Пульс не находился. Пульса не было.
Как же так?!
Сестра метнулась к двери, забыв о телефоне, о мобильнике в кармане и о тревожной кнопке на стене.
— Сюда, скорее сюда! — крикнула она что было сил. Гулкое эхо раскатилось по пустым коридорам. Из-за соседних дверей высунулись головы.
— Что случилось?
— Там… Он там… Он, кажется, умер!..
Со всех сторон, убыстряя шаги, побежали люди в халатах.
Кто-то распластал тело Замминистра по ковролину, сложил на груди крест-накрест ладони, навалился на них всем весом тела, толкнул, сплющивая ребра, продавливая в аорты замершую кровь. Еще раз толкнул… Крикнул:
— Дайте ему воздух!..
Ближайшая медсестра упала на колени, приблизила свое лицо к уже синюшному, к уже мертвому лицу пациента, стерла с подбородка выступившую серую пену, набросила обрывок бинта, прижалась губами к губам, с силой выдохнула воздух.
Грудь мертвеца расправилась, приподнялась, словно он сделал вдох. Но это был не вдох, это был выдох…
В кабинет все гуще набивались врачи, сестры и какие-то совсем посторонние люди. Распахнули настежь окна.
— Дефибриллятор сюда!
Торопясь, откинули крышку дефибриллятора.
— Быстрее, быстрее…
Тревога расходилась по коридорам, как волна цунами, вовлекая в смерть все новых людей. Этажом ниже в процедурную сунулся какой-то мужчина в белой шапочке, с испуганным, перекошенным лицом и крикнул:
— Вы чего здесь?.. Там вашему пациенту плохо! Умирает он! Берите шприцы, адреналин, и скорее, скорее!..
Медсестра метнулась к двери, забыв ее закрыть. Мужчина сделал вместе с ней несколько шагов по коридору, но вдруг остановился:
— А нашатырь, нашатырь вы взяли? Идите, идите, вас ждут! Я сам. Где он?
— Там, в шкафчике…
Мужчина быстро вернулся в кабинет, прикрыл за собой дверь, но шагнул почему-то не к стеклянному медшкафу, где на полках были разложены медикаменты, а шагнул к мусорному ведру. Быстро вытащил его на свет и собрал все, бывшие сверху, одноразовые шприцы и иголки, сунул их в карман халата. И бросил в корзину другие, точно такие же шприцы…
— Разряд!
Удар тока сотряс тело Замминистра, подбросил его на несколько сантиметров над полом.
— Разряд!..
— Еще разряд!..
Но все было напрасно, сердце не запускалось.
Еще некоторое время мертвецу делали непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, вогнали в грудь, между ребер, пятнадцатисантиметровую иглу, проткнули сердце, влили в мышцы два куба адреналина…
Но сердце молчало.
— Всё, готов!..
Врачи встали с пола и как-то незаметно разошлись. Скоро приехали санитары, подхватили мертвеца за руки за ноги, подняли, перевалили на каталку. Сбегавшая к кастелянше нянечка принесла чистую простынку, которой накрыла мертвое тело. С головой накрыла. И недавно Заместителя Министра обороны, а теперь просто труп повезли в морг…
Внизу, на стоянке, в машине сидел водитель, от нечего делать во второй раз перечитывавший газету. Сегодня шеф почему-то задерживался…
Несколько часов Замминистра лежал в холодильнике. Потом его перенесли в анатомичку.
Вскрытие подтвердило высказанный еще там, в кабинете, где пациенту стало плохо, диагноз — острая коронарная недостаточность. Об ошибке сестры, задавшей больному на велоэргометре чрезмерную нагрузку, предпочли забыть. Тем более что то злополучное направление куда-то пропало, а лишние скандалы Центральной клинической больнице ни к чему. ЦКБ — больница элитная…
Глава 2
Генерал Крашенинников был ошарашен. Два дня назад он виделся с Заместителем Министра в его кабинете, в двух шагах от него стоял, разговаривал, доказывал что-то… И вдруг…
Как же так может быть — ведь здоровый на вид мужик. Как бык здоровый! А тут…
Генерал не думал о том, какие последствия для него будет иметь внезапная смерть его непосредственного начальника. И вообще, ни о чем таком не думал. По крайней мере пока не думал… Он находился под впечатлением чужой неожиданной смерти. Был человек, и нет… Словно какая-то потайная дверца приоткрылась, отсюда — туда приоткрылась и забрала еще одну душу. И невозможно понять и принять, что этого человека он больше никогда не увидит… Не услышит… Не позвонит ему…
Нет Замминистра, совсем нет. Потому что смерть — это не отставка и не разжалование. Это хуже чем отставка, чем разжалование в рядовые, чем даже штрафбат. Это необратимо. Это раз и навсегда!
Черт, жалко мужика, толковый был мужик! Был…
Генерал хотел вывесить в казарме портрет Замминистра в траурной рамке и даже стал соображать, где раздобыть его фото, но потом понял, что нельзя ничего вывешивать, потому что личный состав, может быть, о чем-нибудь и догадывается, но умершего прямым начальством не считает. Не должны считать. И никто не должен… Потому как на бумаге часть числится как склад, а на складах большому начальству делать нечего.
