ТРАГИЧЕСКАЯ КОНЧИНА ИЗВЕСТНОГО ФИНАНСИСТА
Мистер Дэниэл Леви, держатель ссудной кассы, найден застреленным у своего дома в долине Темзы сегодня, в 5:30 пополудни, неизвестным, скрывшимся с места преступления.
Я взглянул в его глаза.
– Как раз в половине шестого мы расстались, Банни!
– Расстались…
Я не смог закончить вопроса. Но помертвевшее лицо собеседника наводило на жуткие мысли.
– Расстались не хуже, чем ты с ним, Банни! – так Раффлс закончил мое предложение. – Не думаешь же ты, что я бросил его мертвым у ворот?
Конечно, я гнал от себя эту мысль; но она все же преследовала мой разум; ведь раз уж я был так близок к подобному деянию, насколько мог Раффлс устоять, если бы был спровоцирован? И что стояло на самом деле за тем бегством, в которое мы пустились, совершенно неподготовленными? Все сходилось, исключая выражение лица и голос Раффлса, пока он говорил о Камилле Белсайз; но все же сам этот роковой шаг мог вызвать у него чувство, что он потерял ее, и развязать ему язык так, что он начал говорить об этой потере как о свершившемся факте; что же касается голоса и лица, то теперь они казались точно такими, как должны быть у загнанного преступника.
– Но что ты делал у его ворот, Эй Джей?
– Проводил его домой. Это по дороге. Почему бы и нет?
– Так ты говоришь, что оставили его в пять тридцать?
– Я клянусь. Я посмотрел на часы, думая, успею ли на поезд, а часы у меня точнее некуда.
– И ты не слышал выстрела, когда уходил?
– Нет – я спешил. Я даже перешел на бег. Кто-нибудь наверняка видел, как я бежал! А теперь я, как тетушка Чарли из той пьесы, – продолжил он с кривой усмешкой, – и вынужден буду бегать, пока меня не изловят. Теперь ты понимаешь, что делал там Маккензи! Старый пес уже меня выслеживает. Дороги назад нет.
– Даже если ты невиновен?
– Уж точно не в случае такой сомнительной невиновности, как моя, Банни! Вспомни, как мы обходились с бедолагой Леви в последние двадцать четыре часа!
Он прервался, мне показалось, припоминая сам, как все происходило; и выражение сострадания на его лице вполне ответило на мои мерзкие предположения. Но в его взгляде было и раскаяние, что у Раффлса я наблюдал гораздо реже. И все же самым редким было чувство тревоги, доходящее почти до паники, что вовсе не имело прецедентов в моих наблюдениях за ним и совершенно не соответствовало моим представлениям о характере моего друга. Но сквозь все это проглядывало наслаждение новыми ощущениями и смакование оттенков чувства страха, очень знакомые мне, но все же вполне сочетавшиеся и с его историей и с моим потаенным опасением.
– Никто не должен об этом узнать, – сказал я в полной уверенности, что через тех, кто знает об этом сейчас, ничего не просочится на Божий свет. Но Раффлс сразу же плеснул водицы на мой огонек уверенности и надежды.
– Об этом непременно узнают, Банни. Они начнут копаться в последних его часах на Земле, и найдут кое-что подозрительное в последние пять минут. Потом будет обнаружено, что я убегал с места преступления, затем меня опознают, а дальше поймут, что я бежал из страны! Всплывет Карлсбад и наша с ним первая стычка, огромный чек, обналиченный вчера; мой бравый двойник поймет, что в банке его место занял кто-то другой; все выйдет на свет по кусочку, и если меня поймают, все кончится обвинением в убийстве в том самом уголовном суде Олд Бейли!
– Тогда я буду с тобой, – заявил я, – как пособник до и после преступления. Пойдем по одному делу!
– Нет, нет, Банни! Ты должен от меня избавиться и вернуться в город. Я тебя вытолкну, когда поезд замедлит ход в Дувре, сможешь пристроиться на ночь в здании конторы Лорда-Смотрителя. В подобном общественном месте таким, как мы, проще всего залечь на дно, Банни. Но не забывай про мои правила, когда я отчалю.
– Никуда ты не отчалишь без меня, Эй Джей!
– Даже если это сделал я, Банни?
– Особенно в этом случае!
Раффлс наклонился и взял мою руку. В глазах его бегали шаловливые огоньки, но светилась и настоящая нежность.
– Я почти захотел быть тем, кем ты меня считаешь, чтобы ты имели больше поводов быть таким верным мне! Однако должны были уже показаться огни Дувра, – добавил он, резко оборвав попытку откровенности, и даже встал, высунув голову в окно, чтобы осмотреть окрестности, пока мы катили мимо маленькой станции. Впрочем, едва платформа исчезла, он уже вернулся на место, бледное лицо уставилось на меня, и настоящая паника горела в его глазах, как корабельные огни в море. – Боже мой, Банни! – воскликнул Раффлс. – Боюсь, дальше Дувра мне не добраться!
– Что? Что опять случилось?
– Я увидел, кто выглянул посмотреть наружу так же, как я, через одно купе!
– Маккензи?
– Да!
Я прочитал это по его лицу.
– То есть, он преследует нас?
– Бог знает! Необязательно – они следят за портами после примечательных убийств.
– Детективы высшего класса из Скотланд-Ярда?
Раффлс не отвечал, он был занят. Он начал выворачивать на сиденье содержимое карманов. Через секунду я увидел фальшивую бороду.
