– А есть какие-нибудь примеры посвежее? Скажем, из двадцать первого века?
Джелани с усилием улыбнулся, и только в тот момент я понял, как сильно он похудел. Щеки его буквально ввалились, а я настолько погрузился в свои переживания, что даже ничего не заметил сначала.
– Вы ничего не едите. Плохо себя чувствуете из-за лечения?
Как и в прошлый раз, он небрежно пожал плечами:
– Бывают плохие дни, бывают и хорошие.
– Когда вы в последний раз ели по-настоящему?
– Не так уж и давно. Суп теперь мой друг в эти дни.
Я уставился на него.
– Завтра вечером. Я приглашаю вас на ужин в мой любимый ресторан.
– Подозреваю, что завтра, после этого пойла, вы будете чувствовать себя настолько отвратительно, что не сможете ничего взять в рот.
С минуту мы оба молчали. Наконец Джелани произнес:
– Ты должен сказать ей.
– Я знаю.
– Все будет так, как должно быть.
Я чертовски надеялся, что он прав. Потому что сегодня отчетливее, чем когда-либо, я понял, что мы с Бьянкой должны быть вместе.
Кофе взбодрил меня, но не отрезвил – что, с моей точки зрения, было как раз то, что нужно. Я доехал на такси до дома Бьянки и почти двадцать минут неподвижно стоял внизу, глядя в окно. С улицы я увидел, что в ее спальне горит свет, но я не был уверен, что она не оставила его включенным, когда мы уходили. Мне требовалось собраться с духом и в самом деле войти в это чертово здание и проверить, дома ли она. Но свет в ее окне вдруг погас, и я получил ответ на свой вопрос. Она уже дома. Я сделал глубокий вдох и поспешно вошел в подъезд, пока решимость не покинула меня окончательно.
– Декс? – Бьянка открыла дверь как раз в тот момент, когда я поднял руку, чтобы постучать во второй раз. Она взглянула на меня, и сразу же удивление сменилось беспокойством. – Что с тобой? Тебе стало хуже от болезни или произошло что-то еще?
– Можно мне войти?
– Конечно. Входи.
Бьянка отступила в сторону и пропустила меня в квартиру. Заперев за мной дверь, она повернулась ко мне:
– Ты выглядишь просто ужасно. Тебе надо сейчас лежать в постели. – Она заботливо пощупала мне лоб. Боже, как же я люблю ее! – Температура вроде бы нормальная. По крайней мере, жара нет.
Я ничего не мог с собой поделать. Я обхватил ее и притянул к себе, обняв так крепко, как никогда никого не обнимал. Может, я чересчур сильно сдавил ее, но я не мог разжать рук и выпустить ее. Через некоторое, достаточно долгое, время она все же попыталась немного отстраниться.
Мы стояли полуобнявшись, почти касаясь друг друга носами, и она смотрела мне прямо в глаза.
– Ты ведь не болен, правда?
Я отрицательно покачал головой.
– Что происходит, Декс? Это из-за моей мамы? Тебя напугало то, что ты собирался встретиться с ней, зная, что она сделала? Я предчувствовала, что ты можешь расстроиться больше, чем думал.
Я молча кивнул. Внезапно я словно онемел, не в силах выговорить ни слова, а ведь мне так много нужно было ей сказать.
Ее прекрасные глаза подернулись печалью.
– Идем. Давай я налью нам немного вина, и мы сможем обо всем поговорить.
Бьянка высвободилась из моих объятий и уже направилась было на кухню, но как раз в этот момент я схватил ее за руку и снова притянул к себе. Она улыбнулась, думая, что я шучу, но я был совершенно серьезен. У меня мелькнула отчаянная мысль: что, если это последние минуты, когда мы все еще можем оставаться друг для друга теми, кем смогли стать за месяцы нашего непростого общения? Если все в нашей долбаной жизни перевернется с ног на голову, я хочу еще один, только один раз поцеловать ее на прощание.
Я привлек ее к себе и, обхватив ее прекрасное лицо ладонями, впился поцелуем в ее губы. Я целовал ее до тех пор, пока не понял с абсолютной ясностью, что она для меня – все, и потерять ее означает потерять самого себя. Опустив руки, я молча, с отчаянием посмотрел на нее, а она несколько раз моргнула, словно с трудом возвращаясь в реальность.
– Ты пугаешь меня, Декс, – прошептала она. – Этот поцелуй слишком похож на прощальный.
Если это и было началом конца, то я не хотел, чтобы она запомнила наш последний поцелуй именно таким. Я провел пальцами по ее щеке.
– Я люблю тебя, Бьянка. Я чертовски сильно тебя люблю.
Казалось, ее очень удивили мои слова. Черт возьми, меня тоже удивило, что они сорвались с моих губ. И все же я был рад, что сказал ей о своей любви. Ей нужно было знать правду. Всю правду без утайки. Бьянка приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала меня в губы, потом отстранилась, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Я тоже люблю тебя, Декс.
Как же мне хотелось остановить время, остаться в этом мгновении навсегда! Но Бьянка все же поняла, что мне нужно многое ей сказать, и приготовилась к нашему непростому разговору.
– Иди же, присядь, я принесу вина, и мы поговорим.
