– Боже милосердный. Вы что, снимали все это на камеру?
– Стурка сказал тебе, чтобы ты выходил и выключил свет.
– Да.
– Ты вышел и закрыл гаражную дверь. Потом стер с двери отпечатки пальцев и залез в катафалк.
– Да, да, – кивал Мецетти.
– Стурка видел, как ты выключал свет, верно?
Мецетти нахмурился:
– Кажется, да.
– А потом, когда ты подошел к двери, он протянул тебе тряпку, чтобы стер отпечатки?
– Да, так и было. Господи.
Лайм в задумчивости откинулся на спинку кресла. Это было то, что он хотел услышать. После паузы он сменил тему:
– Вы подплыли к побережью у Альмерии. На берег сошли все?
– Нет, только я. Я доплыл на плоту.
– А остальные остались на лодке? Что они собирались делать дальше?
Мецетти посмотрел на щипцы:
– Вы ведь все равно меня убьете, верно?
– Мы отошлем тебя в Вашингтон. Ты будешь убит, но не мной.
– Правосудие свиней. Фашистская газовая камера.
– У газовой камеры нет идеологии, – сухо сказал Лайм. – Твой друг Стурка однажды уморил газом целую деревню.
Но он допустил ошибку, позволив ему думать. У Мецетти появилось время, чтобы вспомнить о своем безнадежном положении. Теперь из него будет трудней что-нибудь выбить; щипцы развяжут ему язык, но он начнет лгать. На более продолжительных допросах это можно выявить; там на него будут давить до тех пор, пока он не станет каждый раз давать одни и те же ответы.
Но у Лайма для этого не было времени. Он встал и протянул щипцы одному из агентов:
– Отвезите его в Лахти.
Было около девяти часов. Чэд Хилл повез его в полицейский участок. Пальто Лайма отяжелело и курилось паром; он снял его и перекинул через спинку сиденья.
– Я думаю, что Бениузеф Бен Крим должен быть где-то здесь. Надо объявить его в розыск. Разошлем фото и описание внешности, в первую очередь в аэропорт, – он наверняка пытается сейчас уехать, если уже этого не сделал.
Чэд Хилл спросил:
– Но ведь Бениузеф – этот тот, кто доставил им грузовик?
– Верно.
– Однако это случилось в Испании. Почему вы думаете, что он теперь здесь?
– Кто-то оставил машину и записку для Мецетти.
– Но почему именно Бениузеф?
– Он у Стурки на посылках. Это работа как раз для него.
Чэд Хилл все еще сомневался, и Лайм пояснил:
– Отпечатки пальцев Мецетти в гараже оставили намеренно – это была идея Стурки. Стурка видел, как Мецетти выключал свет, но не сказал ему, чтобы он стер отпечатки на выключателе.
– И что это значит?
– Он хотел, чтобы мы нашли Мецетти, – ответил Лайм.
Он все время боролся со сном – мягкое сиденье располагало к дреме. Но он не мог позволить себе заснуть. Восемьдесят семь часов до инаугурации. Он выпрямил спину, упершись кулаками в поясницу; позвонки слегка хрустнули.
– «Конкорд» в нашем распоряжении?
– Да, он стоит в Хельсинки, – ответил Хилл.
– Хорошо. Едем туда.
– Вам надо бы поспать. У вас вид, как у покойника.
– Я посплю в самолете.
– Куда полетим?
– В Алжир, – сказал Лайм. – Начнем оттуда.
С этого места и надо было начинать. Саттертуэйт был прав. Стурка профессионал, а профессионал не делает глупых ошибок. Отпечатки пальцев, оставленные в гараже, были бы глупостью в том случае, если бы они действительно были ошибкой.
Стурка сделал отвлекающий маневр, отправив их в Финляндию, а сам тем временем обосновался в Западной пустыне. Бениузеф служил этому лишним подтверждением. Если Стурка использовал людей из своей старой алжирской команды, значит, он и сам находился в Алжире.
Все те же знакомые места. Места, где Стурка каждый раз переигрывал Лайма.
03.20, восточное стандартное время.
Подготовка была закончена, и Рива перешел к оперативной части плана.
Он узнал прогноз погоды и рассчитал все так, чтобы «время икс» совпадало с приходом циклона в Вашингтон.
При температуре два градуса пошел мокрый снег, хлопья сцеплялись в комья и лепились на все, что попадалось по пути. Снежный шквал сильно снижал видимость, и Риве это было на руку.
Они работали в двух автомобилях: Каванах и Харрисон в «шевроле», а Рива – в «додже». В «шевроле» лежало десять прессованных зарядов. Рива изготовил бомбу в виде шланга и положил ее рядом на сиденье, прикрыв сверху газетой.
Ключевым моментом была атака против Милтона Люка; однако по сравнению с другими он являлся самой трудной мишенью, потому что ни у кого не было и половины такой охраны, как у него.
Люк жил на верхнем этаже большого дома на Висконсин-авеню. Попасть в сами апартаменты было практически невозможно; люди из Секретной службы занимали все здание.
Поэтому они решили действовать в обход. Бессмысленно атаковать противника в самом укрепленном месте. Люк являлся ключевой фигурой, но существовали и другие, тоже очень важные; можно было нанести удар по одной из второстепенных целей, чтобы отвлечь внимание врага и сбить его с толку.
