– Эй Джей! – прошипел я.
– Банни! – воскликнул он, одновременно удивленно и раздраженно. – Какого черта все это означает?
– Ты подвергаешься опасности, – прошептал я. – Я пришел предупредить тебя!
– Опасность? Да когда я ей не подвергался! Но как ты понял, где меня искать и во имя всего святого, как ты пробрался сюда?
– Я тебе в другой раз расскажу. Ты ведь помнишь тех двух громил, что за тобой следили?
– Ну еще бы.
– Они ждут тебя внизу как раз сейчас.
В тусклом свете Раффлс несколько секунд вглядывался в мое лицо.
– Так пусть подождут! – ответил он, и, разместив фонарь на столе, положил револьвер, снова взяв перо.
– Они – детективы! – попытался я увещевать его.
– Неужели, Банни?
– Но кем еще они могли бы быть?
– Действительно, кем? – пробормотал Раффлс, погружаясь в свою работу и со склоненной головой тщательно водя пером.
– Ты ушел от их слежки в пятницу, но они откуда-то знают все о твоих делах и устроили засаду здесь, по одному или вдвоем они с тех пор за тобой следили. Я думаю, что это Дэн Леви натравил их, а выдумка про письмо нужна была для того, чтобы заманить тебя в ловушку и поймать с поличным. Ему вовсе не нужна была копия; ради Бога не трать время на то, чтобы ее закончить!
– Я с тобой не согласен, – сказал Раффлс, даже не глянув на меня, – и я не прерываю работу на середине. Твоим драгоценным детективам придется подождать, Банни, и, кстати, тебе – тоже, – он поднес свои часы к лампе фонаря. – Минут через двадцать мы действительно окажемся в опасности, но в ближайшие десять безопаснее, чем здесь, не может быть и у тебя дома под одеялом. Так что дай мне закончить мое дело без помех, или тебе лучше исчезнуть так же, как ты появился.
Я отвернулся от Раффлса и его фонаря, и пошел, спотыкаясь, на лестницу. Кровь кипела у меня в венах. Здесь я на ощупь прокладывал путь к нему, преодолевая трудности, которые и его самого могли бы озадачить, – как человек, плывущий к безопасному берегу со спасительным канатом от потерпевшего крушение корабля – подвергаясь такому же смертельному риску и с не менее благородным предназначением. И – ни слова благодарности, ни звука поздравления, одно лишь: «уходи, как пришел!» Во мне зрело искушение достаточное, чтобы уйти насовсем: когда я стоял один на площадке и вслушивался в тишину, я клянусь, что мог позволить своему гневному сердцу радушно поприветствовать даже ищеек с площади, веди они за собой хоть роту полицейских.
Но моя кипящая кровь похолодела, когда теплое дыхание коснулось моей щеки, а рука – плеча в один и тот же кошмарный миг.
– Раффлс! – воскликнул я придушенно.
– Тише, Банни! – хихикнул он мне прямо в ухо. – Ты что, не понял, что это я?
– Я тебя и не услышал, зачем ты так подкрадываешься?
– Видишь, ты не единственный, кто на это способен, Банни! Признаю, поделом было бы мне, если бы ты навел на нас полицию.
– Ты закончил свое дело? – спросил я грубо.
– Еще бы!
– Тогда тебе лучше поспешить и вернуть все на места.
– Готово, Банни; моя красная ленточка повязана на подделке такого качества, что святой крест понадобился бы, чтобы доказать, что это липа; сейф заперт, и все бумаги на своих местах.
– Я и звука не слышал.
– Это потому, что звуков я не производил! – заявил Раффлс, ведя меня под руку вверх по лестнице. – Видишь, как ты меня раздразнил, Банни, старина!
Я больше ничего не говорил, пока мы не добрались до закрытой квартиры на последнем этаже; там я попросил Раффлса быть потише, еще больше понизив голос, чем раньше.
– Почему, Банни? Ты думаешь, там есть люди внутри?
– А что, их нет? – воскликнул я с облегчением.
– Ну ты льстишь мне, Банни! – рассмеялся Раффлс, пока мы прокладывали путь вперед. – На наш случай они держат тут Джона Бульдога, внушительного швейцара, с настоящим Крестом Виктории на мужественной груди. Когда б он был бы дома, стоило ему застать меня тут, и одному из нас пришлось бы умереть – и кто бы это ни оказался, было бы обидно. Ах вот ты где, кошечка, бедная киса!
Мы добрались уже до кухни, где кошка терлась о ноги Раффлса.
– Но ради всего на свете, скажи, как ты избавился от него посреди ночи?
– Мы сдружились с ним, когда я заходил сюда в пятницу; разве я не говорил тебе, что у меня встреча с надутым шефом этой печально известной фирмы, когда уходил от Лордов? Мы поговорили о том, чтобы упрочить его и без того непревзойденный список клиентов, но об этом я позже расскажу. Мы еще раз поговорили сегодня, и я к слову спросил нашего орденоносного кавалера, был ли он раньше в театре – он, знаете ли, заметил на мне синий кембриджский шарф, и посетовал, что никогда не мог посмотреть игру у Лордов. В общем, я вместо этого взял ему билеты на «Розмари», ну, конечно, пришлось поклясться, что они только что были мне подарены и я просто не могу пойти… Ты бы видел, как просиял наш герой! Так что он там, вместе с женой, ну или был, пока не опустили занавес.
