колтуны садовыми граблями, контролер даже мурлыкнул себе под нос, какой же он красавец.
Электричка снова остановилась у перрона. Естественно, я моментально уставился на контрабасиста, глядя мимо контролера, который продолжал стоять к дверям спиной и опять все пропускал. Музыкант искренне хотел выйти. Для этого он даже сделал несколько шагов назад от входных дверей, чтобы разбежаться. Но это ему не помогло. Народу на новой станции оказалось вдвое больше, чем на предыдущей. Маэстро отважно врезался в толпу с футляром наперевес, и толпа мгновенно поглотила его. В какой-то момент он и контрабас болтались в противоположных концах тамбура. Когда эти двое, наконец, воссоединились, двери уже снова захлопнулись. До Рима, между тем, оставалось совсем немного. Я подумал, что этак контрабасист и проскочит.
Ладно, сказал мне контролер. Подожди здесь, я пойду проверю новых пассажиров, вернусь, и мы продолжим. Да, я просто скопипастил кусок из предыдущего абзаца. Но чего зря городить, если ситуация повторилась под копирку. Потихоньку все это стало напоминать день сурка в Твин Пиксе. Контрабасист не стал ждать повторения прошлой станции. До того, как контролер повернулся в его сторону, музыкант просто шмыгнул из тамбура в вагон. Без контрабаса. Не знаю, на что он рассчитывал. Когда контролер увидел одинокий контрабас у дверей вагона, он так рванул на себе волосы, что частично ухитрился помыть себе голову. С диким воплем силовик ломанулся в вагон.
Их долго не было. Если бы электричка замыкалась в кольцо, я бы предположил, что они бегают друг за другом по кругу. Я уже собирался возвращаться на свое место в вагон, как вдруг они нарисовались. Контролер едва не тащил музыканта, как зайца, за уши. К слову, со стороны я так и не разобрался, что в итоге было не в порядке с маэстро. То ли он ехал безбилетником, то ли его контрабас, то ли оба.
А электричка тем временем не могла ждать, пока у нее внутри восторжествует здравый смысл, и неминуемо приближалась к очередной остановке. Ругаясь с музыкантом, контролер жестикулировал так красноречиво, что я легко понял, о чем он говорил. Сальноволосый объяснял зайцу порядок выхода на станции: сначала из вагона выйдет сальноволосый, затем заяц передаст ему свой контрабас (говорю же – Твин Пикс) и после этого сойдет с поезда сам.
План был не лишен административного изящества, я тогда это сразу оценил. Электричка остановилась. Все шло как по нотам, что в этом конкретном случае не могло обрадовать музыканта. Контролер ловко выскочил на перрон. Маэстро без промедления протянул ему контрабас. И в этот момент встречная толпа снова благополучно внесла музыканта обратно в вагон. Вместе с контрабасом. Без контролера.
Я видел, как на перроне, на заднем плане маленького людского моря в отчаянии торчат дыбом сальные волосы. Контролер был вынужден протискиваться обратно в поезд на общих основаниях в последних рядах. В какой-то момент он, видимо, испугался, что не успеет, и принял самое мудрое решение в своей жизни: побежал вдоль вагона к другим, дальним дверям. Пока он бежал, сальные волосы назад, двери благополучно закрылись.
Весь народ схлынул в вагон. В тамбуре остались двое – я и контрабасист. Мы, не сговариваясь, уставились в окно и молча провожали взглядом стремительно удалявшуюся фигуру в игрушечном мундире на перроне. Когда фигура скрылась из виду, мы, наконец, взглянули друг на друга и торжествующе улыбнулись.
Имели право: только что мы случайно победили систему.
19. Кто убил Лору Палмер
Диагностированному пьер-ришару со справкой не интересно смотреть «Твин Пикс»: это его будни. Сюжет сериала Линча элегантно продолжается в жизни таких, как я, линчуя реальность.
У меня есть два доказательства.
Много лет назад, когда я с родителями смотрел по ТВ финал первого «Твин Пикса», у нашей соседки случился пожар. У нее загорелся телевизор. Это была первая странность. «Твин Пикс» смотрели мы, а телевизор загорелся у нее.
Соседка эта, одинокая немолодая женщина, умело манипулировавшая своим одиночеством, всю жизнь привыкла полагаться на нас, ее соседей. Поэтому сразу после возгорания она решила уведомить о нем не пожарных, а моих родителей. С этой целью старушка принялась стучать шваброй со своего балкона в наше окно. На конце швабры была намотана половая тряпка (видимо, чтобы не разбить стекло). За окном стоял беспросветный осенний вечер. Швабру видно не было. И получилось так, что в тот момент, когда агент Купер начал бегать по красной комнате наперегонки с Лорой Палмер, в наше окно снаружи раненой птицей стала отчаянно биться половая тряпка. Чистый Линч, без примесей.
