– В том, чтобы скучать тут, есть одно преимущество, мисс Белсайз, мы хотя бы скучаем под крышей, – мисс Белсайз не отрицала того, что ей скучно.
– Но ведь в клубе тоже есть крыша! – парировала она.
– Под ней мы найдем только испачканные платья да промокшие ботинки! И к тому же вам пришлось бы плыть от экипажа до самого клуба, прежде чем попасть в него.
– Но если все поле для игры затоплено, разве матч может состояться сегодня?
– Не может, мисс Белсайз, я готов поставить на это деньги.
Опрометчивый комментарий.
– Почему же тогда не вернется Тедди?
– О, ну знаете ли, – увильнул я, – наверняка никто не может знать. Может, еще распогодится. По правилам, необходимо ждать до середины дня. А игроки будут там, пока не уберут калитки.
– Мне следовало бы подумать о том, что Тедди вернется на ланч, – заметила мисс Белсайз, – даже если ему придется потом уехать.
– Я бы не удивился, если бы он вернулся, – откликнулся я, пытаясь найти опору в самых зыбких возможностях, – вместе с Эй Джеем.
– Вы сейчас про мистера Раффлса?
– Да, мисс Белсайз, конечно, я именно о нем!
Камилла Белсайз немного повернулась в плетеном кресле, которому доверила свое изысканное платье, и наши глаза встретились едва ли не в первый раз. Мы определенно не обменивались таким долгим взглядом до того, ведь пока что она только наблюдала за вялыми движениями снулой золотой рыбки в прудике на полу оранжереи, а я любовался ее гордым профилем и упрямой посадкой ее изящной головки, уговаривая отбросить и мысль о путешествии к Лордам. Внезапно наши взгляды встретились, и я немедленно был ослеплен; ее глаза выражали мягкость, нежность, будто светились – но взгляд был в то же время дерзким и безрассудным, недоверчивым и сентиментальным – все это я ясно вижу и теперь, оглядываясь назад; но в тот момент я был всего лишь просто ослеплен.
– Так вы и мистер Раффлс – большие друзья? – сказала мисс Белсайз, возвращаясь к замечанию, которое сделал мистер Гарланд, когда представлял нас.
– Несомненно! – ответил я.
– Вы ему не менее близкий друг, чем Тедди?
Мне это понравилось, но я ответил только, что я более давний друг Эй Джея.
– Раффлс и я вместе были в школе, – ответил я с гордостью.
– В самом деле? Я поклялась бы, что он мог окончить обучение задолго до вас.
– Он всего лишь курсом старше. Я был у него на подхвате.
– И каким же студентом был мистер Раффлс? – спросила мисс Белсайз тоном довольно заинтересованным. Но я отметил, что ее заинтересованность была несколько предвзятой и, возможно, испорченной толикой ревности к Раффлсу.
– Лучшим учеником Крайтона, когда-либо посещавшим эту школу, – ответил я, – капитаном сборной, самым быстрым из атлетической команды, чемпионом и украшением высшей школы.
– И вы были его поклонником, полагаю?
– Безусловно.
Моя визави только что, казалось, обрела новый интерес к золотой рыбке; но теперь она смотрела на меня с новым светом в недоверчивых глазах.
– Наверное, сейчас вы в нем разочарованы!
– Разочарован?! Но почему? – спросил я во все возрастающем удивлении. Внезапно мне стало как-то не по себе.
– Разумеется, я о нем не так много знаю… – заметила мисс Белсайз, вновь возвращаясь к безразличию, – …но кто вообще что-то знает о мистере Раффлсе, кроме того, что он играет в крикет?
– Я, – заметил я с необдуманной быстротой.
– Ну… – продолжила мисс Белсайз, – и что же он такое?
– Лучший друг на всем белом свете, помимо прочего.
– Помимо чего «прочего»?
– Спросите Тедди! – попытался я отбиться, хоть и довольно неловко.
– Спрашивала, – ответила мисс Белсайз. – Но Тедди этого не знает. Он часто гадает, как Раффлс может позволить себе тратить столько времени на крикет, не занимаясь чем-то еще.
– В самом деле!
– И гадает не только Тедди.
– И что же говорят про Раффлса?
Мисс Белсайз замешкалась, переведя долгий взгляд с меня на золотую рыбку. Дождь делался громче, и фонтанчик припустил еще сильнее, прежде чем она ответила:
– Что он точно живет не чужими молитвами!
– Вы имеете в виду… – почти задохнулся я, – что все обсуждают, как Раффлс зарабатывает на жизнь?
– Да.
– Вы должны рассказать мне, что о нем говорят, мисс Белсайз!
– Но если в этом нет ни слова правды?
– Я очень скоро скажу вам так это, или нет.
– Но я полагаю, мне не должно быть до этого дела? – заметила мисс Белсайз с ослепительной улыбкой.
– А мне есть дело, причем настолько, что если вы расскажете, я буду невероятно вам благодарен.
– Слушайте, мистер Мандерс, я сама в это все не верю…
– Не верите в то, что…
– …что мистер Раффлс живет только своей смекалкой и крикетом!
Я вскочил на ноги.
– Так это все, что о нем говорят? – воскликнул я.
– Этого недостаточно? – спросила мисс Белсайз, пораженная, в свою очередь, моей реакцией.
