му разумному обоснованию, и что мне приходилось продолжать работать, чтобы остановить одержимость, которая росла внутри меня. Они спросили, был ли у меня ещё кто-то, и я рассмеялся им в лицо. Никакой другой не существовало, кроме моей Молли. Я был слеп, пока она не вошла в мою жизнь, и после того дня она стала единственной женщиной, которую я вижу. Мужчины были скептически настроенны, но я даже не дёрнулся. Они могут думать, что хотят, пока ищут её.
Я ловлю себя на мысли, что я убит горем и в то же время злой как черт. Мне так чертовски грустно, что она ушла, и я отдал бы всё, чтобы снова держать её в руках. Но, с другой стороны, я так чертовски рассердился на то, что она оставила меня вот так, и я даже не уверен, смогу ли спокойно смотреть ей в глаза. Я нуждался в ней, а она взяла и ушла.
Я знаю, что последняя часть - ложь, даже когда эта мысль проникает в мой запутанный мозг. Я бы никогда больше не оставил её без присмотра, если бы она ко мне вернулась. Как глупо с моей стороны было находиться столько ночей вдалеке от неё, когда я мог иметь её под собой, когда мы занимались любовью в постели. От этой мысли моё горло сжимается, и я сдерживаю всхлип. Я провёл последний год, пытаясь разобраться с дерьмом, чтобы мне больше не приходилось снова ходить в другой офис. Я делал всё, что мог, чтобы вернуть нашу жизнь, и это пошло в ущерб нашим отношениям.
Кусочки нашей жизни проигрываются снова и снова в моей голове, и я пытаюсь понять, почему она оставила меня. Отказалась от нас вот так просто. Я знал, что она была несчастна в пентхаусе, но я предпринимал меры, чтобы изменить это. Чтобы оправдать обещания, которые я дал ей, но, возможно, я делал это слишком долго.
Я не думаю, что она была настолько недовольна мной и нашим браком, что решила уйти. Без каких-либо объяснений, просто оставив записку, в которой говорит, что она не может этого сделать. Не преследуй меня. Я так сильно волновался на протяжении этих дней, что стал одержим этим.
Я продолжаю ходить туда-сюда, пытаясь что-то придумать. Даже после того, как полицейские сообщили, что с ней всё в порядке. Может быть, её похитили и заставили это написать. Возможно, у неё была лихорадка, и она бредила и надумала, что ей нужно уйти.
Оба эти сценария делают мои ладони потными от страха. Но когда я проверил камеры наблюдения, она была одна и не выглядела так, будто находилась под каким-либо давлением. Она быстро вышла из здания, но это было не так, как, если бы она бежала. Затем мы отследили её кредитные карты в банкомате, в котором она сняла большую сумму наличных денег. А затем тишина.
Я всё время думаю, в чём же причина? Возможно, другой мужчина …
Охваченный этим, я хватаю стеклянный пресс-папье на своём столе и бросаю его через всю комнату, словно мячик для бейсбола. Я слышу, как он ударяется о стену, но игнорирую это. Если бы я трезвым взглядом оглядел комнату, то уверен на сто процентов, нашёл бы её в разрушенном состоянии, но лучше тут, чем в остальной части дома. Я оставил наш дом нетронутым, пока она не вернётся. Потому что она вернётся. По-другому и быть не может.
Где-то вдалеке я слышу, как открываются двери кабинета. Я не проверяю, ушли ли следователи, я просто подхожу к окну и смотрю на дождь. Интересно, не замерзла ли моя Молли, есть ли ей чем укрыться? И снова же в десятитысячный раз, в безопасности ли она? Думаю, я мог бы смириться с чем угодно, пока она в безопасности.
- Мистер Таннер. У нас есть зацепка.
Я тут же поворачиваюсь, замечая самого молодого из трио, Джереми, который входит и протягивает телефон Карлу. Посмотрев на него, он кивает, а затем смотрит на меня. В его глазах есть надежда, но я не собираюсь зацикливаться на этом. Я хочу услышать, что он может сказать.
- Мы наблюдали за всеми её известными коллегами, как вы и просили, и похоже, что ваша подруга Синди получила звонок от неизвестного номера. Джереми отследил вызов и записал разговор.
Он кладёт телефон на мой стол и нажимает на кнопку.
Голос Молли заполняет мои уши, и я падаю на колени, сжимая грудь. Впервые за несколько недель мы получили малюсенький клочок информации, и звук ее голоса ошеломляет.
Хочу спросить, смогу ли остановиться у тебя? Затем Молли замолкает. Раздается чей-то крик, и я слышу громкий шум визжащих тормозов. Синди зовёт её по имени в панике, а затем линия обрывается.
Пугающий холодок пробегает по моему позвоночнику, и я в тот же миг встаю на ноги, готовый принять меры. Мне даже не нужно спрашивать, прежде чем Джереми начинает говорить.
- Я отследил её звонок, это одноразовый телефон, но мы смогли определить её местонахождение - побережье Вашингтона. Это примерно в пяти часах езды на юг ...
- Я знаю, где это. – Это примерно в двух часах езды от того места, где они выследили её звонок в полицейский участок и её адвокату. К тому времени, как мы приехали туда, она исчезла.
Я проскальзываю мимо мужчин, когда бегу через пентхаус к входной двери, хватая ключи. Меня не волнует, что было на той записи, теперь мне известно, где моя Молли, и вот куда я намерен отправиться.
