Мэри Энн бросает на меня быстрый взгляд и едва заметно улыбается. Кажется, мой вопрос действительно застал бабушку врасплох.
– Ты думаешь, я не любила свою дочь?
– Ну, ты говоришь в прошедшем времени, так что…
– Да. Про любимых людей, которые ушли, так и говорят. Я не могу говорить о ней так, будто она когда-нибудь вернется!
Я с ужасом понимаю, что она едва сдерживает слезы.
– Ну почему? Может, когда-нибудь…
Бабушка откидывается в кресле:
– Ты, кажется, правда, не знаешь. Я думала, это просто больная тема для тебя, но ты, похоже, действительно не понимаешь.
– Ты о чем?
Мэри Энн исчезает и тут же появляется за моим плечом, как будто с нетерпением ждет ответа. Если раньше мне было просто не по себе, то сейчас стало по-настоящему жутко.
Бабушка делает глубокий вдох:
– Твоей матери больше нет. Она не вернется, потому что она мертва. Лорелея умерла!
Что? Не может быть. Нолан никогда не стал бы скрывать от меня такое.
– Посмотри на нее: она врет, – шепчет Мэри Энн.
Целых двенадцать лет Нолан боялся, что Лорелея вернется и заберет меня. Она не может быть мертва.
– Зачем ты говоришь это? Зачем ты мне врешь? – спрашиваю я.
Бабушка растерянно протягивает ко мне руки. Я встаю, громко скрипнув стулом. Нас разделяет полкомнаты, но я не чувствую этого расстояния.
– Это случилось после того, как ты приезжала сюда в последний раз…
– Я ни разу не была здесь до этого, черт возьми! Я не Лорелея!
Вот теперь я вижу в глазах бабушки гнев.
– Я прекрасно знаю, кто ты такая. Следи за языком. Я имею в виду, когда Лорелея приезжала сюда после смерти отца. Ты была с ней.
– Лорелея не…
– Вот! Смотри! – Бабушка выходит из кухни и возвращается с фотографией пятилетней Лорелеи, которую я видела до этого на каминной полке. Только присмотревшись, я замечаю, что у девочки на фото карие глаза, а не голубые. Это вовсе не Лорелея.
– И как ты тогда объяснишь это?
Я бросаю взгляд на Мэри Энн, ожидая, что она снова уличит бабушку во лжи, но Мэри Энн больше нет. Пульс учащается. Конечно, этот дом показался мне знакомым. Как будто я видела его раньше, причем не в кино.
– Видишь? Мы сфотографировали тебя в тот день. Ты стояла в соседней комнате.
Рассматривая снимок, я наконец вижу детали, которые не замечала раньше: красные лакированные туфельки с перепонкой, которые я обожала в детстве; завиток, который долгие годы торчал на макушке. Маленькая родинка рядом с левым ухом… Лорелея говорила, что эта родинка – след феи, которая приходила ко мне каждую ночь и рассказывала добрые сказки. Как я могла забыть это? Как я могла забыть Лорелею?
– По правде говоря, в тот раз Лорелея вела себя просто ужасно по отношению ко мне – говорила мерзкие, обидные вещи… Поэтому я позвонила твоему отцу и попросила его забрать жену и дочь. И он приехал за вами. Лорелея страшно ругалась на меня из-за этого, как будто я сделала что-то плохое, сообщив ее мужу, что вы здесь! Если честно… она просто… как с цепи сорвалась, поэтому, когда Нолан позвонил мне на следующий день, я сразу поняла, что она сделала какую-то глупость.
Какую-то глупость?..
– Что ты имеешь в виду?
– Он обнаружил ее в ванной. Сказал, что она наглоталась таблеток, – говорит бабушка дрожащим голосом. – Лорелея всегда была проблемной, импульсивной девочкой.
Она заблуждается. Где-то на кромке моего сознания назойливо маячит что-то неясное, но с каждым последующим словом бабушки это ощущение становится все сильнее, и я не могу поверить в ее слова. По версии Нолана, уходя, Лорелея оставила записку, в которой говорила, что собирается навестить мать, а потом хочет начать новую жизнь без нас где-нибудь в другом месте; что дорога сама приведет ее в нужное место или что-то в таком духе. В общем, какая-то легкомысленная ерунда. Но теперь я знаю, что по крайней мере часть из этого – ложь: она забрала меня с собой. Может, она хотела начать новую жизнь вместе со мной? Может быть, бабушка разрушила все ее планы, позвонив Нолану? Могло ли это стать причиной самоубийства?
Нет.
– Зачем Лорелея вернулась сюда? – спрашиваю я и мысленно отмечаю, как бабушка меняется в лице. – Что она тебе сказала?
– Она приехала, чтобы извиниться за то, что пропустила похороны отца, – отвечает бабушка.
Ни секунды не сомневаюсь, что она лжет. Если раньше я не могла быть уверена, то сейчас все очевидно. Дрожащими руками она мнет складки юбки и не может посмотреть мне в глаза. Но почему я не помню, как мы приезжали сюда?
– Какие у нее могли быть мотивы для самоубийства? – шепчу я, обращаясь скорее к себе, чем к бабушке.
– Откуда мне знать? – говорит она, но я вижу в ее глазах что-то похожее на мучение. Вина? Стыд? Из-за предполагаемого самоубийства Лорелеи или потому, что она лжет? Не могу понять.
– Давай закроем эту тему.
– Но ведь похорон не было, – не унимаюсь я. – В новостях не говорили о ее смерти.
