Я бы, может, и разделила его убеждения, если бы не знала, что такое любовь. Я хорошо запомнила чувство, когда все разрывается изнутри, когда от этого пламени – и больно, и сладко, и белеет в глазах. Ровненькое спокойствие, устраивавшее Васю, меня понемногу утомляло. Если бы Лена была жива, она бы вряд ли меня поддержала. Сказала бы, что я с жиру бешусь и что нужно хватать такого мужика, пока дают, а думать о любви – удел шестнадцатилетних. Может быть. Но зачем вообще жить, если ты только подстраиваешься, уступаешь и смиряешься? То душевное и физическое удовольствие, которое приносит любовь, я не готова была обменять на дачу, квартиру и отпуск два раза в год.
Мы оба считали, что наши отношения закономерно движутся к следующему шагу. Только для меня им было расставание, а для Васи – законный брак. Поэтому, когда он сделал мне предложение, я смотрела на него квадратными от удивления глазами, а он не понимал, почему я не хватаю кольцо и не визжу от восторга.
Если быть совсем уж честной, я отказала ему не сразу и не без сомнений. Лена была мертва, но ее голос все еще звучал у меня в голове. Я задалась философским вопросом: а не дура ли я? А не нужно ли согласиться, раз такая возможность? Развестись мы всегда успеем, так хоть попробуем! Ну и мне годик-другой спокойствия не повредит.
И все-таки я поступила правильно. У меня было чувство, что я отдаю долг: как Вася спас меня когда-то, так и я спасала его теперь. Ему ведь реально нужна семья с детишками, желательно не меньше двух, и никаких потрясений. Ему нужна стена, а не бешеный кузнечик вроде меня, который не может не метаться.
Мы объяснились, поплакали, разошлись. Год не виделись, потому что не так уж сложно пропустить этот год, если тебя к человеку не тянет. Потом как-то незаметно стали созваниваться… Ну и докатились до дружеского секса.
Это не было возобновлением наших отношений, у нас по-прежнему были разные приоритеты. Но потребности тела еще никто не отменял. Вася искал свою единственную, я не искала никого, так что нам удобно было иногда встречаться, а не рисковать в ночных клубах, подбирая непонятно кого.
Я, если честно, даже начала опасаться, что Лена была права: с возрастом уже не теряешь голову от страсти, не хочешь кого-то так, что трясутся колени. Но два года назад в Париже я убедилась, что возраст тут вообще не при чем. Так что Вася окончательно превратился в запасной аэродром.
Но запасной аэродром порой чертовски важен. Это вам скажет пилот любого самолета, который терпит бедствие. Поэтому почувствовав, что ночной кошмар и то фото в газете никак меня не отпускают, я набрала знакомый номер.
План у меня был нехитрый: так или иначе затащить Васю в свою квартиру вечером. Если надо, можем дежурно попить кофе перед этим – социальная прелюдия. Хотя глупо это, мы оба знаем, ради чего встречаемся.
И вот я неожиданно нарвалась на облом.
– Лена, извини, я сегодня не могу, – извиняющимся тоном произнес он.
Лена. Бр-р-р. Терпеть не могу, когда он меня так называет. Во-первых, это имя моей умершей тетки – и я не готова ассоциировать себя с ней. Во-вторых, оно совсем не похоже на мое. Но мое настоящее имя не вписывается в спокойный и ровный, как новый асфальт на дорогах Монако, быт Васи. Ему кажется, что даже непривычное имя сулит какие-то трудности, которые нормальным людям не нужны.
Мог бы звать меня Лана, я ему сто раз говорила. Но «Лана» ему не нравится. Хорошо еще, что в постели он меня не зовет никак, а то бы настроение сбил.
Имя, которое досталось мне при рождении и которое пригодилось в бизнесе ведьмы, – Иоланта. Выбрано исключительно мамой, папа просто смирился, потому что ему было лень спорить. Ну а почему такое имя выбрала она – и гадать не приходится. Было бы удивительно, если бы она назвала меня Машей или Катенькой.
Иоланта – звучит достаточно по-французски. А еще ей нравится эта опера Чайковского. Про слепую девушку. Думаю, маменька в первые годы даже жалела, что я не родилась слепой. Это было бы так возвышенно и печально! Она начала бы сразу же сообщать: «Здравствуйте, я – художница, и у меня слепая дочь», потому что творческим людям личная трагедия идет не меньше, чем красная беретка. Ну а то, что за слепым ребенком тяжело ухаживать, ее мало волновало, это уже проблемы Лены. Увы и ах, я родилась оскорбительно зрячей и вообще здоровой.
В период подросткового бунта я подумывала сменить имя – матушке назло. Потом смирилась, а теперь вот оно мне пригодилось. Я не собиралась стесняться самой себя и спокойно представлялась незнакомцам. Друзья же звали меня Ио (самые близкие) и Лана (все остальные). Леной звал только Вася.
– Чем это ты занят? – удивилась я. – «Дорогая, я не могу, у меня бассейн»?
– Дорогая, я не могу, у меня свидание.
– Да ладно! Серьезно, что ли?
– Почему это кажется таким невероятным?! – оскорбился Вася.
– Я просто не ожидала! Короче, не важно. У вас все настолько серьезно, что ты не можешь приехать ко мне? Ты знаешь, что одно другому не мешает.
– Очень серьезно. Кажется, это что-то стоящее… То, что между нами было, может ее отпугнуть.
