. Это конец. Ко мне уже приходил священник. Я исповедалась и причастилась. Это хорошо… Я всегда хотела окончить жизнь по-христиански, без всяких там крематориев. Позаботься, чтобы меня положили рядом с мамой. Ты знаешь, где… Чтобы все было как положено.

— Ну что ты все о смерти, Ирочка… Ты еще, даст Бог, встанешь, будешь ходить, как всегда.

— Встану? Не надо обольщаться, Володя. Я уже никогда не встану. Это конец.

— Я не лгу, Ира. Евгений Иосифович мне говорил…

— Это чтобы успокоить тебя. Не верь ему… врачи всегда лгут… Только не давай мне сильно страдать. Сделай все для этого. Обратись к Стрельцову. Он обязательно поможет… Обещай…

— Обещаю.

— Моя мать… лежала пять дней… и все время кричала. Я не хочу этого, Володя.

— Хорошо, Ирочка.

Выражение испуга в ее глазах исчезло. Она как-то сразу успокоилась.

— Ну вот. Кажется, я все сказала… Да, после моей смерти не оставайся один. Найди какую-нибудь хорошую женщину. Непременно найди…

— Не надо так говорить, Ирочка. Я не смогу жить без тебя. Единственно, чего я хочу, это быть вместе с тобою…

— Когда-нибудь ты встретишься со мною там, — она с трудом подняла палец и указала вверх. — Быть может, мне будет позволено открыть перед тобой двери.

Разговор утомил ее. Она попыталась еще что-то сказать, но язык не слушался ее. Даже слабое усилие, необходимое для артикуляции, вызывало у нее головокружение. Она едва не потеряла сознание. К боли в голове прибавились черные тени, которые все больше заслоняли от ее взора окружающий мир. Савельев испугался за нее и пошел за врачом.

За окном стояла золотая осень. Портьеры были задернуты, но сквозь боковые щели проникал свет.

Ирина лежала в тяжелой полудреме, вызванной наркотиком. От нее мало что осталось. Казалось, тело совсем истаяло и уже не может сопротивляться. Она то проваливалась в забытьи, то снова обретала ясность мысли.

Боли усилились. Она застонала. Вернулся Савельев вместе со Стрельцовым. Евгений Иосифович сделал ей еще один укол.

— Голова… — пробормотала она. — Страшно болит голова…

— Через несколько минут она снова заговорила.

— Свет… Слишком много света… Слепит глаза…

Савельев подошел к окну, опустил жалюзи. В палате стало темно. Он сел в изголовье кровати. Врач пошел за новым шприцем. Ирина слабо пошевелила губами.

— Как долго это тянется… как долго… ничто уже не помогает, Володя.

— Еще две-три минуты — и тебе станет легче.

Она лежала спокойно. Бледные руки ее простерлись на одеяле.

— Мне надо тебе… многое… сказать…

— Потом, Ирочка…

— Нет, сейчас… а то не останется времени. Многое объяснить…

— Я знаю все… Я люблю тебя.

— Я тебя тоже…

Волны судорог. Савельев видел, как они пробегают по ее телу. Теперь уже обе ноги были парализованы. Руки тоже. Только грудь еще поднималась и опускалась. С минуту она лежала молча. Потом взглянула на Савельева.

— Как странно… — сказала она очень тихо. — Странно, что человек может умереть… когда он любит…

Савельев склонился над ней. Темнота. Ее лицо. Больше ничего. Она попыталась поднять руки и не смогла.

— Я не могу… мои руки… никогда уже не смогут обнять тебя…

На мгновение Ирина перестала дышать. Ее глаза словно покрыла тень. Она с трудом их открыла. Огромные зрачки, и почти уже нет сознания во взгляде.

Савельев взял ее безжизненные руки в свои. Что-то в нем оборвалось.

— Ты вернула мне жизнь, Ира, — сказал он, глядя в ее неподвижные глаза. — Я был мертв, как камень. Ты появилась — и я снова ожил…

— Поцелуй меня.

Он поцеловал горячие, сухие губы.

— Я ухожу, Володя. Хорошо, что провожаешь меня ты…

Несколько минут она лежала безмолвно и неподвижно. Савельев тоже сидел молча. Ее руки и ноги застыли, все в ней омертвело, жили лишь одни глаза и губы. Она еще дышала, но он понимал, что дыхательные мышцы постепенно захватываются параличом. Она почти не могла говорить и уже задыхалась, скрежетала зубами, лицо исказилось. Ирина силилась что-то сказать ему, ее тубы дрожали. Хрипение, глубокое, страшное хрипение, и, наконец, крик:

— Помоги!.. Помоги!.. Сейчас!..

Савельев пошел за Стрельцовым. Они обменялись понимающими взглядами. Они оба не хотели, чтобы она бессмысленно страдала. Ее ожидало лишь одно: боль. Ничего, кроме боли. Может быть, на-долгие часы…

Врач быстро взял приготовленный шприц и вколол большую дозу снотворного. Он решил самовольно прибегнуть к этой вынужденной эвтаназии, следуя примеру доктора Геворкяна. Веки Ирины затрепетали. Сознание отключилось. Затем она успокоилась. Губы сомкнулись. Дыхание остановилось. Савельев раздвинул портьеры и поднял жалюзи. Он снова подошел к кровати. Застывшее лицо Ирины было совсем чужим. Как будто на койке лежала совершенно чужая женщина.