Иначе я бы знала об этом. В любом случае до меня дошли бы слухи, даже если бы Нолан решил не рассказывать мне об этом.
Он не рассказывал тебе, потому что ЭТО НЕПРАВДА. Но вместе с тем он никогда не говорил, что я бывала в Харроу-Лейке…
– Твой отец боялся огласки. Он думал, что репортеры начнут охотиться за тобой. А еще в том же месяце у него выходил новый фильм, и, наверное, он не хотел…
Я поднимаю руку, чтобы остановить ее. Мне надо переварить всю эту информацию. Все мои нервы буквально зудят от злости, отвергая каждое слово бабушки.
– Ну и где она похоронена в таком случае? – с вызовом спрашиваю я. – Послушай, что бы там ни произошло между тобой и Лорелеей, это не дает тебе права делать вид, будто она умерла. Знаменитая актриса не может просто взять и умереть, чтобы никто об этом не узнал.
Из бабушкиного шиньона выпадает локон и сворачивается у горла, как серебряная гадюка.
– Я не знаю, что он наговорил проклятым журналистам! Возможно, он сказал им то же, что и тебе, – что она ушла от него. Я не знаю!
– Почему ты никому не сказала? Почему никто в Харроу-Лейке не знает, что Лорелея мертва? Это бред! – визжу я.
Губы бабушки дрожат. Из шиньона выпадает еще одна седая прядь. Сейчас она не выдержит.
– У твоей… твоей мамы всегда были проблемы, с раннего возраста. Она вечно выдумывала какие-то бредовые истории, в которые сама же и верила.
Какие еще истории? Про Мистера Джиттерса?
«Бредовые истории про чудовищ и воображаемых друзей», – шепчет Нолан мне на ухо, но я не обращаю внимания на его слова.
Я думаю о рисунках, спрятанных под обоями. Это отец рассказал Лорелее о Мистере Джиттерсе. Интересно, знает ли об этом бабушка?
– Когда она познакомилась с Ноланом и уехала, я думала, что все наконец закончилось и она переросла свои детские глупости. Возможно, так и было, по крайней мере до тех пор… пока не умер ее отец. Я была удивлена, что она не приехала на похороны, но потом она объявилась через несколько дней вместе с тобой. Видимо, она была не в силах приехать раньше. У пап и дочерей всегда особые отношения, не правда ли? – говорит бабушка, беспокойно заламывая руки. – Когда Лорелея вернулась сюда, она снова начала рассказывать эти дурацкие истории про человека в пещерах, как в детстве. Умоляла меня поверить ей.
Бабушка трясет головой, словно пытается отогнать воспоминания.
– Я так надеялась, что Нолан вытащит ее из бредовых фантазий, но он не сделал этого – или не смог. Нолан сказал, у нее был нервный срыв. Но как я могла знать, что она сделает? Я не знала. Я не знала…
Бабушка погружается в воспоминания. Когда она наконец продолжает, я задаюсь вопросом, помнит ли она, что я еще здесь.
– Я не хотела, чтобы кто-либо узнало ее смерти, – еле слышно произносит она. – Твой дедушка всегда так гордился своей малышкой! Если бы люди узнали, что Лорелея покончила с собой, это навсегда запятнало бы его память.
– Ты хочешь сказать, ты стыдишься ее смерти?
Серьезно? И это называется «мама»?
– Я бы не вынесла, если бы люди смотрели на меня так, будто в этом есть моя вина. Что бы ни говорил твой отец, я не виновата!
Бабушка протягивает ко мне руку, и я пулей вылетаю из кухни. Громко хлопнув дверью, я пробуждаю белого жука. «Это не может быть правдой», – бормочу я, шагая из стороны в сторону. Как она вообще может говорить такие вещи? Мог ли Нолан солгать ей, что Лорелея мертва? Но для этого нужна была бы веская причина. Он никогда не делает ничего без причины. Может, он решил сорваться на единственном родном человеке Лорелеи – ее матери – из-за того, что она ушла? Это маловероятно, но возможно. И уж точно лучше, чем если бы она действительно умерла.
Жук лежит там же, где я оставила его, – на прикроватной тумбочке – и яростно стучит лапками. Еще чуть-чуть, и я разобью его о стену. Но тут я слышу шаги бабушки на лестнице. Я заслоняю собой дверь. Бабушка дергает за ручку.
– Я знаю, это больно слышать, – говорит она. – Мне жаль, что именно мне пришлось сообщить тебе об этом. Просто я не хочу, чтобы ты искала человека, которого больше нет.
Пауза.
– Зачем мне тебе врать, Лола? Скажи, пожалуйста!
Но она ведь наврала насчет чемодана, не так ли?
Дверь содрогается, но я сильнее. Если бы можно было запереться! Но замочная скважина пуста, и я ни разу не видела здесь ключа. Бабушка перестает греметь дверной ручкой, и я слышу отдаляющиеся шаги. Подождав минуту, я выскальзываю из комнаты. Надо рассказать Нолану. Он ни за что не позволит мне оставаться здесь, если узнает, какую чушь затирает мне бабушка. Я жду еще немного и тихонько спускаюсь вниз. Сердце бьется в такт лапкам жука, которого я спрятала в карман. Я выхожу в коридор, делаю глубокий вдох и беру трубку. Тишина. Нет ни гудков, ни ставшего привычным потрескивания. Я нажимаю на кнопку несколько раз, пытаясь оживить этот древний телефон, но гудков по-прежнему не слышно. Хотя провод подключен правильно. Телефон просто сдох.