сам прекрасно справлюсь с процессом!
Как только вернулась Алеена, бегом всучил ей почти уснувшую манюню и на цыпочках рванул из их комнаты. Взбешенным техасским лонгхорном я скатился по лестнице со второго этажа, не вписавшись в поворот и со всей дури шарахнувшись плечом о дверной косяк.
Так и знал!
Рауль!
И воркующая с ним Кэтрин-змеюка!
На моей, ой, нет, на нашей общей кухне. Но вдвоем! Без свидетелей! Да херли ты тут вообще тусишь, брателла, твое место в покрасочном боксе вообще-то!
Похоже, у нас тут целое змеиное гнездо! Ишь как пришепетывает, змей поганый. Кого я пригрел на груди своей, во имя всех святых? Ну, ща я ваши раздвоенные языки укорочу.
Плавно покачивая задницей, она повернулась спиной к привалившемуся бедром на кухонную столешницу брату и присела. Рауль гулко сглотнул. Я хрустнул костяшками, разминаясь перед неизбежным. Кэтрин встала, с-с-сука, с таким прогибом в спине, что я невольно зашипел сквозь стиснутые зубы. Развернувшись к нему, но все еще не видя меня, она томно протянула.
— Смотри, что у меня есть.
Так. Сегодня нас станет на одного меньше. Прости, ма, прости, па. Надеюсь, Рауль был не самым вашим любимым сыном.
— Славный тесак, — уважительно присвистнул братец-предатель, опасливо поглядывая на… огромный кухонный нож, сверкнувший сталью в руках моей кошки.
На хрен ей нож, если она когтищами располосовать до самого нутра с легкостью может? У меня вон, вся спина до крови разодрана.
— А ты опас-с-сная женщина, Кэтрин.
— Только если не удовлетворена… кхм… жизнью, — все так же томно протянула она. И в этот момент заметила, наконец, меня и, в секунду сменив на лице маску обворожительной соблазнительницы на оскал дикой пумы, злобно рявкнула в мою сторону: — Или гребаными жизненными обстоятельствами.
— Детка, да только свистни, — так же злобно ощерился я, оттирая в сторону брата. — И я мигом подчищу вокруг все гребаные обстоятельства, которые мешают тебе получить удовлетворение… кхм… жизнью в полной мере.
— Дизель…
— Нет!
— Да я только…
— Иди на хрен!
— Да послушай ты…
— Я те щаз втащу, Рауль…
— Придур…
Достал.
Красная пелена застила глаза, а кулак уже летел туда, куда намеревался попасть еще несколько минут назад, с того момента, как услышал их долбаное голубиное воркование. Раздался металлический грохот, послышался визг Кэтрин, вопли братьев и кого-то из обслуживающего персонала. Но мне было пох! Это моя территория! Это моя змеюка! И мне с ней любезничать и удовлетворять ее жизненные, сука, обстоятельства!
Мы с братьями, бывало, мутузили друг друга. Ну, по большей части в шутку, конечно. Хотя по первости, когда только притирались в нашей разношерстной банде, стычки случались и до крови. И ничего необычного или плохого мы в этом сами не видели. Да и методы растаскивания увлекшихся драчунов у нас тоже были отработаны.
Чего я не ожидал, так это того, что мне прилетит в башку, вернее, на голову, кастрюля с холоднющей водой. Причем со льдом.
— А-а-а, — завопил Рауль.
— Ё-о-о-о, — повторил я за ним, мгновенно трезвея от приступа дебильного бешенства, что накрыл с головой.
Блядь! Да вытащите кто-нибудь этот чертов лед из-за шиворота!
— На сцене все те же, — ядовито прокомментировала драконяша, постукивая туфелькой перед моим носом. — Кто беременный от тебя на этот раз, Ронан Салливан?
— Да сам он беременный, идиота кусок! — отрезала змеюка, уперев руки в бока. — Тестостерон в башке недобродил небось, вот и рвет котелок.
— Да? Что-то до твоего появления в его жизни с ним таких казусов не случалось, — продолжала наседать наша миссис Доэрти. И хоть росточком она даже на каблуках была чуть ниже Кэт, ее воинственности это ничуть не мешало.
— Ноа, как думаешь, вторым раундом будет бабская драка с тасканием за волосы? Может, сразу огнетушитель тащить?
— Тащи, только туши не сразу. Хочу ролик для Тик-Тока забацать.
Твою ж… выхлопную трубу! Только девчачьих разборок нам не хватало.
— Да мне вообще…
— Мари, стопэ! Кэт ни в чем не виновата, и вообще тут не при чем. Это у меня и правда чёт с башкой приключилось. Показалось, что Рауль не той краской прогрунтовал «Техасскую бензопилу». А он возьми и огрызнись. Ну и понеслась.
Опешивший от такого несправедливого подозрения Рауль пару раз моргнул, но, заметив мой пристальный взгляд, кивнул Мари.
— Ага, он просто увидел открытую грунтовку для «Зверя», вот его и коротнуло. Да все норм. Он и не задел меня особо.
Да конечно! Не задел, ага. А челюсть у тебя наливается красным исключительно от того, что у тебя диатез от клубники, как в детстве.
— Слушайте, а что это такое в этих коробках, а? — дипломатично перевел тему Фино.
— Мое кухонное оборудование, — мрачно буркнула Кэтрин, поднимая с пола какую-то странную железяку.
— А зачем тебе так много? — не унимался наш игроман.