– Это для тебя, – сказал он, и я поднял ее. – Я завершу твой облик, – пока что он занимался своей внешностью, глядя в овальное зеркало и опустившись на колени на подушках, чтобы быть поближе к отражению. – Если он идет по нашему с тобой следу, Банни, то ехать с нами в одном поезде и вагоне это как-то чересчур! Но возможно, все не так плохо, как мне казалось. У него пока не может быть достаточно сведений. Если он всего лишь следит за нами, пока остальные роют в Лондоне, мы его проведем.
– Думаешь, он видел тебя?
– Когда выглянул? Слава богу, нет, он тоже смотрел в сторону Дувра.
– А до того, как мы тронулись?
– Нет, Банни, вряд ли он сел на поезд раньше, чем на Кэннон-стрит. Я припоминаю, там на перроне была какая-то суматоха. Но у нас были закрыты шторки, слава богу!
Конечно, мы закрыли их опять, но по замедлению хода поезда я понял, что мы уже скользим по железнодорожным стрелкам к радостной толпе встречающих. Раффлс отвернулся от своего зеркала, а я одновременно с ним – от своего, и моему искушенному взору предстал совсем не Раффлс, а какой-то благородный негодяй, один из тех, что пленяли все взгляды даже в те довоенные дни в Лондоне.
– Это гораздо лучше анонимной маскировки, – сказал Раффлс, быстрыми движениями обрабатывая меня при помощи содержимого карманной косметички. – Я всегда походил на него, и вчера очень успешно подделался под него в банке, так что сейчас это не составит труда. Что же до тебя, Банни, если тебе натянуть шляпу и засунуть конец бороды в эту твою походную кормушку, ты сойдешь за его бедного родственника или бессовестного кредитора. Ну вот, приехали, мой друг – пора явиться мистеру Маккензи из Скотланд-Ярда!
Костлявый детектив был первым, на кого мы наткнулись на перроне; его жилистая, но узловатая в суставах фигура более чем зрелых лет первая, однако, выскочила из поезда, почти сшибив тщедушного мальчика-посыльного с телеграммой, в которую Маккензи впился одним глазом, притом пристально следя обоими за высаживающимися пассажирами. Не могу сказать, планировалось ли нам миновать его незамеченными. Это было возможно, но мы даже не попытались; Раффлс немедленно ухватил тигра за усы и приветствовал Маккензи галантным кивком.
– Вечер добрый, сударь! – ответил шотландец с хитрой улыбочкой.
– Могу предположить, что вы тут забыли, – сказал Раффлс, вытаскивая и прикуривая «Салливан» под носом у законника.
– В самом деле? – осведомился тот, подслащивая скепсис почтительным оскалом.
– Да, и я не должен вставать между вами и убийцей Дэна Леви, – добавил «сударь», завершая разговор кивком, но Маккензи к моему ужасу сделал шаг за ним – впрочем, всего лишь, чтобы показать Раффлсу телеграмму. И на борт он за нами не последовал.
Наша маскировка не последовала за нами через Пролив. Глухой ночью на верхней палубе (когда все, кроме нас, разошлись) Раффлс показал мне как избавиться от бороды; сам он уничтожил усишки и бородку одним незаметным движением и наконец поведал мне, в чем дело, хотя и не без нажима с моей стороны.
– Я боюсь только одного – что в Кале ты захочешь повернуть назад, Банни!
– О нет, ни за что.
– И ты согласен со мной объехать свет, если можно так сказать?
– До самых дальних уголков, Эй Джей!
– Теперь ты понимаешь, встречи с кем и чем я избегаю на самом деле?
– Да. Теперь расскажи, чем Маккензи с тобой поделился.
– Всего лишь содержанием телеграммы, – сказал Раффлс. – В ней было написано, что убийца Дэна Леви сдался полиции!
Очередь непристойных ругательств слетела с моих губ; впрочем, даже многие более приличные люди могли бы отреагировать так же спонтанно в этих обстоятельствах.
– Но кто это был?
– Я бы тебе сказал и раньше, если бы ты не подозревал меня.
– Это было не подозрение, Раффлс. Это был всего лишь ужас перед подобным предположением, хоть в глубине сердца я даже и не боялся. Теперь рассказывай.
Раффлс проследил взглядом за огоньком сигары, прочертившим изящную дугу между морем и звездами по борту.
– Это был тот самый несчастный маленький иностранец, которого мы встретили на Джермин Стрит, и который прятался ночью в саду Леви. В конце концов они встретились. Но он вовсе не стрелял, Банни; вот почему я не услышал ничего. Дело было сделано при помощи узкого клинка, как это принято у южных народов.
– Прости господь обоих бедолаг! – заключил я.
– И еще тех двух, – сказал Раффлс, – у которых куда больше прав на прощение.
Глава XIX. Апология
В один из худших дней прошлого года, а именно в первый день игры между Итоном и Хэрроу, я вошел в двери хаммама, что на Джермин Стрит, в поисках лучшего прибежища для ботинок, промокших настолько, что в любой клуб путь им был заказан. Их принял в привратном дворике латунного цвета малыш восточных кровей, и я, негодуя на дыру, некстати возникшую в одном из носков, проследовал внутрь, где тут же обнаружил, что я вовсе не единственный, кто спасается от дождя. Бани, если откровенно, были забиты посетителями. Но, поискав, я обнаружил диван в верхнем алькове, который меня вполне удовлетворил. Конечно, диван был не единственный, но в отличие от своих предшественников я был более привередлив относительно выбора соседей и не случайно повесил свою одежду напротив аккуратно сложенного новенького сюртука и брюк.