Нетти и Мэй постоянно кивали как заведенные, а мне больших трудов стоило удержаться от смеха. Интересно, подумал я, а видела ли в своей жизни Стар коробку для завтрака? Никогда она не делала сэндвичи с желе и ореховым маслом, а единственной одеждой, которую она когда-либо гладила, были платья, что она надевала на сцену. Я бросил взгляд к подножию холма и увидел Роберта – в синем костюме, в точности как у меня, он стоял в роще, прислонившись к стволу клена. Словно вспышка, воспоминание о нашей встрече в доме Анскомбов и нашем слиянии в единое существо заставило меня содрогнуться. Глаза мои обожгло слезами.
Преподобный Свинг заговорил с модуляциями в голосе:
– Мать этого молодого человека, племянница благородных дам, стоящих передо мной, ежедневно искала вдохновения на страницах книги, занимавшей особый уголок в ее доверчивом и добром сердце.
Вопреки абсурдности такого портрета Стар – или, возможно, благодаря ей – чувства, пробужденные присутствием Роберта, усилили мою скорбь по маме: будто толстую стену, стоявшую у меня внутри от груди до позвоночника, раскололи пополам. Я зарыдал. Все присутствовавшие, включая его преподобие, уставились на меня, однако вместо смущения я почувствовал, как вновь во мне заструилось глубокое течение жизни: сильнее, чем когда-либо, я почувствовал себя сыном своей матери.
Когда я вновь взглянул на кленовую рощу, Роберта там не было.
Преподобный Свинг вверил Валери Стар Данстэн земле, откуда она и пришла, и предложил нам возрадоваться вознесению ее души. Первая половина его фразы мне понравилась. Чрезвычайно понравилась. Вверим Стар земле, поскольку явилась она на свет из земли сырой. Именно туда она сейчас и возвращалась, так давайте предадим ее земле, наряженную в свое лучшее черное платье и любимые жемчужные серьги (если, конечно, тетушки потихоньку не стянули их, оправдываясь тем, что жемчугу лучше служить живым, нежели мертвым). Давайте надеяться и верить, что земля примет ее по-доброму, давайте верить: что бы еще ни осталось от нее, помимо этой направляющейся в землю космической капсулы Спеллинга, оно тоже найдет успокоение, которого заслуживает, – в раю ли, по рекомендации преподобного Свинга, или в сферах, ему неведомых…
Свинг пробасил красивую молитву. Один из помощников мистера Сполдинга вытянул из могилы косметический саван от «Астро-Торфа», а второй незаметно скользнул к механизму и нажал кнопку. Гроб Стар плавно опустился в могилу и почти неслышно остановился.
– Джерри Свинг знает, что хотят слышать люди, – тихо сказал Кларк.
Он и тетушки стали спускаться с холма. Атмосфера разрядилась, и напряженность спала, как только вниманием всех завладела окружающая реальность. Плотная группа пришедших проститься вновь распалась на отдельные фигуры. Закашлял бульдозер. Я направился к Сьюки Титер и Рэчел Милтон, и крупная фигура в очках с золотой оправой и в черной рясе выросла рядом со мной.
Вибрирующим голосом проповедника преподобный Свинг произнес:
– У меня такое чувство, будто я знавал вашу матушку так же хорошо, как если бы она была моей прихожанкой.
– Спасибо, ваше преподобие. – Я дал ему банкноту в пятьдесят долларов, и она утонула под рясой.
– Вас растрогало воскрешение в памяти духа вашей матушки.
– Ваше преподобие, моя матушка от души посмеялась бы, услышь она о сэндвичах, но тем не менее спасибо, очень трогательно.
Продолжая нажимать педали голосового органа, Свинг пробасил:
– Я знаю, ваша мама была доброй христианкой.
– Она любила Билли Холидей и Эллу Фицджеральд и пела в клубах, – ответил я. – Это пойдет ей в зачет? По-своему она была фантастической матерью.
Свинг хлопнул меня ладонью по спине и рассмеялся. Своим натуральным голосом он сказал:
– Знаете, какие казусы частенько приключаются с такими разовыми ангажементами, как мой сегодняшний? Вся беда в отсутствии достаточной информации. Если б Сполдинг сказал мне, что ваша мать была певицей, я бы минут пять посвятил Билли и Элле, и тогда точно все рыдали бы навзрыд. Это были бы незабываемые похороны.
– Они и так незабываемые, – вздохнул я.
Он зашагал вниз, бормоча благословения. Тотчас передо мной возникли Нетти с Мэй.
– Необычайно красивый голос у священника, – сообщила Нетти. – Однако я не хотела бы слушать его с утра до вечера. И он ничегошеньки не знает о Стар, хотя был очень любезен с Мэй и со мной.
– Подозреваю, преподобный Свинг прихватил с собой Виолетту Пьюс в Святую землю в надежде оставить ее там, – сказал Мэй. – Ты поедешь с нами, Нэдди?
– Я загляну попозже.
– С дамами он поедет, – сказал Кларк и не спеша подошел к нам. – Преподобный заставил нас испытывать гордость, однако Стар пришлось бы по душе, упомяни он и ее привязанность ко мне. Меня она любила больше всех, так-то вот.
99
Стоя рядом с «БМВ», Сьюки не сводила с меня глаз, и Рэчел сказала:
– Мы со Стар частенько заглядывали в «Бреннан». Сейчас, конечно, рановато для ланча, но единственное, чем мне удалось сегодня позавтракать, – это йогурт в половине восьмого.
– Я сегодня вообще не завтракал, – признался я.