Я прошел в комнату, а она радостно улыбнулась мне из кухни, наливая вино в бокалы. Неужели я совершил роковую ошибку, обрушив на нее известие, что люблю ее, всего за несколько минут до того, как рассказать ей все то, что должен? В комнату вошла сияющая Бьянка с двумя бокалами вина. Казалось, мое признание развеяло ее беспокойство, которое она почувствовала при моем появлении, а теперь, после слов любви, я собирался разорвать ее сердце на кусочки неожиданным известием. Боже, я так надеялся, что не усложнил и без того тяжелую ситуацию только потому, что оказался эгоистичным мерзавцем и захотел в последний раз поцеловать ее на случай, если все обернется к худшему.
Бьянка поставила бокалы с красным вином на кофейный столик и устроилась на диване напротив кресла, в котором сидел я. До этого момента я не замечал, во что она одета. Вернее, того, чего на ней надето не было, а именно – очень многих вещей. На ней были только облегающие черные шортики и светло-розовая маечка на тонких бретельках, красиво оттеняющая ее гладкую загорелую кожу. Когда она подняла бокал, чтобы отпить вина, я увидел, что на ней нет лифчика, а ее соски задорно торчат, четко проступая под тонкой трикотажной тканью.
ЧЕРТ!
ЧЕРТ!
ЧЕРТ!
Увидев это, я почувствовал, как мой рот наполнился слюной. Было невыносимо больно заставить себя закрыть глаза и напомнить себе: она может быть твоей сестрой. Она может быть твоей гребаной сестрой. Когда я снова открыл глаза, то мог поклясться, что ее тугие соски увеличились вдвое. Я с силой потер лицо.
– Ты не могла бы надеть халат или что-нибудь в этом роде?
Бьянка посмотрела вниз и заметила то, что я увидел.
– Тебе не нравится моя грудь?
– Нравится. И даже слишком. Поэтому я никак не могу сосредоточиться.
Она весело рассмеялась, думая, видимо, что я шучу, но потом все же встала и пошла в спальню за халатом. Я в несколько глотков выпил свое вино за ту пару минут, что она отсутствовала. Когда она вернулась в сексуальном красном шелковом халатике, небрежно распахнутом, что оказалось еще сексуальнее, я схватил второй бокал и тоже осушил его до дна.
Посмотрев на два пустых бокала, Бьянка застегнула халат и села, глядя на меня серьезно.
– Что ж, давай поговорим.
Я не знал, с чего начать. Внимательно посмотрев на нее и мысленно стараясь запомнить навсегда, словно я вижу ее в последний раз, я глубоко вдохнул, а затем выпалил:
– Твоя сестра – точная копия моего отца.
Глава 27. Бьянка
– Как такое возможно?
Декс неуверенно провел пятерней по волосам.
– Я позвонил отцу после нашей встречи сегодня вечером. Он подтвердил, что время совпадает. И что он никогда не пользовался презервативом.
– Возможно, ты просто все это себе надумал. Александра очень похожа на нашего отца. У них одинаковые манеры, одинаковое чувство юмора, они даже вилку держат одинаково странно!
– Это все от воспитания, не от генетики.
– У них одинаково густые брови.
– Это достаточно распространенная черта. Осмелюсь предположить, что такие брови у половины населения Греции.
– Ты ошибаешься. Ты точно ошибаешься.
Декс достал из кармана телефон и нажал несколько кнопок, пока не нашел то, что искал. Затем он повернул телефон экраном в мою сторону и протянул его мне на ладони. Я видела, что он открыл страничку в Facebook.
– Это страница моего отца. Пролистай его фотографии, сама все увидишь.
Я колебалась несколько мгновений, но в конце концов любопытство взяло верх. Первая же фотография, на которую упал мой взгляд, заставила сжаться сердце. Казалось, я смотрю на фотографию своей сестры, превращенную компьютерной программой в изображение мужчины. Но это ничего не доказывало. Это, должно быть, простое совпадение. Я пролистала еще несколько фото.
Глаза моей сестры.
Я прокрутила дальше.
Ее улыбка. Изумительная улыбка Александры. Мои глаза наполнились слезами.
Декс попытался отобрать у меня телефон, чтобы я не смотрела дальше. Я оттолкнула его руку, мне нужно было увидеть все самой. Я листала и листала… тщетно надеясь найти доказательство тому, что на предыдущих фото сходство было случайным – не так падал свет или неправильный ракурс выбран… Но когда я в полном отчаянии добралась до конца фотоальбома, я уже почти ничего не видела из-за слез.
Декс встал, подошел ко мне, опустился на колени и взял меня за руки.
– Прости. Мне так жаль.
Он попытался обнять меня, утешить, но я не могла отвлечься от своих мыслей: мне требовалось знать больше.
– А твой отец знал?
– Он утверждает, что понятия не имел.
– А моя мать?
– Представления не имею.
– Она начала работать там всего за год до рождения Александры. Что, черт возьми, она наделала? Прыгнула в постель к боссу при первой же возможности?
Все эти вопросы я задавала не Дексу, хотя и к нему у меня было их предостаточно. Но Декс попытался ответить.
– Я не знаю, что там произошло на самом деле. Отец отвечал очень расплывчато, без деталей. К сожалению, у меня сложилось впечатление, что он не пытается что-то специально скрывать, просто его постоянные романы с разными женщинами были обычным явлением в то время, и он плохо помнит, что и с кем у него происходило на самом деле.