– Нет! – ответила она. – Что бы он ни натворил, все покрывает то, что он сделал для Тедди вчера!
– Так вы хотите, чтобы я предупредил его?
– Да – сама я этого не сделаю!
– И вы предполагаете, что он действительно взял ожерелье у мистера Леви?
– Так мы все считаем.
– Но допустим, что это вовсе не была шутка?
Я говорил так, будто хочу в шутку предположить непредставимое; все, чего я желал услышать, было выражение лояльности от этого нового, неожиданного, и все еще ненадежного союзника. Этот бросок наудачу оказался неожиданно успешен; мисс Белсайз взглянула прямо мне в глаза, и одним этим взглядом внушила мне уверенность.
– Что ж, после вчерашнего… – сказала она. – Я бы все равно его предупредила!
– Вы будете защищать Раффлса, и вам неважно даже, прав он или нет? – пробормотал я, понимая наконец, что Камилла Белсайз полностью стала на нашу сторону.
– Против этого грубого вымогателя – определенно! – ответила она, не отказавшись от оговорки. – И уж совершенно не важно, что я при этом думаю о нем – после того, что вы двое сделали для Тедди вчера.
Мы уже некоторое время продолжали движение, и теперь я остановился как вкопанный. И глянул на часы. Оставалось несколько минут до перерыва на ланч.
– Если Раффлс отправился на кэбе к себе, – сказал я, – то он уже почти приехал, и я мог бы позвонить ему по телефону.
– На площадке есть телефонная будка?
– Телефон есть в павильоне, полагаю, но только для членов клуба.
– Тогда вам стоит найти телефон где-нибудь поблизости.
– А как насчет вас?
Мисс Белсайз сверкнула улыбкой, означавшей полную и безусловную независимость.
– О, я буду в порядке, – сказала она. – Я знаю, где искать мистера Гарланда, даже если я не найду по пути кого-нибудь, кто проводил бы меня.
Но именно она проводила меня до высокого турникета на выходе к Веллингтон Роуд.
– Понимаете ли вы, почему я хочу предупредить мистера Раффлса? – сказала она с нажимом, когда мы уже пожали руки на прощание. – Это все только потому, что вы и он были так добры к Тедди!
И поскольку в конце она так и не напомнила мне о моем обещании, я с неохотой решился действовать строго по договоренности, хотя Раффлс мог и вовсе не думать о той, кто начала наконец думать о нем лучше.
Глава XI. Бросок в темноте
В короткой записке от Раффлса, которая была небрежно сохранена для меня в клубе, тот признавался, что знал о том, что за ним следят – еще до прибытия к Лордам: «…но не было толку обсуждать это, пока у противника развязаны руки». Он объяснил простые способы, при помощи которых избавился от джентльменов в котелках, связав им конечности согласно собственной метафоре. Он взял коляску до того выхода из Олбани, что ведет на Бэрлингтон Гарденс и попросил подождать, пока он переоденется в своей квартире; после этого он отправил Бэркло заплатить кэбмену, а сам вышел на Пикадилли, пока мужчины в котелках присматривали за задним выходом. Кстати, в этом месте я заметил одного из той парочки, когда проезжал там сам после тщетных потуг дозвониться из будки у Лордов; правда, к этому времени его пособник дежурил на Пикадилли, и Раффлс не только выпорхнул с неопаленными крыльями, но и оставил несчастных громил стеречь пустую клетку. Он не вполне несправедливо отозвался о слежке термином «любительщина». Таким образом, я испытал еще большее удивление, хотя и не меньшее облегчение, узнав, что он «собирается в провинцию на остаток недели, чтобы держаться от них подальше», но вернется вечером в понедельник, «чтобы сдержать обещание, о котором ты, Банни, знаешь. Если хочешь, встретимся под часами на вокзале Ватерлоо (фланелевая сумка, теннисные туфли, в общем, ты понимаешь) в магический час, ровно в двенадцать».
Хотел ли я этого?! Я даже авансом поднял стакан за это приглашение, более льстящее моему самолюбию, чем все, что я видел от Раффлса до этого; ведь я еще слышу его иронические рассуждения о том, что он обязательно даст мне знать, когда не сможет справиться без меня – и вот очевидно лишенное иронии очаровательно заблаговременное признание этого лестного факта. Это перевернуло все мое понимание дела. Возможно, я и осуждал риск, на который Раффлс шел ради своих прочих друзей, но чем больше я был вовлечен в их спасение, тем менее скептически я был настроен. К тому же я сам был очевидно связан с конфликтом, развивавшимся между моим другом и нашим общим врагом; возможность оказаться поверженным Дэном Леви после нашей первой небольшой победы над ним была не более приятна для меня, чем для Раффлса. Так что я хорошенько выпил за его уничтожение, и затем выбрался наружу, чтобы проследить за его нелепой гвардией, тешившей себя мыслью о том, что они следят за Раффлсом. Идиоты торчали на тех же местах! Тому, который стоял на Бэрлингтон Гарденс, казалось, было невыразимо скучно, со своими свалявшимися бакенбардами и небритой челюстью он представлял самую вопиющую пародию на детектива, даже будучи одет вполне подходяще. Второй громила был не менее примечателен, обладая бочкообразной грудью и мощным фасадом отпетого драчуна; но во времяпрепровождении на Пикадилли он, как казалось мне, меньше занимался слежкой, нежели избегал ее. В своей бесполезности они были один совершеннее другого; наблюдение за ними подняло мой боевой дух до небес.