«"Красная ртуть", — подумал Савельев. — Вот в чем дело. Именно из-за нее я лишился Ирины. Если бы она не работала на этом чертовом предприятии… Но тогда я с ней и не познакомился бы никогда. Ладно. Не повезло нам только потому, что в дело вмешались эти проклятые НЛО…»

Глава десятаяСЛУЧАЙНОЕ ЗНАКОМСТВО

— Рубен.

— Слушаю, шеф.

— Поедешь в Париж.

— С удовольствием.

Продолжая стоять у окна, спиной к Манукяну, Казарян сказал:

— Это не увеселительная поездка. Как ты понимаешь, она связана с большим риском.

Нахмурившись, Манукян произнес:

— Я люблю риск. Обычная жизнь мне скучна и больше не радует. Я — игрок. Чтобы по-настоящему жить, мне надо рисковать собой. Чем больше риск, тем острее я ощущаю жизнь… Мне это нравится и приносит деньги. И если опасность будет смертельной, то это как раз то, что нужно.

— Значит я не ошибся, предложив тебе эту поездку. Я предлагаю тебе очень рискованное дело, ты заработаешь на нем триста тысяч долларов.

— Это хорошие деньги, Станислав. И они мне нужны. Что надо сделать?

— Я хочу, чтобы ты ликвидировал двух человек и вернул похищенную ими продукцию.

— Кого надо завалить, шеф?

— Сотрудника нашего «Центра» Родионова и его друга-телохранителя. Родионов присвоил груз изотопов, с которыми я отправил его в Париж. А груз, между прочим, тянет, как минимум, на двенадцать миллионов баксов.

— Такой дорогой?

— Именно так. Это же редкие изотопы: «красная ртуть» и осмий-187. Известно, что с этим грузом Родионов благополучно добрался до Парижа, сообщил братьям Саркисян название гостиницы и номер, в котором остановился.

— Рубен удивленно моргнул глазами:

— А что случилось дальше? Наши друзья не справились с ним? Не забрали груз?

Казарян облизнул губы и сделал усилие над собой, чтобы продолжить.

— Братьев Саркисян арестовала полиция. Они вломились не в тот номер и убили турецкого бизнесмена, который там находился. Им грозит пожизненное тюремное заключение.

— Как же они ошиблись? Они всегда работали так чисто.

Казарян повернулся к Рубену и впился в него взглядом. Манукян заерзал на кресле.

— В том-то и дело. Я думаю, Родионов разгадал наш замысел и подставил их. У тебя будет очень умный и опасный противник, Ты понимаешь это?

Манукян кивнул.

— Да-да, Станислав.

Казарян заговорил голосом, не допускающим возражений.

— Возьмешь с собой трех человек. Одному тебе не справиться. В числе этих трех поедет мой сын Роберт. Мальчику двадцать лет. Стреляет отлично. Пусть попробует себя в деле.

Рубен опустил взгляд на свои руки и заметил, как побелели суставы пальцев.

— Хорошо, Станислав. Слушай, а если к нашему приезду Родионов продаст груз?

— Тогда надо отобрать деньги, которые он получил.

Манукян поднял голову и взглянул прямо в глаза Казаряну:

— Как я найду этих ребят в Париже?

Казарян вздохнул.

— У меня там есть знакомые коммерсанты. У них отлично налаженная связь с полицией. Я попросил разыскать Родионова, и они уже заняты этим. Я дам тебе адрес и телефон, свяжешься с ними и тебе подскажут, где их найти.

— О'кей.

Казарян встал, обошел стол и подошел к Рубену. Глядя на склоненную голову телохранителя, положил руку ему на плечо. Манукян съежился в кресле. Продолжая держать руку на его плече, Казарян дал последние наставления:

— Людей подбери сам, визы и паспорта оформит Арутюнов. Я ему скажу. Оружие получите на месте. Билеты на самолет купит тоже Арутюнов. Перед отъездом зайдешь ко мне, получишь деньги и последние инструкции. Кажется, все.

* * *

— Поймите, — Хусейн старался говорить убедительно. — Дело это несложное и не представляет для вас никакой опасности.

Женщина, сидевшая напротив него за столиком невзрачного парижского кафе на улице Тампль, только кивнула в ответ, но ничего не сказала.

— Известно, что этот человек вчера встречался с Марком Фивейским, который ведает закупкой стратегических товаров для Израиля. Их встреча продолжалась минут двадцать. Нас интересует содержание беседы, какая намечается сделка, представителем каких деловых кругов является этот русский. Вот его фотография, — он протянул ей снимок, сделанный агентом, ведущим наружное наблюдение за особняком Фивейского.

— Интересный мужчина, — произнесла женщина, рассматривая фотографию. — Такой человек не пойдет на контакт со случайной знакомой. В сложившейся ситуации он будет проявлять осторожность — не дай Бог какой-нибудь скандал.