Мама с папой сразу побежали к соседке. Они были удивлены и взволнованы. Я – нет. Для меня стук тряпки в окно был логическим продолжением «Твин Пикса» в реальности. Я еще несколько секунд понаблюдал за конвульсиями тряпки и отправился вслед за родителями в горящую квартиру. Там соседка, моя мама и мой папа, взрослые вроде бы люди, почему-то хаотично скакали вокруг полыхающего телевизора, словно это было ритуальное сожжение масленицы. Передвигаясь с грацией зомби, я на автомате проследовал на кухню, взял с плиты кастрюлю с водой, вернулся в комнату и опрокинул кастрюлю на открытое пламя. Телевизор потух. Правда, он весь моментально покрылся пельменями, которые старушка собиралась отварить в той кастрюле. Я там их внутри не заметил. Фактически я потушил телевизор пельменями. И, опять же, чистый Линч, прозрачный, со слезой.
Прибывшие пожарные, которых все-таки успел вызвать мой отец, потом долго допытывались у соседки, не подожгла ли она телевизор намеренно, чтобы отварить на нем пельмени.
Годы спустя на экраны вышел новый, последний сезон сериала «Твин Пикс». Тот самый, за который Линча в качестве наказания следовало бы запереть в его красной комнате вместе с Лорой Палмер на веки вечные. Тот самый, который напоминает встречу выпускников через сорок лет, куда одна половина гостей пришла с бодуна, а другая – мертвая. Я так эмоционально реагирую, потому что вопрос «кто убил Лору Палмер» для моего поколения означал то же самое, что для предыдущего «кто убил Кеннеди», и для меня это личное.
Досмотрев финальную серию, я отправился в ближайший магазин за едой заесть стресс.
Едва войдя внутрь, я сразу понял, что «Твин Пикс» продолжается. Как тогда, в далекой юности в квартире у моих родителей. В магазине не было ни одного нормального человека: все, как один, странные.
В углу ругалась парочка, швыряя друг в друга батоном хлеба, надкушенным. Подросток ехал на самокате вдоль стеллажа с овощами. Полная дама в отделе кулинарии что-то шептала маленькой девочке, скорее всего, дочке. Малютка держала в руках какое-то готовое блюдо со стеллажа готовых блюд (вот оно, первое краткое вкрапление логики в безумие). Я зачем-то прислушался к шепоту женщины, как будто у меня имелась запасная психика.
«Что это у тебя?» – «Сосиска в тесте». – «А ты уверена, что там внутри есть сосиска? Вот они прямо так взяли и положили туда сосиску, да? И о чем ты только думаешь!»
Кассирша лупила, очевидно, уже сломанным пальцем по клавиатуре, повторяя нехорошее слово, а бабулька перед ней бормотала «погоди, милая, я только за кошельком домой схожу».
Пока не начался пожар, а я понимал, что для этого в магазине были созданы все условия, я по-быстрому накидал всякой всячины в свою корзинку. Уже у самой кассы я на бегу схватил с полки бутылку с напитком из Черноголовки, ту, в которой под названием «Байкал» плещется коричневая жидкость, что, видимо, должно сигнализировать о плохой экологической ситуации на знаменитом озере.
На кассе я пробил все товары у кассирши со сломанным пальцем и напоследок поставил на ленту «Байкал».
«Паспорт с собой? – спросила раненая кассирша. – Вы совершеннолетний?»
Линч. Нет, дважды Линч, не меньше.
У сорокалетнего человека, по которому честно промаршировали все его сорок и оставили свои кирзовые следы, спрашивают паспорт при попытке купить безалкогольный напиток «Байкал»! Ну, хорошо, на мне было модное (как я считаю) кепи, и лысина сразу не бросалась в глаза. Но под кепи-то широко раскинулась ботвой все та же самая сорокалетняя щекастая репа!
«На что паспорт? На „Байкал”?» – попытался я вернуть сюжет в жанр соцреализма.
«На какой [то самое нехорошее слово], „Байкал”? – заорала кассирша и снова стала лупить распухшим пальцем по клавиатуре, – на водку!!!»
Я посмотрел вниз на ленту. Там стояла водка.
Возможно, повторяю, возможно, и это если отбросить Линча, на полку с безалкогольными напитками некоторое время назад кто-то из покупателей волюнтаристски поставил бутылку водки, отказавшись от покупки. Или же, возможно, повторяю, возможно, один из работников магазина по ошибке поместил не ту емкость не туда. А я, не глядя, схватил и побежал.
Я еще раз в отчаянии с последней надеждой посмотрел на ленту. На ней по-прежнему громоздилась все та же бутылка водки с издевательским названием «Белочка» с белочкой на этикетке (вот оно, второе краткое вкрапление логики в безумие).
«Извините, водку я случайно взял», – промямлил я.
Парочка с надкушенным батоном в очереди за мной с интересом меня разглядывала. Их можно понять. Потому что как, спрашивается, ка-а-а-ак можно случайно взять водку?
Кассирша снова рассыпалась мелким горохом брани и убрала водку в сторону. Я расплатился за все, кроме водки, и направился к выходу. У дверей я обернулся.
Белочка с бутылки задорно подмигнула мне нарисованным глазом. Уж она-то точно знала, кто убил Лору Палмер.
20. Постельная сцена
Кино и реальность в моей жизни близко подружились и часто ходили друг к другу в гости. Как между Италией и Францией по трассе вдоль побережья нет границ, так и я легко пересекал границы художественной условности. Не из каждого фильма мне удавалось вернуться целиком. А однажды я сам чуть не оказался по ту сторону экрана, вполне физически.
У меня есть друг – продюсер. Мы дружим много лет.