– Пойду посмотрю, – говорит она. – Возможно, там… еще одна яма.
– Я с тобой, – подключается Картер, и они торопливо проходят мимо меня.
Я наблюдаю за ними с порога и испуганно подскакиваю, когда Кора кладет мне руку на плечо.
– Господи, да ты вся дрожишь! – говорит она. – Надеюсь, ты не собираешься хлопнуться в обморок?
Кажется, уровень адреналина в крови наконец немного спадает. Я чувствую себя опустошенной и бесполезной.
Она не упала в яму. Этот звук, который я слышала… это он.
Я должна была помочь ей.
– Я знаю, что тебе нужно, – говорит Кора, щелкнув пальцами. – Жди здесь.
Кора стоит на краю карьера рядом с домом и смачно плюет вниз. Я прислоняюсь к дереву и чувствую, как спина намокает от росы. На Харроу-Лейк опускаются сумерки. Мы выпили уже почти целую бутылку домашней браги, которую Кора называет «красным глазом». Кора немного пошатывается, но до сих пор умудряется стоять на ногах.
– Они не найдут Мэри, это уже ясно, – глухо бормочет она.
Холодное, тяжелое чувство в груди подсказывает мне, что она права. Я рассказываю Коре, что Мэри говорила в лесу, но опускаю подробности о Лорелее и не упоминаю ни о том, что сказали бабушка и Грант, ни о Мэри Энн, ни о Мистере Джиттерсе. Я не готова сейчас слушать пространные теории Коры о моей матери.
– Ты хорошо ее знаешь? – спрашиваю я.
Кора пожимает плечами:
– В таком малюсеньком городишке все друг друга знают. Если ты имеешь в виду, нравится ли она мне…
Я не прерываю ее.
– Ответ «нет». Мэри всегда много выпендривалась. Но это не значит, что я бы хотела, чтобы с ней случилось что-то плохое.
– Я думаю, все же случилось, – мрачно замечаю я. – Как и с другими Пташками.
Кора хмурится и делает еще глоток «красного глаза».
– Я решила, что не собираюсь застревать здесь, как все остальные. У меня есть план. Я стану специальным корреспондентом, таким, знаешь, которых отправляют освещать большие события. Всякие там убийства, коронации, войны. Хочу поездить по миру и посмотреть на все это дерьмо. Просто… если я останусь здесь, меня или похитят, как других девушек, или я проведу ближайшие десять лет, планомерно превращаясь в мою маму.
Кора теряет равновесие и падает рядом со мной:
– А ты?
– Я?
– Ага. Ты хочешь стать кинорежиссером, как отец?
Кем-кем? Ха! Представляю реакцию Нолана, если бы я решила увековечить свое имя в его мире. Думаю, он вряд ли обрадовался бы. Но чего он ожидает от меня, если не этого? Что мне остается?
Я создам свой собственный мир. Десятки миров. Сотни.
Эта идея пришла мне в голову только что. Она совсем сырая и неоформленная, но она уже искрится и сверкает. Я беру из рук Коры «красный глаз» и делаю глоток, чтобы эта искорка загорелась ярче.
– Я хочу стать писательницей.
– Какой писательницей? Какой ты себя видишь? – спрашивает Кора, и я расплываюсь в улыбке.
– С хорошими историями и плохими привычками.
Мы чокаемся и делаем по большому глотку «красного глаза».
– Я возьму псевдоним, чтобы никто не знал, кто я такая. Мое имя будет на обложке книги. Десяти книг. Я поселюсь где-нибудь в маленьком домике и выкрашу его в светло-желтый цвет. Заведу кошку, которая будет фыркать, шипеть и постоянно убегать из дома, но всегда возвращаться.
А лкоголь прожигает клетки мозга насквозь, но зато теперь хотя бы не дрожат руки. Я возвращаю бутылку Коре, и она с улыбкой смотрит на меня.
– Думаю, надо назвать ее Корой, – говорит она. – Кошка по имени Кора.
Я обдумываю это предложение и решительно киваю:
– Хорошо. Так и будет.
– Супер. Мне нравится думать, что однажды где-то за пределами Харроу-Лейка будет жить сердитая шипящая Кора.
Она снова отпивает из бутылки.
– Ты правда ненавидишь это место? – спрашиваю я.
– А ты меня осуждаешь?
В памяти всплывает перекошенное от ужаса лицо Мэри.
– Нет.
Я тянусь за бутылкой в руках Коры. Она смотрит на другой берег озера, где видны огоньки проезжающих по Мейн-стрит автомобилей.
– Я бы вырвала Харроу-Лейк с корнями, если бы могла.
– Ну так попробуй.
– Нет. Возможно, на самом деле я не хочу этого. Может, это сам город отравляет мои мысли.
Она больше не смеется. В ее глазах загорается решимость, и мне почему-то кажется, что у нее все получится.
– Картер говорит, надо сначала окончить школу, а потом уезжать, – продолжает Кора. – Но я не вижу смысла ждать. Если я останусь здесь, то застряну так же, как он. Картер никогда не уедет. Он просто сделает ребенка какой-нибудь девочке и женится – убедит себя, что нашел настоящ ую любовь и все такое. Хотя я-то знаю, что он бы не раздумывая свалил отсюда, если бы перестал вестись на мамины манипуляции. Она только и делает, что вызывает в нем чувство вины. А у этого балбеса мозгов меньше, чем у птицы в его комнате.
Кто-то многозначительно откашливается, и мы с Корой испуганно оборачиваемся.