Не получится с фото…
Генерал вызвал дежурного и приказал отрядить кого-нибудь на машине в ближайший магазин, чтобы тот по-быстрому смотался и купил пару бутылок водки и какой-нибудь «сникерс».
Водку привезли.
Генерал заперся в своем кабинете с близкими командирами, сгрудил граненые стаканы, брызгая на стол, разлил, сказал:
— Пусть земля ему будет пухом!
Ахнул залпом двести грамм и даже закусить забыл.
Эх, жизня! Сегодня ты в самых верхах ходишь, а завтра… завтра в могиле червяков кормишь. Которым все едино, генерал ты или лежащий тремя метрами дальше слесарь-пропойца. Все равно итог один…
Утром, протрезвев, генерал выгнал личный состав на полосу препятствий и гонял до седьмого пота, чтобы выбить из голов дурные мысли, чтобы показать им, что в жизни части, в характере службы ничего не меняется. Что все останется так, как было до того! Хотя сам в этом уверен не был.
Часть его была создана покойником под себя, вначале для возвращения оставленной в бывших республиках техники, потом для «наезда» на предпринимателей, срывающих поставки сырья и комплектующих на предприятия оборонки. Кроме него, никто о том, что здесь происходит, не знал. Проблем со снабжением, очередными и внеочередными званиями, квартирами не было — Замминистра прикрывал от всех и от всего. А теперь?..
Теперь ничего не понятно. Куда повернет новый начальник, можно только гадать. Приедет проверять склад, а там… Там вместо склада — полоса препятствий, городок следопыта, стрельбище и прочие атрибуты части спецназа. Не склад, а хорошо вооруженная, вышколенная, боеспособная часть. И кладовщики и грузчики, которые с двадцати шагов точно в цель метают штык-ножи и саперные лопатки и разбивают кулаками и лбами кирпичи. И ни черта ему не объяснишь!
Прямо хоть склады строй и амбарные замки на них навешивай…
Ну, замки не замки, а боевые операции пока лучше временно свернуть. Чтобы посмотреть, разобраться что к чему…
Ладно, подождем, посмотрим… И не такое в жизни бывало, и ничего, бог миловал. Не впервой…
Очень скоро на место почившего Замминистра сел новый человек. Очень странный человек, потому что почти не имеющий отношения к армии. Какое-то время он служил на Дальнем Востоке, но потом перешел в ФСБ, был избран депутатом Думы, отсидел два срока, а теперь его, уже почти гражданского человека, занесло в Минобороны. Вряд ли это будет достойная замена… Но… приказы вышестоящего командования не обсуждаются. Назначили — значит, того, кого надо, назначили. Начальству виднее.
И — «кругом» и «шагом марш»!..
Новый Заместитель Министра довольно быстро вошел в курс дела. Потому что через неделю вызвал генерала Крашенинникова на беседу.
Генерал почистил мундир, чего с ним давно не случалось, нацепил колодки медалей и прибыл в назначенное время. Благо идти недалеко.
— Вас ждут, — показал на дверь незнакомый офицер.
«Замела метла, — отметил про себя генерал, — в приемной уже чисто, в приемной уже новые лица, уже свои…»
Постучал и, не выжидая ни секунды, потому что не желал прогибаться, рывком открыл дверь.
— Генерал Крашенинников по вашему приказанию!..
Новый хозяин кабинета выглядел как… как браток. Ну или спортсмен. Потому что был довольно молодым, накачанным, с короткой стрижкой. Правда, глаза… Глаза были не братка, были умные.
А почему же тогда показалось, что…
Потому что он в гражданке — в добротном сером костюме! К чему генерал не привык. По крайней мере, в этих стенах не привык, в этом кабинете.
Замминистра встал, вышел из-за стола и, подойдя, протянул руку:
— Вот, значит, как выглядит легендарный генерал Крашенинников.
— Плохо выглядит? — усмехнулся генерал, пожимая руку. — На пенсию пора?
— Отчего на пенсию? Рано вам на пенсию! — твердо ответил Замминистра. — А легендарный потому, что мы в институте ваши афганские операции разбирали. И другие тоже. Можно сказать, с живым классиком довелось вот так вот, за ручку…
Садитесь, пожалуйста.
Генерал сел. По шерстке погладили. Значит, теперь жди против…
Замминистра перестал улыбаться. И его глаза стали не умными, стали жесткими.
— Я вызвал вас, чтобы узнать, как обстоят у вас дела?
— В каком смысле? — неопределенно ответил генерал. Потому что определенно не мог. Хоть и в том же самом кабинете, но не мог.
— В том самом, в каком я спросил. Как обстоят ваши дела?
— Нормально обстоят. Личный состав повышает боевую и политическую подготовку. То есть воспитательную… Осваивает матчасть…
— Меня интересует не это, — прервал Замминистра. — Меня интересует совсем другое.
— Охрана складов, что ли?
— Меня интересует, как выполняется последний приказ моего предшественника. С какими предприятиями вы в настоящее время работаете, сколько денег на счетах?..
У генерала отпала челюсть. Но, возможно, это было возрастное.
Так это что выходит?.. Выходит, он все знает?! Всё?!
Или он просто в своем новом кабинете сейф вскрыл и нашел какие-нибудь, которые изучил, документы…
Да какой сейф, если он сказал — последний приказ! Который не мог быть в сейфе, потому что был устным!..