– Черта с два они вам помогут.
– Посмотрим. Может быть, я смогу помочь им допустить ошибку.
Саттертуэйт минуту молчал. Потом он промолвил:
– Я даю вам свободу действий. Но помните, что вы обязаны использовать «Команду А», как только найдете похитителей.
– Это дешевка.
– Это политика. Нам не следует рассчитывать на чьи-то одолжения, если их можно избежать, потому что в конце концов нам придется расплачиваться. А когда речь идет об определенных людях или странах, мы вообще не можем брать на себя какие бы то ни было обязательства.
– Тогда используйте посредников. Русских, например.
– Русские или китайцы – все равно лучше обойтись без их услуг.
Саттертуэйт откинулся на спинку кресла и взялся за ручку двери, но не стал ее открывать.
– Да, насчет группы крови у Фэрли – мудрый вопрос. Группа АВ, резус отрицательный. Я оставил инструкции на «Эссексе», чтобы они держали наготове вертолет с соответствующим запасом. Довольны?
– Пока да.
Через час Саттертуэйт находился уже на обратном пути в Вашингтон, а Лайм скреб по подбородку безопасной бритвой в вонючей уборной офиса. Ему был нужен душ, хороший обед и двенадцать часов сна; вместо этого он наспех умылся под краном и проглотил скудный ленч, состоявший из хлеба с сыром и кувшина «Сангрии», который принесли из соседнего кафе.
Он заперся в маленьком квадратном кабинете и лег на пол, закинув руки за голову и глядя на потолок в ожидании, когда события уложатся у него в голове. Для этого надо было позволить своим мыслям течь свободно. Едва он это сделал, они немедленно устремились к Бев Роланд, и он не стал направлять их в другое русло.
Два дня назад по пути на авиабазу Эндрюс он выкроил немного времени, чтобы повидаться с ней: позвонил в офис спикера Люка и назначил встречу в кафе Рэйбурна. По дороге он притормозил у маленького магазинчика цветов, чтобы купить несколько роз, и появился в кафе с букетом. Бев была одета в очень пеструю, в желто-зеленых ромбах, лыжную куртку из искусственного материала, который на свету искрился, точно пластик; ее волосы были собраны на затылке в хвост и перевязаны тонкой лентой. Она с подозрением смотрела, как он шел к ней от дверей с цветами, и в ее взгляде нарастала настороженность.
– Что это значит?
– Небольшой знак внимания, если ты не против.
– Цветы на память? – Она отвернула зеленую обертку, чтобы взглянуть на бутоны. – Они очаровательны, – заметила она с удовлетворением.
Стояла середина дня, и в кафе было почти пусто; на другом конце зала еле слышно журчал чей-то разговор. Он сказал:
– Ничего особенного. Просто я ненадолго уеду.
Ответа не последовало. Она встала и направилась к прилавку; он смотрел, как она зашла за перегородку к кофейнику, остановилась у кассы и вернулась обратно, покачивая высокими бедрами и неся две чашки кофе. Она села на краешек стула, как будто боялась, что он вот-вот под ней взорвется.
– Как долго это продлится?
– Пока не знаю.
– Они посылают тебя за Фэрли.
Простая констатация факта; лишь по глазам было видно, как напряженно она ждет ответа.
– Я помню прежнюю Бев Роланд. Девушку, которая встречалась только с теми, кто умел ее развлекать.
– Перестань, Дэвид. Это не смешно.
Все изменилось гораздо больше, чем он хотел. Они никогда не задавали друг другу лишних вопросов. Она была девушкой с мягкой чувственной улыбкой и здоровыми инстинктами, и они нравились друг другу. Теперь она стала другой, потому что, если что-то происходило с Лаймом, это неизбежно отражалось и на ней. Блюдце с чашкой зазвенели в ее руках; она поставила их на стол.
– Ладно, – сказала она. – О чем мы должны поговорить?
– Ни о чем. Я вернусь. Если у тебя есть что сказать по этому поводу, то говори.
– Ведь ты не собирался больше там работать.
– Верно.
– Значит, они вскружили тебе голову. Представляю, как тебе должно было польстить, когда они сказали тебе, что ты самый лучший парень, – единственный, кому они могут поручить такую важную работу.
Ее губы задрожали, и она крепко сжала их.
– Я еще не умер, – сказал он как можно мягче.
Розы лежали между ними на столе; он сдвинул их в сторону и накрыл ладонью ее руку, но она резко вырвалась, и Лайм засмеялся.
– Это не смешно.
– Ты это уже говорила.
– Ну, теперь я хоть уверена, что ты меня слушаешь, – съязвила она. – Господи, ведь есть же миллионы людей. Почему это должен быть именно ты? Если ты не найдешь похитителей, тебя будут винить в этом всю оставшуюся жизнь; а если ты их найдешь, они могут тебя убить.
– Приятно, что ты в меня так веришь.
– О да, я знаю, ты великий шпион, ты лучший в мире – я достаточно наслушалась похвал от твоих почитателей. Только меня они не впечатляют. Послушай, Дэвид, они сделают из тебя козла отпущения.
– Я знаю.
– Так какого черта ты на это согласился? – Она сидела, нервно постукивая ногтем большого пальца о передний зуб. – Когда ты принимал свое решение, – сказала она, – ты совсем не думал обо мне.
– Верно.
– Ты свинья.
– Я знаю.
– Если бы ты меня хоть немного любил…
– Так оно и есть.
На мгновение она улыбнулась.
