– Но зачем? – спросил я, следуя за Раффлсом в толпу у экипажей.
– Я ведь уже объяснил зачем, – ответил тот.
Я подобрался к нему так близко, как это было только возможно в толпе.
– Ты ведь не собираешься делать это сегодня, Эй Джей?
– Я не знаю.
– Но ты ведь дашь мне знать?
– Нет, если это будет в моих силах, Банни, – разве я не обещал не затаскивать тебя в эту трясину еще дальше?
– А если я смогу как-то помочь тебе? – прошептал я, догоняя его после того, как нас на миг разделила толчея.
– О! Если я не смогу справиться без тебя, – ответил Раффлс, вовсе не вежливо, – я скоро дам тебе знать. Но давай сменим тему; вот старый Гарланд и Камилла Белсайз!
Они заметили нас позже, чем мы – их, и на какой-то миг я почувствовал себя подглядывающим; но это был любопытный момент даже для человека, страдающего от обиды. Разоренный пенсионер выглядел осунувшимся, больным, неприкаянным, настоящее воплощение газетной статьи о нем. Однако дух его сиял через усохшую плоть, бедный старик светился гордостью и любовью, торжествуя, невзирая на все свои невзгоды. Он ловил взглядом каждый подбор своего сына, слышал ликующие крики, и я знал, что он будет слышать их до смертного часа. Камилла Белсайз тоже слышала и видела все, но без того чувства острого торжества. Крикет был для нее лишь игрой, а не той квинтэссенцией и образом жизни, каким он являлся для его поклонников; и реальность так давила на нее, что простая радость, облегчавшая ношу ее спутника, не могла помочь ей. Что ж, подумал я, пока они приближались – старик устал, но радостен, а девушка так меланхолична, невзирая на великолепие своей молодости – очевидно, мужчине принадлежит разум, угнетенный горестями, но ему же принадлежит и молодое сердце.
– Эта игра меня утешила, – услышал я после того, как он сердечно поприветствовал Раффлса. Но Камилла лишь механически что-то говорила, и я поразился тому, как такая утонченная натура не может приободрить себя. Казалось, что ее больше интересует толпа, чем матч. Хотя толпа-то была совершенно обычной.
Раффлс уже отговаривался срочными делами, убедительно бормоча что-то мистеру Гарланду, который пожимал ему руку с несколько озабоченным выражением лица. Мисс Белсайз всего лишь поклонилась, едва отведя глаза от пары плохо одетых мужчин, что привлекло к ним и мое внимание, пока они не удалились к выходу.
Мистер Гарланд следил за игрой с живым интересом, приподнимаясь на цыпочки.
– Мистер Мандерс присмотрит за мной, – сказала ему леди, – ведь правда, мистер Мандерс? – я выдавил что-то утвердительное, и она добавила: – Мистер Гарланд член клуба, знаете ли, и очень хочет попасть в Павильон.
– Только чтобы услышать, что они говорят о Тедди, – сознался бедный старик; и едва мы договорились о встрече между оверами, улучив момент, с озабоченным лицом поспешил прочь.
Мисс Белсайз немедленно повернулась ко мне.
– Мне нужно кое-что обсудить с вами, – сказала она быстро, но безо всякого смущения, – где мы можем поговорить?
– Наблюдая за игрой? – предположил я, размышляя о молодом человеке у колышков калитки.
– Мне прежде всего нужно место, где нас не услышали бы. Речь про мистера Раффлса! – добавила она, взглянув мне прямо в глаза.
Опять дело в Раффлсе! Разговор о нем, и это после всего того, что она разузнала вчера! Мне не слишком нравилась эта перспектива, но я провел мисс Белсайз мимо притененного плющом современного теннисного корта к тренировочной площадке, превращенной ради матча в беседку с газоном.
– И что же насчет Раффлса? – спросил я, как только мы вступили на траву.
– Я боюсь, ему грозит какая-то опасность, – ответила мисс Белсайз. Она резко остановилась и повернулась ко мне, будто мы играли какой-то спектакль для самих себя.
– Опасность! – повторил я, пожалуй, выдав себя виноватым тоном. – Почему вы так считаете, мисс Белсайз?
Моя визави вдруг смутилась.
– Вы ведь не скажете ему, мистер Мандерс?
– Нет, если вы этого мне не разрешите, – ответил я, захваченный врасплох более ее манерой, чем самим вопросом.
– Вы мне это обещаете?
– Безусловно.
– Тогда скажите мне, заметили ли вы двух мужчин, которые прошли мимо нас, как только мы встретились?
– Там было изрядное количество мужчин, – ответил я, чтобы выиграть время.
– Но эти двое были не того класса, что собрался здесь сегодня.
– В котелках и коротких пальто?
– Так вы заметили их!
– Заметил только потому, что вы на них смотрели, – отвечал я, припомнив, что произошло.
– Они напрашивались, чтобы их заметили, – сухо ответила мисс Белсайз, – они следовали мистером Раффлсом из клуба!
– В самом деле?! – встревоженно воскликнул я.
– Они следили за вами обоими, когда вы прибыли.
– Вот паршивцы! Вы тогда заметили их в первый раз?