Для начала они выбрали дом сенатора Холландера. Идея заключалась в том, чтобы разворошить гнездо старого фашиста, не причиняя ему особого вреда. Рива поехал первым. Большие дома в георгианском стиле стояли довольно далеко от дороги; фонари мигали сквозь густой снег, и при их свете он разглядел стоявший на обочине большой фургон, принадлежавший Секретной службе. Возможно, это была та же самая машина, в которой они охраняли Декстера Этриджа до его смерти.
Он проехал мимо них на скорости двадцать пять миль в час и включил переносную рацию. Он сказал только одно слово:
– Копасетик.
Ожидая ответа, он повел «додж» дальше, на Массачусетс-авеню. Прошло несколько минут. «Шевроле» медленно подъехал к дому Холландера, и Каванах швырнул ранец в темноту. Они заранее выбрали место. Взрыв не мог причинить большого ущерба – возможно, вырвет только несколько кустов и заденет осколками дом и фургон охраны. Зато он поднимет много шума и пригонит сюда целую толпу полицейских. Бомба в ранце должна была сработать через полчаса, что оставляло им запас времени для маневра.
– Копасетик.
Он взглянул на портативный приемопередатчик, стоявший рядом на сиденье. Рация снова замолчала. Он проехал три квартала вверх по улице, миновал большой дом, в котором жили два конгрессмена, один сенатор и министр финансов. Припарковав машину на обочине, он отключил в кабине свет, открыл дверцу и вышел под снегопад.
Здание стояло на углу, и в нем было два подъезда, по одному с каждой улицы. Имелся также служебный вход – наклонный пандус, уводивший к подземному гаражу. Все три входа охранялись: по одному человеку на каждую дверь и еще по два вооруженных охранника у главных подъездов.
Рива медленно направился к служебному входу – неясный и бесшумный силуэт в темноте ночи. Он приготовил оружие – револьвер 32-го калибра с навинченным на дуло глушителем. Он взвел курок и прижал пистолет к телу, так, чтобы его скрывали складки развевающегося пальто.
Коп заметил его приближение. Он выпрямился и вышел на свет, держа оружие на изготовку:
– Доброй ночи.
Вид у него был дружелюбный, но внимательный.
– Доброй ночи, – сказал Рива и выстрелил два раза.
Раздались два легких хлопка; коп откинулся к кирпичной стене и сполз на землю. На стене от него остался влажный след. Рива оттащил копа в темноту и надел на себя его фуражку. Он встал на пост у двери с ключами, которые вытащил из кармана копа.
У американцев просто детские представления о безопасности.
В конце улицы появился автомобиль. Подъехав, он помигал фарами. Рива поднял левую руку высоко над головой. «Шевроле» развернулся на дороге и задом подъехал к служебному входу.
Фары погасли, дверцы отворились.
– Все в порядке?
– Да, нормально.
Со стороны это выглядело так, будто коп разговаривал со своим сменщиком.
Рива открыл ключом служебную дверь:
– Не торопитесь.
– Ладно.
Каванах и Харрисон вошли внутрь, захватив с собой пять зарядов.
Рива проверил дверь, убедившись, что ее можно открыть изнутри без помощи ключа. Все, что им понадобится, это отодвинуть засов. Он бросил ключи на труп полицейского и пошел вверх по пандусу мимо «шевроле». Мотор в машине работал почти бесшумно. Он сгреб с крыши горсть снега и неторопливо двинулся на улицу, за угол дома и через весь квартал к стоявшему у дороги «доджу».
Он сел в машину и приготовился ждать тридцать пять минут – столько, по их расчетам, должна была занять вся операция. Не было никаких причин опасаться каких-то неприятностей. Во внутренних коридорах охраны не было, а у дверей высокопоставленных лиц часовых не ставили. Американцы не могут жить при слишком жестком режиме охраны. Поэтому все, что нужно, это проникнуть внутрь здания, а дальше вас уже никто не побеспокоит.
Возможно, бомбы не уничтожат их всех. Спальня сенатора Гранта находилась на верхнем этаже в дальнем углу здания, и ближайший коридор проходил через комнату от его кровати. Подложенная в коридоре бомба превратит в руины кухню Гранта, что приведет его в бешенство. Что ж, это тоже неплохо. При некоторой удаче министр финансов окажется погребенным под тяжелыми обломками. Заряды, заложенные в мусоропровод рядом со спальнями конгрессменов Вуда и Джетро, почти наверняка убьют обоих членов палаты представителей вместе с их женами. Что касается политического обозревателя Дж. Р. Илфелда, то он потеряет бесценную художественную коллекцию в своем роскошном кабинете.
Рива услышал отдаленный вой сирен. Бомба на лужайке Холландера, подумал он. До конца ночи они будут описывать вокруг дома панические круги, гоняясь за собственным хвостом. Кучка первостатейных идиотов, вот кто такие эти американские секретные службы.
– Копасетик.
Он повернул ключ зажигания и подождал, не выключая мотора, пока мимо не проехал «шевроле», потом включил фары и тронулся вслед за ним в сторону Висконсин-авеню.
04.05, восточное стандартное время.