Теперь уже я жалею, что спросила, но я ведь не пылесос, чтобы слова обратно втягивать! Пришлось выкручиваться из неловкой ситуации. Что-то их много в моей жизни стало!
– Я очень рада за тебя, Вася, правда. Я даже звонить больше не буду, чтобы не спугнуть это счастье!
Как и все хорошие люди, Вася тут же почувствовал себя виноватым.
– Звонить ты мне можешь в любое время, ты что! Ты ведь все равно остаешься моим другом. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, я – всегда!
– Но никакого прелюбодеяния, я поняла, – усмехнулась я. – Спасибо, Вась. Хорошего тебе свидания.
Завершив звонок, я швырнула телефон в сумку – но о стену не разбила. Взрослая ведь уже. Хотелось кричать, но на рабочем месте нельзя, не солидно.
Меня нисколько не задевал тот факт, что у Васи наладилась личная жизнь, и ничего похожего на ревность я не чувствовала. Мне нравилось быть с ним, но я не хотела, чтобы он принадлежал мне навеки. Да я ему рекомендацию могу написать, если его новой девочке это понадобится! Хотя вряд ли.
Нет, гораздо больше меня задело, что это случилось именно сейчас. Я по-прежнему считаю себя человеком науки и не считаю ведьмой. Но я слишком много видела, чтобы совсем уж не верить в мистику. И вот теперь это мне аукнулось… Впервые за много лет Вася отказал мне – именно тогда, когда в город приехал он. Человек, которого я хочу забыть. Сейчас самое сложное – не искать во всем знаки.
Да и то, что мне отказали, тоже щелчок по гордости, пусть и совсем слабенький. Вася сделал это максимально вежливо, и я знаю, что он никогда не использует этот случай против меня. Но я-то уже не забуду! Неправильно так думать, однако я чувствовала себя постаревшей фавориткой. Многим удобно считать, что женщины в моем возрасте как раз должны впадать в отчаяние и волочиться за кем попало, но у меня никаких неприятностей не было… До сегодняшнего дня.
Так, стоп! Волочиться, преследовать кого-то… А ведь что-то в этом есть! Мысль о том, что я нашла новый путь в расследовании, отвлекла меня даже от сорвавшегося рандеву с Васей.
Валентина Винник сказала, что в последние недели Регина много ездила по свадебным салонам. Что если она готовилась не к своей свадьбе? Что если она собирала информацию о чужой? Это как раз соответствовало амулету защиты, который она у меня попросила! Вот только зачем это могло ей понадобиться?
Я не очень хорошо знала Регину, но я не сомневалась, что она не из жестоких стерв, которые будут пакостить любой ценой. Если она пошла на такой шаг, нужна была веская причина. С чего это вдруг? Да еще такую цель выбрала… Судя по уровню салонов, которые ее привлекали, объект ее внимания был далеко не бедным.
А потом она умерла.
Словно желая укрепить мою веру в сверхъестественное, именно в тот момент, когда я подумала о смерти Регины, запиликал мой мобильный телефон. Если бы номер оказался неизвестный, – или, что еще хуже, ее номер, – я бы там от сердечного приступа скончалась, без вариантов.
Однако номер был известный, имя, отразившееся на экране, – тоже. Это заставило меня собраться, и ответила я вполне спокойно.
– Слушаю, Дана.
Она не должна была звонить. Даже для постоянной клиентки, это слишком часто. Я уже поблагодарила ее за помощь, больше мне ничего не было нужно, я не давала ей причин мне звонить. Впрочем, раздражения я не чувствовала, мне было любопытно, что ей вдруг понадобилось.
– Я знаю! – выпалила она. – То есть, здравствуй, конечно! Но я знаю, и это важнее, чем здравствуй!
– Многообещающе. А теперь сделай глубокий вдох, выдох, и скажи мне, что именно ты знаешь.
– Какой там камень помогает успокоиться? Из тех, что у меня есть.
– Аметист. Ко лбу приложи, – посоветовала я.
Насколько я помню, в собственность Даны перешел довольно крупный кристалл аметиста шеврона, и, если она приложит его ко лбу, ничего плохого не случится. Все равно что прохладную тряпку на лоб положить.
– Ага, сейчас!
Далее я с минуту слушала пыхтение в трубку. Дана восприняла мой совет с предельной серьезностью, она выискивала в своей коллекции аметист и устанавливала его на лоб, как памятник Ленину – на постамент. Не сомневаюсь, что оставшуюся часть разговора она провела, лежа на диване с камнем на голове.
– Все, я это сделала! – объявила она. – Он и правда работает, ты – просто чудо!
– Спасибо, вставлю это в свою рекламную кампанию. А теперь расскажи мне, что ты там знаешь.
– Я знаю, почему тебе является дух Региши, почему она не может обрести покой! Она не покончила с собой, она была убита!
Вот теперь она застала меня врасплох. Шах и мат. Возникло желание тоже водрузить на голову какой-нибудь прохладный кристалл, потому что жаром меня обдало неслабо.
– Убита? – эхом повторила я. – О чем ты?
Оказалось, что на следующий день после похорон началась повторная проверка по делу Регины. Нет, не из-за моих показаний, меня там вообще забыли. Расследования добилась старшая сестра Регины, Евгения. Когда этой дамочке было что-то нужно, она обладала хваткой бультерьера и настойчивостью носорога. Бывают такие люди, на вид – крошечка-Дюймовочка, улыбается мило, и никто не догадается, что ее челюсти способны жевать бетон.