– А я только встала, – сказала Сьюки. – «Бреннан» от меня совсем рядом, за углом, и я целую вечность там не бывала. Это будет похоже на возвращение после долгой разлуки.
– У них все еще висит то фото, – сказала Рэчел.
– Нэд, ты себе не представляешь, что тебя ждет. Найдешь его? Впрочем, не ломай голову, просто поезжай за нами.
– Я знаю, где «Бреннан», – сказал я. – Но поеду за вами следом.
Сьюки порхнула к своей машине. Рэчел сказала:
– Одна из тетушек Стар озабочена тем, чтобы отправить кого-то в дом престарелых?
– Да, речь шла о муже тети Джой, Кларенсе, – пояснил я. – У него поздняя стадия болезни Альцгеймера.
– Гринвилл ввел меня в состав правления «Маунт-Бол-Ауин». Это лучшее в Южном Иллинойсе заведение по уходу за престарелыми. Я могу днем позвонить Лицу Фэнтину, директору, и договориться обо всем в течение пяти минут. Кларенс готов отправиться туда?
– Он давно созрел, если это вы имеете в виду.
– После ланча я займусь этим. Честное слово.
100
Рэчел припарковала машину напротив ирландского бара на Ярмарочной, а Сьюки и я нашли свободные места за углом. Когда я вышел из машины, Сьюки стояла на тротуаре, чуть смущенно глядя на меня:
– Я недостаточно вас отблагодарила за вашу щедрость. Это удивительно, Нэд. Вы ведь едва меня знаете.
– Эти деньги предназначались Стар. А она сделала бы в точности то же самое.
Сьюки обняла меня одной рукой:
– Пожалуй, это единственное, что убеждает меня принять от вас деньги, хотя, если честно, у меня просто не хватит духу отвергнуть их. Хочу, чтоб вы знали, как я благодарна вам.
Вместе мы вошли внутрь длинного темного помещения: стойка бара из полированного красного дерева с одной стороны и деревянные кабинетики с другой, далее располагался обеденный зал. Крупный мужчина с седеющими висками улыбнулся нам из-за барной стойки.
– Миссис Милтон, – приветствовал бармен. – Сколько лет, сколько зим! – Глаза его встретились с моими за мгновение до того, как он глянул на Сьюки, и вернулись к Рэчел. – Могу я предложить вам и вашим друзьям столик в дальнем конце? – Он еще раз посмотрел на Сьюки, и взгляд его смягчился. Лицо осветилось улыбкой. – Смотрите-ка, Сьюки Титер вернулась к Бреннану! И все так же красива.
– Боб Бреннан, ты идешь по стопам своего отца, – улыбнулась Сьюки.
– У вас была отличная компания. А Стар Данстэн сегодня с вами будет?
Игла, летящая со скоростью света, прошила мне сердце. Рэчел сказала:
– Мы только что с ее похорон. Это ее сын, Нэд.
– О нет! – проронил потрясенно Бреннан. – Какой ужас… Искренне соболезную вам, Нэд. – Он протянул через стойку руку, в ладони которой утонула моя. – Мой отец любил, когда ваша матушка была здесь, и я тоже. Сейчас мы вас усадим и принесем все, что только пожелаете.
Мы сели за столик, и Бреннан вручил каждому меню:
– Первый напиток за счет заведения.
– Мне, пожалуйста, «Манхэттен». И спасибо вам, Боб.
– Мне тоже, – попросила Сьюки.
– Она здесь заказывала «Манхэттен»? – спросил я.
– Один «Манхэттен», вермута самую малость, без льда, – рассказал Бреннан.
Такой я и заказал, и мы вернулись в бар. Сьюки принялась разглядывать стены:
– А Боб – копия своего отца. Жуть…
– Надо обязательно показать Нэду картину, – спохватилась Рэчел.
– Если позволишь, я покажу, – сказала Сьюки. – Пойдем. Сейчас у тебя будет урок истории.
Сьюки повела меня к дальней стене.
– Боже, как же мы были хороши! – ахнула Рэчел.
Чуть выше уровня глаз на стене висела большая фотография: десять девушек и двое юношей в летней одежде сидели в ряд вдоль стойки бара. Лица их светились непринужденным и естественным счастьем. Ослепительно красивая Стар улыбалась между ошеломляюще молодой Сьюки Титер и столь же ошеломляюще молодой Рэчел Ньюборн.
– Ух ты! – негромко воскликнул я. Это «ух ты» очень верно выражало все, что я чувствовал. – Это ваша компания?
– Почти вся. – Рэчел стала называть имена девушек с фотографии – Сара Берч, Нанет Бридж, Тэмми Вэкфорд, Эвис Олбрайт, Зельда Дэвис. Мей-Лю Чанг – вон, рядом с Сэмми Шварц. А вот девушка, которая балдела от «бензедринщиков»[58] и любила говорить стихами.
– Джорджи-Порджи, – подсказала Сьюки. – Совсем недавно опубликовала свой второй роман, у нее двое детей, мужа нет, она самый довольный жизнью человек на земле. Ненавижу ее всеми фибрами души.
Я попросил рассказать, как сложилась судьба ребят и девушек. Зельда Дэвис выиграла стипендию в Гарварде, сейчас работает в Государственном департаменте. Сэмми Шварц сбежала с одним из «ангелов ада», сейчас преподает в третьем классе в школе в Аризоне. Нанет Бридж – партнер в юридической фирме на Уолл-стрит. Лунную Девочку Томпсон никто не видел с той минуты, как она объявила своему парню, что идет прогуляться по пляжу, – она буквально исчезла.