– Боже мой, Раффлс, так пьеса кончилась?
– Примерно минут десять назад, но все это время они идут сюда, если только им не придет на ум взять кэб.
То есть Раффлс сидел на кухонном столе перед огоньком, болтая ногами, пока этот грозный ветеран вместе с женой каждую минуту приближался к Грейс-Инн!
– Что ж, дорогой Банни, пора бы взбодриться и выкарабкаться отсюда по возможности бесследно и беззвучно, до того, как я услышу, как ключ нашего героя поворачивается в замке. После тебя, Банни.
С дрожащими коленями я полез на крышу, Раффлс держал веревку, чтобы облегчить мне дело. И вновь я выпрямился под звездами и телефонными проводами и прислонился к ближайшей трубе, чтобы подождать Раффлса. Но еще до того, как я его заметил, даже до того, как я услышал его избыточно бесшумные движения, я обнаружил кое-что, от чего у меня побежали мурашки.
Это не был звук ключа в замке. Нет, гораздо хуже. Это были голоса на крыше и шаги тех, кто приближался к нам по соседней черепичной впадине.
Я присел возле мансардного окошка, и увидел поднимающегося Раффлса.
– Они забрались за нами сюда! – прошептал я, ему в ухо. – На соседней крыше! Я слышу их!
Раффлс приподнялся на руках над проемом окна, пристроил колени на крыше, и постепенно выполз на четвереньках на зажатый черепицей узкий свинцовый водоток под окном. На другой стороне, ярдах в двух, поднималось мощное произведение из кирпичной кладки, многоголовый монстр, увенчанный печной трубой на каждой голове и полным набором проводных бакенбард. За эту-то Горгону мира крыш Раффлс и запихнул меня без лишних слов, а сам нашел убежище рядом, пока приглушенные голоса становились все отчетливее. Это были как раз те голоса, что я слышал на площади раньше, но интонации успели поменяться. Теперь это, судя по тону и словам, был враг, «разделившийся сам в себе».
– Ну вот же, мы попали вообще не туда! – рыкнул один из голосов, принадлежавший тому, кто прибыл на площадь вторым.
– Точно, – проворчал другой, – причем это началось, когда ты решил за ними подняться. Нужно было сидеть на месте.
– Пока этот второй парень шлындает тут туда-сюда, не моргнув глазом?
Раффлс толкнул меня, и я понял, что я наделал. Но слабак из этой парочки все продолжал стенать насчет позиции на твердой земле, которую они опрометчиво покинули; он выступал за скорейшее возвращение, пока есть еще время; повороты и аргументы этого спора уже начали меня увлекать и озадачивать, когда тот, кто шел впереди, ругнулся, обозначив обнаружение открытого окна и веревки.
– Мы их прижали! – прошептал он, приободренный. – Теперь они, как крысы в ящике!
– Ты забыл, что нам нужно кое-что от него получить.
– Ну так надо ведь сначала его поймать, верно? А как ты поймешь, что тот, второй, не предупредил его? Если предупредил, а мы бы остались внизу, они б легко нас обошли.
– Для них дело будет только еще легче, если мы спустимся туда, внутрь, – отвечал второй с приметным волнением. – Они нас услышат и затаятся. Там темно! У нас не будет ни чертова шанса.
– Ладно! Давай, беги, спасай шкуру. Я лучше буду работать один, чем с проклятым трусом!
Положение было похоже на то, что мы неоднократно переживали с Раффлсом в прошлом. Бедный громила, игравший мою роль, так же сердечно обижался на сомнение в его отваге, как это делал я. Он всего лишь старался быть осмотрительным, и только мы с Раффлсом знали, насколько он прав. Я надеялся, что этот урок Раффлс усвоит. Этот разговор и действия гораздо больше напоминали одно из наших предприятий, чем методы полиции, насколько они были нам известны. Мы услышали шорох одежды главаря и треск его пуговиц, когда он начал перебираться через край оконной рамы. «Прямо как в старые времена», – услышали мы его бормотание; и после этого несколько секунд слабак шептал что-то себе под нос, очевидно, прикидывая, стоит ли ему последовать тем же путем.
Я чувствовал сострадание к этому громиле в каждую секунду его подневольного продвижения. Но мера сострадания еще была не исчерпана. Раффлс тихонько, как кошка, выбрался из-за нашего укрытия; обеими руками вцепившись в кирпичное сооружение, я следил за ним, высунув голову за угол. Бедолага, игравший мою роль, стоял на четвереньках у окна, заглядывая внутрь, почти целиком влезши в окно. Я видел, как Раффлс ухмыльнулся в свете звезд, поднял ногу, и бедолага исчез в проеме. Послышался глухой стук, затем двойной треск и взрыв ругательств, у меня не осталось сомнений, что второй громила приземлился прямо на первого. Из того, что я услышал, стало понятно, что оба пережили падение.
Но Раффлс не стал любоваться плодами своей работы; веревка едва колыхнулась у моих ног, когда он отвязывал ее от рамы.
– Вперед, быстро, как фонарщики, Банни!
Мы бросились изо всех ног через долины из свинца и холмы из черепицы…. Шум в кухне затих, когда мы перевалили через пару крыш, удаляясь от конторы Бэрроус и Бэрроус.
– Вот здесь я вылез, – указал я Раффлсу, когда мы пробегали мимо нужного окна. – Там лестница, которую я затащил на чердак!