До этого момента версия следствия была более-менее гладкой: Джон ничего не отрицал. Но вот дальше его слова расходились с мнением полиции. Он утверждал, что отступил, что уже дней пятнадцать как не присылал Регине писем. Полиция же считала, что предупреждение Регины он воспринял как прямую угрозу, сорвался – и убил ее. На этой версии настаивала и Евгения, старшая сестра Регины, которая вспомнила о письмах и угрозах, только когда понадобилось отвоевать у страховой компании деньги. Сестра года!
Дела Джона Рассела были плохи, да он и сам это наверняка понимал. Он жил один, редко выходил из дома, и на ночь смерти Регины у него не было никакого алиби. В мире не нашлось бы человека, который дал бы ему положительную характеристику. Он знал, где живет жертва, и несколько раз прямым текстом обещал ее убить. Он лежал в психушке и считался опасным! Все это – косвенные улики, но когда их скапливается так много, суд может и прислушаться.
Поэтому многие считали историю завершенной, в том числе и Дана. А я – нет. Да и дух Регины, если бы он действительно витал надо мной, вряд ли удовлетворился бы таким финалом. Мы обе понимали, сколько в версии следствия нестыковок.
Во-первых, Регина прекрасно понимала, что Джон Рассел – псих, пусть и не слишком опасный. Она не пустила бы его в свой дом и не вышла бы к нему. А если и вышла бы (вдруг ее доброта граничила со слабоумием?), на крышу точно не пошла бы, инстинкт самосохранения не позволил. Так что Джон мог затащить ее туда только силой, а это я ставлю под сомнение. Причем не только из-за отсутствия у нее синяков, просто я видела в интернете фотографии этого типа. Там сопля соплей, он не справился бы с Региной!
Во-вторых, остается еще фактор тигрового глаза. Зачем Регина купила его, зачем оставила возле парковки? Для полиции это ничего не значит, а для меня значит очень много.
В-третьих, если ограничиться тем, что ее убил Джон Рассел в приступе психоза, останутся необъяснимыми все те странности, которые предшествовали ее смерти. Отмененные клиенты, походы по дорогущим свадебным салонам – что, это просто совпадение? Да как бы не так!
Так что я мысленно пожелала Джону Расселу удачи и терпения. Мое расследование внезапно стало важным еще для одного человека – причем живого человека, в отличие от Регины. Уже было очевидно: если я ничего не изменю, Джон сядет. Не могу сказать, что он внушал мне непереносимую симпатию, но он ведь и не двухмесячный котенок, чтобы всем нравиться! Я знала, что он не заслужил тюремный срок, и этого мне было достаточно.
Я все больше укреплялась во мнении, что мне нужно осмотреть личные вещи Регины. Если их не выкинули – а их вряд ли выкинули, если судить по тому, как быстро ее родня извлекла из защечных мешков письма Джона Рассела. Думаю, пока не разрешится спор со страховой компанией, они будут держать все бумажки при себе.
Вот только когда я закончила разбираться в сложной биографии Джона, за окном уже стемнело. Осенью это всегда случается быстро и внезапно, закон природы. И хотя час был еще не поздний, я решила, что разумнее будет штурмовать квартиру Регины при свете дня. Особенно с учетом того, что мне наверняка будут не рады.
Пока же я приготовила себе чашку чая с яблоком и шиповником, устроилась у большого окна на кухне, за которым уютно мерцал золотыми огнями город, и приготовилась разобраться с записями на следующий месяц. Чем ближе Новый год, тем больше желающих получить талисман – себе или в подарок. Половину декабря вообще буду работать без выходных. Я не против – это отвлекает меня от того, что я опять пролетаю мимо семейного праздника. Нет семьи – нет семейного праздника, все логично.
Лена сказала бы, что все равно нужно праздновать, потому что как отметишь – так и проведешь. Если буду кукситься одна в новогоднюю ночь, то и год проведу со сморщенной мордашкой, так она говорила. Но Лены больше нет, и это проблема.
Спокойно поработать мне не дали. Только я начала разбираться с письмами от клиенток, как дверной звонок оповестил меня о том, что кто-то жаждет меня увидеть.
Это было по меньшей мере неожиданно. Раньше я бы такого не испугалась, но со всеми событиями последних дней нервы стали ни к черту, я вздрогнула и даже пролила немного чая на скатерть. Перед глазами сразу встала квартира Регины, ее дом, крыша… ее тело на асфальте, которого я не видела и которое с легкостью могла вообразить. Что, уже и за мной пришли? Я ведь никого не знала и не ждала!
Но на Регину напали около трех ночи. Сейчас же часы показывали всего восемь вечера, вполне подходящее время для дружеских визитов и не слишком подходящее – для разбойных нападений. Эта мысль несколько успокоила меня, но к двери я все равно кралась тихо, чтобы тот, кто стоял сейчас в коридоре, не услышал мои шаги.
Глупо? Да. Но в этом и преимущество жизни в одиночестве: твои дурацкие поступки никто не увидит, а тебе будет спокойней.
Впрочем, одного взгляда в «глазок» было достаточно, чтобы отогнать мою тревогу. По ту сторону двери терпеливо дожидался ответа Вася Чернышев. Я его ни о чем спрашивать не стала, просто распахнула дверь и все, так что настал его черед шарахаться.