Я провел остаток дня в подобном же занятии, карауля мисс Белсайз у Лордов, пока наконец не представилась возможность передать ей, что Раффлс в полной безопасности. Возможно, я слишком сильно выказал свое удовлетворение, но в любом случае это был всего лишь факт, который интересовал мисс Белсайз; детали, которые я живописал, вызвали у нее отторжение, вполне согласующееся с тем, какую предубежденность она обнаруживала к Раффлсу вчера, но вовсе не с тем благодарным участием, которое она выказала с утра. Я ясно чувствовал, что за ее обновленным отношением к Раффлсу стоит одна благодарность – и более ничего. Раффлс никогда не производил такого впечатления на эту девушку, как на всех нас; обыкновенным образом обрученная с обыкновенным юношей, она была устойчива к очарованию, которое ослепляло нас. Нет, хотя она и не созналась бы в этом мне как его другу, хотя, как и Леви, она притворялась, что принимает теорию о глупом розыгрыше, я был сейчас более уверен, чем когда-либо, что она догадалась, и притом всегда подозревала до того, кем Раффлс на самом деле был, и из-за этого ее естественное неприятие было большим, чем когда-либо. Но все же я был вполне уверен, что она не предаст его ни словом ни делом; и что какой бы вред ни мог произойти от его текущих планов, Камилла Белсайз не будет его причиной.
Но теперь я был полон решимости сделать все что можно ради уменьшения ущерба, чтобы помочь Раффлсу в том альтруистическом разгуле, которому он себя посвятил, причем помочь не в качестве пятого колеса для его бесшабашного экипажа. Итак, я приступил к торжественной подготовке к событию, которое нас ожидало: этому были посвящены турецкая баня в субботу, тихое воскресенье между Маунт-Стрит и клубом, и большая часть понедельника, проведенная в горизонтальной неподвижности и хладнокровной подготовке к ночной работе. Когда наступил вечер, я взял на себя обязанность разведки места будущего предприятия перед встречей на Ватерлоо.
Еще одни прохладный звездный вечер, казалось, выманил на улицы весь город с чадами и домочадцами. Потоки уличного движения были плотными, как никогда, но заводи города опустели, а омут Грейс-Инн высох до последнего человечка. В один момент, пройдя через ворота, я попал из шума и суеты Холборна в абсолютно пустынный квадрат голой земли и звездного неба над ней. Контраст был сам по себе пугающим, но, помимо того, я был там в первый раз; и именно поэтому сразу же потерял представление о том, где я – находясь на Южной площади Грейс-Инн, но будучи под впечатлением, что попал на саму площадь Грейс-Инн. Здесь я начал безнадежные блуждания в поисках конторы Бэрроус и Бэрроус. Тщетно я осматривал дверь за дверью, и уже начал осознавать свою ошибку, когда маленькая точка оторвалась от Холборна и проследовала моим путем, хотя и производя уверенные шаги человека, знающего, куда он идет. Я метнулся от двери, чтобы узнать, где нужная мне, но человек прошел через площадь еще до того, как я смог перехватить его, и когда он пересекал луч света, падавший из второй арки, я отпрянул, благодаря Провидение и Раффлса за туфли на каучуковой подошве. Этот человек не успел заметить или услышать меня, но я в последний момент узнал в нем более грузного из двух громил, которые следили за Раффлсом три дня тому назад.
Он прошел под аркой, не оборачиваясь. Я еще раз похвалил себя, находясь с другой стороны арочной стены: отсюда я стал свидетелем неожиданной встречи на площади, хотя и не мог непосредственно ее наблюдать.
Быстрые шаги остановились, и негромкий нетерпеливый возглас: «Ага! Вот ты где!» донесся с одной стороны арки, а такой же отклик: «Ну?! И где же он?» – с другой.
– Делает дело, – прошептал первый голос. – По уши в нем завяз!
– Когда он вошел?
– Где-то с час назад, когда я послал гонца.
– Каким путем?
– Поверху, через семнадцатый номер.
– В следующую дверь?
– Точно.
– Через крышу?
– Не знаю – он не оставляет следов. Я хотел посмотреть…
– Ну, наверное, обычным способом, с лесенкой и люком?
– Да, только лесенка висит там, где обычно. Не мог же он ее сам за собой повесить, верно?
Второй голос издал рык; после этого он выразил сомнение в том, что Раффлс (меня пробрало до костей, когда я услышал, что это они о нем) мог успешно вломиться в адвокатскую контору. Однако первый голос был вполне уверен в этом – как и я.
– Так нам теперь торчать тут, – пробормотал пришедший, – пока он не выберется?
– Точно. Но мы его не пропустим. Он точно вернется через площадь или сады, то есть ему придется лезть через ограду на Филд Корт. Мы его так и так прищучим, а вон там есть приступка, на которой можно присесть и смотреть туда и сюда – как будто точно для нас сделана. Пошли, увидишь… это у двери в старый зал…