- Сэр, подождите. Мы с вами, - говорит Карл, когда они следуют за мной.
- Не отставайте, - это всё, что я говорю, когда захожу в лифт и нажимаю кнопку лобби.
Трое мужчин еле поспевают за мной, прежде чем двери закрываются, и я очень нервничаю. Наконец-то у меня есть координаты. Мне просто нужно убедиться, что она в порядке, а потом мне нужно поговорить с ней. Узнать, что случилось. Она в порядке. Она в полном порядке. Она должна быть в порядке.
Когда мы выходим из здания, я сажусь в свой McLaren F1 и хватаюсь за руль. Он был необдуманной покупкой, когда мне было только двадцать, но теперь я чертовски рад. Этот малыш может выдавить двести сорок миль в час. Я планирую добраться до моей Молли всего за два часа вместо пяти.
Когда я миную мост и выезжаю из города, я ударяю по газам. Сильно. Ничто и никто не сможет мне помешать. Мне всё равно, что я должен делать или кого должен убить. Моя жена - только моя. И я приведу её домой, хочет она того или нет.
ГЛАВА 5Филипп
Я нахожусь в часе езды, и я не думаю, что мои суставы когда-нибудь перестанут болеть от того, как крепко я сжимаю руль. Я сосредоточился на том, чтобы добраться до Молли, так как сейчас не в состоянии думать ни о чём другом. Но пока мили исчезают под шинами машины, мой разум начинает окунаться в воспоминания. Я думаю о нашей свадьбе, а затем мои мысли сами собой переносят меня в нашу брачную ночь. Все твердят тебе попробовать и хорошенько запомнить все, что только возможно, в этот день, потому что со временем он стирается из памяти, и всё, что у тебя остаётся - это фото. Чушь собачья. Я буду помнить каждую секунду того дня всю свою оставшуюся жизнь. И мне не нужны сраные фото, чтобы напоминать об этом.
Я стою в фруктовом саду в конце длинного ряда, одетый в костюм и галстук. Здесь витает запах сладких фруктов и весны, но он нисколько не успокаивает меня. Я играю с манжетой своей рубашки, пытаясь унять дрожь в руках. Я жду, когда Молли пойдёт по проходу ко мне, и, если я не буду чем-то занимать свои пальцы, то побегу к ней в ту же секунду, как только увижу, и сожму в объятиях. Мне нужно попытаться дышать, чтобы, когда она, наконец, появится, я не стал кричать, как Храброе сердце, и не набросился на нее.
После этой вечности ожидания я вижу её в конце длинной линии из фруктовых деревьев. Белый цвет выделяется на фоне листьев, когда она пробирается по роще к тому месту, где стою я. Мне требуется весь контроль, чтобы не сделать ни единого шага навстречу. Вместо этого я просто смотрю на неё, пока она подходит.
Её волосы спадают нежными волнами по плечам. Одна её прядь убрана назад и заколота кремовым цветком. Молли улыбается мне своими большими возбуждёнными глазами. Я чувствую, что проглотил стон волнения и ошеломляющей любви. Она выглядит так чертовски красиво.
Когда мои глаза опускаются, я вижу, что на ней простое кремовое платье. Н плечах оно держится за счет тоненьких лямок; платье очень длинное и струящееся. Подол украшен небольшим количеством кружева, и я вижу, как при каждом шаге выглядывают пальчики ее ног в синих босоножках, которые она надела. Отец ведет ее под руку, но всё, что я могу видеть - это она. Небольшая толпа расходится, и, когда она почти достигает меня, я больше не могу оставаться на месте.
Сделав три гигантских шага, я подхожу к ней, забирая ее у отца, и подвожу к алтарю. Произносится речь, но я ничего не слышу, только отвечаю, когда мне подсказывают. На протяжении всей церемонии я улыбаюсь своей невесте и шепчу ей, как она красива. С ее щек все это время не сходит румянец смущения из-за того, что за нами все следят, и моих слов, которые я не устаю повторять. Кажется, я сказал об этом уже тысячу раз, но я просто не могу остановиться. Она потрясающе красива, и я люблю её больше всего на свете.
После церемонии я не отпускаю её руку. Люди просят с ней потанцевать, но я отказываю. Это тот самый день, когда я могу быть настолько эгоистичным, насколько хочу, и я не допущу, чтобы она отошла от меня хотя бы на дюйм. Я прижимаю её к себе очень крепко, пока мы покачиваемся в такт музыке в ожидании того момента, когда я смогу увести её отсюда. Я хотел, чтобы она насладилась свадьбой и всеми теми моментами, которые она планировала, но я и так уже достаточно ею поделился.
- Ты готова, любовь моя? – я наклоняюсь и нежно целую обнажённую кожу на её плече. Она наклоняется ко мне, вжимаясь в меня своими мягкими изгибами. Когда я чувствую, что она кивает, я толкаю нас в темный уголок, подальше от вечеринки.
Мы уехали из города сразу после того, как я попросил Молли выйти за меня замуж. Когда она увидела фруктовую ферму, она заставила меня остановиться, чтобы взглянуть на нее. Пожилая пара, которая владела ею, были очень хорошими и позволили нам провести там пикник. К концу дня я убедил их позволить нам провести здесь свадьбу. Дедушка сказал, что это должно быть судьба, потому что он и его жена поженились на этой ферме и отмечали свою пятидесятую годовщину свадьбы в этом году. Это было слишком прекрасно, и я был признателен им за то, что смог дать Молли то, что она хотела.