– Ох ты ж ежки! – выдохнул он. – Ты что, привидение?!
– Пока еще нет.
– Как ты умудряешься скользить по воздуху беззвучно?
– Годы практики, – усмехнулась я. – Я тебя не ожидала. Почему не позвонил?
– Да я и не собирался заезжать, вот и не звонил! А потом оказался рядом и думаю, дай зайду!
– Зачем?
– Мне было неловко из-за того, что я тебя вот так продинамил…
– Ты меня не продинамил.
– И все равно мне было неловко.
– Ладно, заходи, раз пришел!
На самом-то деле, меня не приводило в восторг это его желание оправдаться. От такого милосердия попахивало жалостью, как будто я – старая одинокая тетка, секс с которой – гуманитарная помощь. Хотя я, пожалуй, придумываю лишнего. Вася даже в своих мыслях вряд ли способен на такое коварство, и гнать его обратно в ночь было бы некрасиво. Мы ведь все-таки друзья, несмотря ни на что.
Со времен нашего расставания Вася не сильно изменился, но он как раз из тех людей, которые неохотно меняются. Это же такая морока – потолстеешь, и придется новые шмотки покупать! Вот поэтому, других причин обычно нет.
Васю уверенно можно было назвать привлекательным, красивым даже. Рост – метр восемьдесят, и мне это нравилось, я и сама чуть выше среднего, так что найти мужчину, который будет возвышаться надо мной, непросто. Кожа бледно-фарфоровая, как у меня, волосы вороные – но он, в отличие от меня, их не красит. Ресницы и брови такие, что, если бы эту черту можно было украсть, многие женщины убили бы его за такую возможность. Глаза карие, хитрые, как у бурундука, который пережил три поколения лисиц. Васька вообще умный, что, впрочем, не мешает его феерической лени, даже способствует ей.
Он осознавал свою привлекательность, но нельзя сказать, что Вася следил за ней или особо дорожил. Спортзалы он считал напрасной тратой времени. Пока молодость играла в его команде, и он оставался стройным, но с возрастом он непременно станет мягким и рыхлым, как пельмешек. Это не такая уж проблема, многим нравится. Его новой девушке, надеюсь, нравится. И улыбка у него очень красивая, за такую можно с легкостью простить пивной животик, тем более что животика пока нет.
Мы прошли на кухню, и я включила кофемашину – я безо всяких расспросов помнила, что он пьет.
– Отлично выглядишь, – заметил Вася.
– А ты думал, я со времени нашего разговора рыдаю?
– Ничего такого я не думал, прекрати! Но ты же гордая…
– А еще я чуть умнее полена, – усмехнулась я. – Вась, я прекрасно знаю, что тебе нужно создать семью, ты из нас двоих на это больше нацелен. Я тебе сто раз говорила, что не буду тебя преследовать с арбалетом, если у тебя кто-то появится! Или ты думал, что я врала? Может, кокетничала?
– Ну, я кое-как смирился с тем фактом, что я – не главное сокровище в твоей жизни.
– И чего ты теперь мельтешишь?
– Как-то все неудачно сложилось… Что я не могу больше с тобой видеться, как раз когда этот вернулся в город.
А вот теперь дело принимало неприятный оборот. Вася, оказывается, подумал о том же, о чем и я чуть раньше, но меня не умиляло то, что мы синхронизировались. Это словно добавляло унижения во всю ситуацию, хотя я не могла толком объяснить, при чем тут одно к другому.
Вася был одним из немногих, кто знал всю правду про меня. Или почти всю – примерно столько же, сколько и Ксения. Я должна была рассказать ему, когда мы расставались, только это и казалось мне правильным. Теперь же я начинала сомневаться: а не наболтала ли я лишнего?
Щелкнула кофемашина, словно призывая нас вернуться к негласным правилам дружеского визита. То есть, я должна была поставить чашку кофе перед ним, а не выплеснуть ему в лицо. Он не виноват, что болтает глупости, он просто такой милый, что даже не понимает этого.
– Лучше расскажи мне про свою новую девушку, – попросила я. – Потому что человек, о котором ты говоришь, для меня в прошлом, а вот она для тебя, похоже, в будущем!
Он сразу заулыбался, как мальчишка. Ему хотелось говорить о ней, он просто не знал, как начать. А мне несложно было слушать – ее упоминание вообще не причиняло мне боли, в отличие от разговоров про того, другого…
– Ее зовут Катя, и она… Мне кажется, у нас что-то будет! Я имею в виду, серьезное…
Я тоже так думаю. Катя и Вася – это куда более здоровый союз, чем Вася и Иоланта. Но если я скажу это, он не поймет, так что я просто кивнула с видом бабушки, умиляющейся первому самостоятельному использованию внучком горшка. Ути мой заинька!
– Она работает учительницей, – продолжил Вася. – Сначала попала туда по распределению, потом осталась, потому что она всем понравилась… Она вообще всем нравится!
Думаю, и тебе тоже понравится.
– Это не так сложно проверить – познакомь нас.
– Еще рано… Понимаешь, она может не понять…