– Ворон – очень умная птица, не спорю, – говорит Картер.
Он стоит, прислонившись к дереву, всего в нескольких метрах от нас. Не знаю, давно ли он нас слушает: в сумерках его почти не видно. Кора вздыхает:
– Я так понимаю, Мэри не оставила никаких следов?
Картер понуро мотает головой:
– Ничего. Родители Мэри сказали, она должна была вернуться домой несколько часов назад. Они просто сходят с ума.
– Они звонили в полицию? – спрашиваю я.
– Ага, – отзывается Картер. – Толку-то? Ну повесят плакаты, начнут поиски, если она не объявится в течение пары дней. Мы уже это проходили, когда в прошлом году пропала сестра Мэри, Гретхен. Полицейские, скорее всего, скажут, что Мэри тоже сбежала.
Я вспоминаю, как Кора рассказывала мне о Гретхен на параде. Теперь ее родители потеряли вторую дочь. Как семья может пережить такое горе?
Картер пинает пустую бутылку из-под «красного глаза».
– Мама будет искать, когда вернется, – говорит он Коре. – Попробуй переставить бутылки в ее заначке, может, она не заметит.
Кора вскакивает на ноги. Ее больше не шатает из стороны в сторону.
– До скорого, Лола.
Она скрывается за углом дома.
– Ну и что Кора втирала тебе на этот раз? – спрашивает Картер. – Кроме бухла, разумеется. Которое, как она прекрасно знает, трогать нельзя.
– Она превратится в койота, если вы будете постоянно на нее давить, – замечаю я.
– Я знаю. – Картер протягивает мне руку, и я неуклюже поднимаюсь. – Но у нее будет больше шансов нормально устроиться в жизни, если она окончит школу, прежде чем уехать.
– Если доживет до окончания школы, – мрачно добавляю я, вспоминая о Мэри. И о Лорелее. И о ее незаконченных делах.
Где ты, Лорелея?
– Я смог, и Кора сможет, – отвечает Картер, отталкиваясь от дерева, и решительно смотрит на меня.
– Но…
Я обрываю на полуслове, наконец разглядев его лицо. Я не присматривалась до этого, но сейчас вижу, что уголок рта припух, а нижняя губа разбита и вокруг нее уже начал расползаться лиловый синяк.
– Что с тобой?
– Упал с лестницы, – отвечает он.
– В твоем доме нет лестниц!
Картер горько усмехается:
– А еще Wi-Fi, как ты точно подметила. Правда, туалет у нас все-таки есть, так что мы не такие уж пещерные люди, как тебе кажется.
Я сказала это всего несколько дней назад, но из его уст мои слова звучат гораздо жестче. Почему я была такой грубой? Уже не помню.
– Послушай, Лола, возможно, тебе лучше вернуться домой к бабушке.
– Наверное.
Я продолжаю пялиться на его ссадины. Картер открывает рот, чтобы что-то сказать, но потом передумывает.
– Что?
– Ты рассказывала бабушке о том, что происходит между нами? – спрашивает он.
Вопрос ошарашивает меня, но еще больше меня удивляет плохо скрываемое раздражение в голосе Картера.
– Ты имеешь в виду… типа… что мы… – Я тщетно пытаюсь подобрать правильное слово. – Я… э-э-э… нет.
– Хорошо. Прости. Конечно же, ты ничего бы не сказала. Впрочем, уже не важно.
Картер проводит рукой по волосам, высвобождая несколько прядей.
– Судя по всему, она не хочет, чтобы мы продолжали общаться. Поэтому я отдал твой телефон дяде Гранту. Он занесет.
– Отдал?
Черт! Наверное, мой телефон все это время валялся в грузовике у Гранта, пока тот играл дома в свои стрелялки, а он не сказал мне ни слова.
– Ага. И он ясно дал понять, что мне надо держаться от тебя подальше.
– Он что? Ой… о-о-о-ой.
Я поднимаю руку, но останавливаюсь в нескольких сантиметрах от уголка губ Картера, где вспухла внушительная гематома. Вспоминаю разбитые костяшки Гранта.
– Серьезно? Это он сделал? Что, черт возьми, не так с людьми в этом городе? Конечно, давайте избивать своих детей и до смерти пугать их чудовищами! Ведь это так нормально! А что такого?
– Слушай, – говорит Картер, ссутулившись и спрятав руки в карманы. В нем сейчас нет и следа той живой энергии, которую он всегда излучал. – Это все ерунда. И знаешь, мы не все в Харроу-Лейке такие.
Он выглядит таким подавленным… а я только расстраиваю его еще сильнее.
– Я, наверное, пойду. Я только «накликиваю беду», как говорит бабушка.
Прямо как Лорелея.
– Постой! Не уходи.
Картер ловит мою руку. У него такая теплая грубоватая кожа. Может, стоило бы расслабиться хоть на пару минут, пока я с ним? Интересно, а что будет, если просто коснуться губами его губ? А если наши тела соединятся, как кусочки пазла? Нет уж, мой пазл и так слишком сложен, и я вообще не понимаю, что делать со всеми разрозненными фрагментами.
– Эй, ты в порядке? – спрашивает Картер.
Хотя сейчас, когда в городе пропала очередная девушка, не самое время для откровений, мне почему-то не хочется врать и снова скрывать свои тайны.
– Бабушка сказала, что Лорелея умерла.
– Что? – Картер открывает рот, чтобы продолжить, но не может подобрать нужных слов. – Но… когда?