– О, вполне! – сказал я. – Но это всего лишь самое скандально-бесчестное и невероятно неверное описание ситуации, с которым я сталкивался, вот и все!
Тяжелая ирония, конечно, должна была лишь передать впечатление, что мое первое выражение облегчения было также ироническим. Но я обнаружил, что Камиллу Белсайз было очень непросто провести; это было ясно видно в ее дерзких глазах, еще до того, как она открыла рот.
– Вы точно ожидали услышать что-то худшее, – заметила она, выждав паузу.
– Но что может быть хуже? – спросил я, припертый к стенке из-за своей собственной неосторожности. – Такой человек, как Эй Джей Раффлс скорее согласился бы стать кем угодно, чем игроком по заказу!
– Но вы мне не сказали, кто он есть на самом деле, мистер Мандерс.
– А вы мне, мисс Белсайз, не сказали, почему вас вообще так интересует Эй Джей! – парировал я, наконец-то усевшись в кресло, и прочно утвердившись в нем.
Но мисс Белсайз превосходила меня во всем; сразу после моего выпада она заставила меня краснеть и за него, и за себя. Она была со мной вполне откровенна: мой друг, мистер Раффлс, интересовал ее больше, чем она могла выразить. Все дело было в том, что Тедди так много размышлял о нем, и отсюда происходили все ее настойчивые расспросы и критические замечания. Я мог бы подумать, что она невежлива, но теперь я знал истину. Раффлс был другом для Тедди; иногда она задумывалась, был ли он хорошим другом; таким образом, я получил «все нужные объяснения в двух словах».
Да уж, действительно! Я знал, в чем дело, слишком часто этот горький плод оставлял свой вкус мне на память. Дело было еще и в ревности. Но мне было все равно, насколько сильно ревновала мисс Белсайз своего жениха к Раффлсу, пока ревность не начинала порождать подозрительность; и насчет этого мой разум все еще не был спокоен.
Мы, однако, несколько резко переменили тему разговора, и остаток нашей беседы у альпийской горки, а также во влажной теплице для орхидей, куда мы переместились ради разведки, прошел в блаженном расслаблении. И мне кажется, именно во время этого беспорядочного брожения под беспрестанный аккомпанемент дождя по стеклянным крышам я узнал, что мать Камиллы была леди Лаура Белсайз, небогатая, по всей видимости, вдова, вынужденная переселиться в «недалекое предместье» ниже по реке, с соседями-провинциалами, чьи манеры моя визави пародировала с точной и живой нетерпимостью. Она рассказала мне, как шокировала их, куря сигареты в садике за домом, и выражала такое безосновательное их осуждение, на которое я на ее месте во всяком случае уж точно мог бы обидеться! Это было в самом дальнем винограднике, и через минуту еще два «Салливана» были раскурены под свисающими лозами. Я припоминаю, как обнаружил, что для мисс Белсайз эта марка не была незнакомой, и даже обсудил, что именно Раффлс познакомил девушку с ней. Тот Раффлс, о котором она «знала очень немного» и считала «хорошим другом» Тедди Гарланда!
Мне стало интересно, как эти две противоположности смотрелись бы вместе; но настала уже середина дня, а Раффлс все не появлялся, хотя мисс Белсайз сообщила мне, что с утра получила от него оптимистическую записку с особенным курьером. Я ощущал, что мне могли бы рассказать и больше, учитывая ту интимную роль исповедника, которую я играл, будучи незнакомцем в чужом доме. Но я был благодарен уже и за то, что Раффлс поселил в наших хозяевах такое чувство уверенности, что мы пережили обеденное время без какой-либо неловкости и беспокойства; и сам мистер Гарланд больше не покидал нас, до того самого момента, когда явившийся с визитной карточкой в руках дворецкий не вызвал его поспешное отбытие из оранжереи.
В этот момент мое беспокойство проявилось с новой силой. Наконец-то перестал дождь; если бы мисс Белсайз смогла добиться от нас того, чего хотела, мы уже непременно все вместе ехали бы к Лордам. Я увлек ее в сад, чтобы оценить состояние газонов, искрившихся от влаги и окруженных канавками с водой. Площадка у Лордов не могла выглядеть иначе, чем в пятьдесят раз хуже; несомненно, игра в таком болоте не состоялась бы до конца дня. Но мисс Белсайз не была в этом так уверена – почему бы нам не поехать и не разузнать все? Я сказал, что это было бы лучшим способом разминуться с Тедди. Она парировала тем, что на коляске вся дорога туда и обратно заняла бы с полчаса. Я выиграл время в обсуждении этого предположения, и заметил, что, если бы даже мы и поехали, мистер Гарланд точно захотел бы к нам присоединиться, в конце концов, мы располагали лишь его коляской. Все это вело меня по очень скользкому пути, и когда мисс Белсайз поинтересовалась, сколько раз я еще собираюсь менять свои аргументы, я мог лишь уставиться на ее туфли, тонущие в размякшем от воды мелком гравии, и промямлить, что это все ради ее же блага. Мисс Белсайз выслушала это и развернулась на утопающих в сырой дорожке каблуках, с очень нелестной усмешкой, и после этого я увидел то, что надеялся увидеть весь день. Раффлс спешил к нам по тропинке от дома. Я заметил, как мисс Белсайз замешкалась и сжалась перед тем, как тряхнуть его руку.