— Готовить люблю. Любила, — все так же неприветливо процедила сквозь зубы девушка.
— Да ладно? А мясо умеешь?
— Умею.
Навострив свои лишние уши лишние братцы плотно обступили сердитую голубоглазку, чуть на затоптав меня при этом.
— И бургеры?
— И бургеры.
— И ростбиф?
— И ростбиф. И стейк. И грудинку.
— Кэти, а выходи лучше за нас замуж, а? Мы с Фино добрые, ласковые, мы тебя обижать не будем. И мясо будем покупать только самое лучшее.
— Вот дурни! — фыркнула недовольная Мари и, махнув на прощание своей рыжей гривой, уцокала в сторону операторской.
— Вы тут что, голодаете? — изумилась Кэт, отступая от надвигающейся толпы всклокоченных мужиков.
— Голодаем, пропадаем, помира-а-аем, — дурашливо затянул Ноа, к скулежу которого тут же присоединился Фино. А остальные часто-часто закивали головами.
— Вы хотите, чтобы я вам приготовила мясо?
— Алилуйя!!!
— Бог есть!
— И этот бог, вернее, богиня, — Кэтрин, что умеет готовить мясо.
— Да погодите вы, у меня же его нету здесь. Это же надо поехать купить…
— Я отвезу, — протиснулся я сквозь плотный строй «голодающих» придурков. А то знаю я их. Нашли дурака.
Хера с два я вам уступлю свое освященное брачными узами — ладно-ладно, будущими брачными узами право первым пожрать мясо, которое приготовит моя женщина! А перед этим уступлю право отвезти ее куда надо, привезти откуда надо, и вообще прокатить ее с ветерком куда, как и сколько раз она захочет.
Но сперва я должен в спокойной обстановке объяснить этой змеюке наши правила.
— Что ты сказал? — неверяще обернулась на меня Кэтрин в машине, когда мы отъехали от гаража.
— Я сказал, чтобы ты не смела флиртовать с братьями. И с техперсоналом. У нас так не принято, — сказал и аж возгордился собой. Могу ведь, если захочу.
— Ты вообще, что ли, озабоченный на всю голову? С чего ты взял, что я флиртовала с твоим братом?
— С того, что я сам слышал про горячее и тяжелое в твоем рту… э-э-э… руках. И видел, как ты изгибалась перед ним.
— И как же? — Опять она глазищами своими неоново-голубыми полыхает.
— Как… как стриптизерша на пилоне.
— А ты, значит, прекрасно знаешь, как изгибаются стриптизерши на пилоне? Любитель клубешников, да?
Ну, не без того, конечно. Я ж мужик, мне можно.
— Козлина ты беспринципная, а не мужик!
А я что, вслух это сказал?
Ну и… понеслось.
— И вообще, все вы такие! — щурилась она на меня злобно.
— Кто это все? Ты меня со всеми не равняй!
— Ой, ну да, конечно! Каждая членоносная особь в этом мире мнит себя мало того, что совершенно эксклюзивным чудом, так еще и всенепременно умнее и достойнее любой женщины! — закатила она наглые зенки.
Вот доведешь же меня до греха!
— Когда это я такое сказал?
— Тебе процитировать? «Я же мужик, мне можно». Вам же все можно, да? И вы всего заслуживаете просто по умолчанию, потому что повезло с пипиской и колоколами уродиться?
Хм… может, у кого и пиписка, а кому-то и почти шланг садовый достался. Ладно-ладно, я чуть привираю. Но только чуть, ага.
— Да при чем тут это?
— Да при всем!
— Конкретно!
— Да пошел ты! Бесишь меня. И ты, и все мужики. Вот с хера одни пашут годами, как чертовы пони в шахте, а все равно никогда не будут достаточно хороши, только потому что родились с сиськами?
— Кэтрин? У тебя что-то случилось?
Фиг знает, зачем и спросил. Просто почудилось мне что-то в ее словах… Такое, за что кому-то точно надо врезать. Вот прям реально надо, потому что за дело, а не дурь какая-то, как сегодня с Раулем.
— Ты, ты у меня случился!
— А, то есть я опять в чем-то виноват? Интересно в чем? И при чем тут твои сиськи? Лично я в них вижу одно сплошное достоинство. То есть два.
— Салливан! — чуть не завизжала она, треснув меня по плечу. — Да что же ты такой!..
В общем, собачились мы с ней самозабвенно до самого магазина. Хорошо, что хотя бы в машине не установили камеры. Я ей слово — она мне десять. Я ей про правила и наши контракты, а она мне про мой кобелизм. Да сдался он ей, кобелизм этот. Мне под тридцатник, я что, евнухом конченым должен был ходить до встречи с ней — единственной и неповторимой?
— А с хера ли тогда я должна была монашкой ходить в таком случае? Забыл, что у нас свободная страна и что у мужчин и женщин равные права?
Да не забыл я! Я ей что, голосовать за республиканцев запрещаю?
— И заруби себе на носу, ковбой, это на людях и под камерами мы с тобой как те гребаные тушканчики жить друг без друга не можем…
— Степные пеструшки, — припомнил я название. Заехав задним колесом на невысокий бордюр, я выругался и заглушил двигатель.
— Плевать на них! — рявкнула зажигалка и шарахнула дверью. И тут же растянула губы в приветливой улыбке какому-то хмырю с тележкой, набитой продуктами, которой этот лупоглазый, со свернутой в ее сторону шеей чуть не чирканул борт пикапа. — Милый, ты долго?