– Возможно, любить – это важнее, чем быть любимым. Но мне это не нравится – мы с тобой говорим, как персонажи из фильма Бергмана. А ты похож на Пола Хенрейда.
Она пыталась играть в его собственную игру, и это почему-то доставило ему большое удовольствие; он отодвинул стул и встал. Она открыла сумочку, вынула помаду, прошлась ею по губам и, пошамкав ими, чтобы лучше распределить краску, оценила результат в компактном зеркальце. Пожалуй, она была самым неэгоистичным человеком, какого он когда-либо знал; он стоял и ждал, задерживая самолет на базе Эндрюс, пока на ее сумочке не щелкнул замочек и она не поднялась с места и не обошла вокруг стола. Она взяла его под локоть.
– Ладно. Я буду ждать тебя, как верная подруга. Ты ведь это хотел от меня услышать?
– Да.
– Когда-нибудь ты научишься выражать свои чувства. По крайней мере, я заставила тебя признать, что они у тебя есть.
Она была права; и в этом заключалась еще одна причина, почему стоило ее любить.
Его рука еще помнила упругость ее крепких ягодиц; он открыл глаза и посмотрел на потолок, пытаясь сообразить, сколько времени проспал. Разбудивший его звук повторился снова – кто-то громко стучал в дверь. Он поднялся на ноги и открыл Чэду Хиллу.
– Мы его нашли.
В руках у Хилла была распечатка декодированного сообщения.
«ОТПРАВИТЕЛЬ: ШЭНКЛЕНД
ПОЛУЧАТЕЛЬ: ЛАЙМ
ТЕМА: ОТПЕЧАТКИ ПАЛЬЦЕВ ПАЛАМОС
СУБЪЕКТ ИДЕНТИФИЦИРОВАН, КАК МАРИО П. МЕЦЕТТИ X БЕЛЫЙ МУЖ АМЕРИКАНЕЦ X ВОЗРАСТ 24 X РОСТ 5-10 X ВЕС 170 X ВОЛОСЫ ЧЕРН X ГЛАЗА КАРИЕ X ОСОБЫЕ ПРИМЕТЫ НЕТ X ФОТО ПРИЛАГАЕТСЯ X ВЕДЕТСЯ ПОИСК X ШЭНКЛЕНД».
Лайм перечитал это дважды.
– Никогда о нем не слышал.
– Он не один из тех людей, которых вы на прошлой неделе идентифицировали, как членов группы Стурки?
– Нет. – Лайм перевел взгляд с шифровки на Хилла. – Корби. Ринальдо. Пегги Остин. Еще Джон Доу.
– Может быть, Мецетти – это Джон Доу.
– А может быть, это человек с Луны.
– Элвин Корби черный. Разве вы не подумали с самого начала, что именно он был пилотом вертолета?
– Есть тысячи черных революционеров, которые подходят под его описание. К тому же, пилот вертолета был фунтов на двадцать тяжелее Корби. Макнили видел его снимки и сказал, что это не он.
Он прошел в узкий отсек офиса, где стоял приемопередатчик и несколько техников занимались тем, что скармливали поступающие данные печатающим устройствам. Поток сведений все нарастал; при нормальной связи вскоре они должны были получить всю информацию целиком.
Она пришла отдельными фрагментами в течение следующего получаса. Мецетти был сыном крупного промышленника. Пять лет назад он связался с левым крылом социалистической партии, его арестовали, сняли отпечатки пальцев, допросили и выпустили. Никаких других компрометирующих фактов. Никакого досье в ФБР – Мецетти находился в списке тех людей, что не попали в списки.
Два сообщения из ЦРУ: три месяца назад Мецетти ездил в Сингапур, очевидно, в качестве туриста; в сингапурском аэропорту его задержали, потому что он выглядел, как наркоман, но следов наркотика в крови не обнаружили; рутинная проверка в паспортном бюро показала, что два года назад Мецетти четырнадцать раз за десять месяцев ездил из Калифорнийского университета в Акапулько; семь раз ему устраивали проверку, но наркотиков не нашли. Отдел по борьбе с наркотиками сделал запись, что Мецетти подозревался как наркокурьер, однако эти подозрения не подтвердились: зачем бы он ни ездил в Акапулько, это не было связано с наркоторговлей. Приложенное позже донесение местного агента сообщало, что в упомянутую зиму мать и сестра Мецетти отдыхали в Акапулько. Лайм скорчил гримасу.
Сведения, собранные ФБР в Комиссии по ценным бумагам и биржам, свидетельствовали, что Мецетти является владельцем тридцати пяти тысяч акций «Мецетти индастриз». Информационно-поисковая система сообщала дополнительно, что он числится также служащим этой корпорации, – возможно, это была финансовая уловка, с помощью которой его отец мог переводить активы на счета своего сына, не опасаясь, что в будущем тому придется платить налоги на наследство.
Далее следовали малоинтересные сведения о его знакомствах и круге общения. Телефонная проверка показала, что его нет дома; никто не знал, где он находится; его мать считала, что он улетел в Европу по делам компании; отцу об этом ничего не было известно.
Поверх подписи Шэнкленда была впечатана приписка ФБР: «Мецетти улетел рейсом „Эр-Франс“ из Нью-Йорка в Марсель в субботу, восьмого января».
Это случилось за тридцать шесть часов до похищения Фэрли.
– Господи, – сказал Хилл. – Да он расхаживал у нас перед самым носом.
– Наверно, они хотели убедиться, что он не сидит у нас на крючке.