– Нет, в первый раз я увидела их у ограждения, еще до начала игры. Они были недалеко от Тедди, как мне показалось. Но они не смотрели на него – это и привлекло мое внимание. Я так думаю, они поджидали мистера Раффлса; в любом случае, когда он подошел, они отодвинулись подальше. Но потом они повсюду ходили за нами.
– Вы уверены в этом?
– Я часто оглядывалась, – сказала мисс Белсайз, впервые пряча глаза.
– Вы думаете, что эти люди – детективы?
Я выдавил из себя смешок.
– Я боюсь, что возможно, это они, мистер Мандерс, хотя, кроме как на сцене театра, я детективов не видела.
– Но все же, – настаивал я, с трудом сдерживая усмешку, – вы полагаете, что именно здесь, на игре, за Раффлсом стали бы следить?
– Я теперь всегда готова к чему угодно, – сказала мисс Белсайз, – после того, что услышала вчера днем.
– Вы про бедного мистера Гарланда и его положение?
Это довольно неловкое предположение мне удалось вставить в разговор с большой ловкостью; взгляд моей визави вернулся ко мне, в нем было презрение, возможно, заслуженное.
– Нет, мистер Мандерс, я о том, что случилось между мистером Леви и мистером Раффлсом; вы же прекрасно знаете, что я имела в виду, – строго добавила мисс Белсайз.
– Конечно, вы не отнеслись к этому серьезно? – спросил я, не обратив внимания не выражение недоверия.
– Как бы я могла не отнестись серьезно? Это нешуточное обвинение, учитывая обстоятельства! – воскликнула Камилла Белсайз.
– Считаете, – продолжил я, поскольку она явно не желала быть недопонятой, – бедный старина Раффлс может быть причастен к какому-то ограблению в Карлсбаде?
– Если это было ограбление.
На последнем слове она поморщилась.
– Намекаете, что это мог быть какой-то розыгрыш? – сказал я, припоминая, как жертва сама себя убеждала в этом недавно в Олбани. Камилла не только приняла это предположение с распростертыми объятиями, она даже осмелилась сделать вид, что это было именно то, что она сама имела в виду.
– Это очевидно! – откликнулась она, с таким значительным превосходством, которым мог бы воспользоваться сам Раффлс, но, увы, совершенно не шедшим ей. – Я удивляюсь, почему вы сами об этом не подумали, мистер Мандерс, ведь вы участвовали в той перепалке с мистером Леви всего лишь вчера днем. Мистер Раффлс все нам сам рассказал – и я очень благодарна вам обоим; ну вы понимаете, ради благополучия Тедди, – добавила она, бросив в сторону игрового поля быстрый взгляд, полный раскаяния. – Но все же это показывает, на что способен мистер Раффлс, и это как раз то, что мы обсуждали вчера, говоря о нем.
– Я не припоминаю, – сказал я, довольно быстро все припомнив.
– В оранжерее… – решилась напомнить мне она. – Когда вы спрашивали, что люди говорят о нем, я ответила, что он живет своей смекалкой.
– И игрой за деньги!
– Да, но правда оказалась даже хуже.
– Я не уверен в этом, – сказал я. – Но прожить за счет смекалки ему не удастся, если конечно она велит ему только красть драгоценности, а потом возвращать их обратно.
– Но это был всего лишь розыгрыш, – напомнила она нам обоим немного напряженно. – Если мистер Раффлс вообще этим занимался, это наверняка должен был быть розыгрыш. И было бы ужасно, если бы у него начались неприятности из-за одной неуместной шутки!
Я отлично понимал, что она сейчас чувствует – она действительно беспокоилась насчет «неприятностей» у того, кто ей только вчера не нравился, и кому она не доверяла. Ее голос дрожал от волнения. Слезы проступили на глазах, и для меня ее глаза казались теперь милее, чем раньше, когда я видел их дерзкий взгляд; но я достаточно опрометчиво высказал то, что думал, и слезы моментально высохли.
– Я думал, он вам не нравится? – заметил я, и она немедленно отреагировала:
– Кто вам это сказал? Он ведь так много сделал для Тедди, – продолжила она, – и вчера больше, чем когда-либо еще, – она схватилась за мою руку, – …и вы помогали ему! Мне ужасно жаль мистера Гарланда, еще больше, чем Тедди. Но мистер Раффлс не просто сожалел. Я знаю, что он сделает все, что сможет. Кажется, он думает, что дело нечисто. Он говорил о том, чтобы урезонить этого наглого ростовщика, если даже не предать суду. Будет ужасно, если вдруг это чудовище повернет дело в свою пользу и сможет выдвинуть против мистера Раффлса какие-то обвинения!
Она точь-в-точь повторяла мой тон, говоря насчет «обвинений», и мне показалось, что эхо ее голоса было еще более неискренним, чем оригинал. Но, по крайней мере, я смог понять ее настроение. Мисс Белсайз не была обманута, она всего лишь хотела, чтобы я так думал. Она угадала, что я знаю обо всем, но никто из нас не желал бы признать перед другим, что обвинения против Раффлса были оправданны.
– Но зачем за ним следили эти люди? – сказал я, начав гадать об их намерениях. – Если бы против старины Раффлса было что-то конкретное, неужели его не арестовали бы?
– О! Я не знаю! – таков был ее слегка раздраженный ответ. – Я всего лишь думаю, что его стоит предупредить о том, что за ним следят.
– Вам при этом не важно, в чем он виновен? – поинтересовался я.