Однако теперь ему столько же лет, сколько и мне, и старым он не выглядит. Я, надеюсь, тоже.
Возможно, со стороны я смотрелась приветливой и деловой, как и полагалось. Но на самом деле мне было тоскливо. Я чувствовала болезненное, обжигающее желание вернуть его в свою жизнь. Сейчас – не обязательно как любовника или даже мужа, меня пока не заносило в неведомое будущее, я не примеряла на Влада роли, в которых он никогда не был. Я лишь хотела снова назвать его своим другом. Ведь друга ближе, чем он, у меня никогда не было! Ксения – это не то. Да и Вася, при всем своем очаровании, не справлялся, не понимал меня, многое видел иначе.
Я же хотела получить обратно чувство, что кто-то знает меня лучше, чем я сама, и всегда поддержит. Я жила с ним много лет и воспринимала как само собой разумеющееся. Правду все-таки говорят: не храним, что имеем. Даже самое ценное, потому что не понимаем, что это сокровище. А потом теряем – и все, навсегда.
Если бы такую историю мне рассказала какая-нибудь моя клиентка, я бы сказала ей: эгей, не вешай нос, еще не все потеряно! Я бы начала нести какую-нибудь вдохновенную муть про то, что нужно пытаться. «Слишком поздно» не наступает, пока мы еще живы. Под конец я бы дала ей первый попавшийся камень и заверила ее, что он обязательно поможет.
Но сапожник без сапог, вы же знаете. Я не могла поверить в чудесную магию каменного талисмана, не в этом случае. И «слишком поздно» иногда наступает. Ты знаешь, что хочешь вернуть, ты даже видишь пару путей сделать это. Но ты, такая взрослая, анализируешь эти пути и понимаешь, что каждый из них приведет тебя в тупик. На каждую твою просьбу о прощении ты получишь в лучшем случае холодную вежливость. Потому что все так безнадежно разрушено (тобой же!), что склеить это уже не получится. С этим ноющим чувством потери тебе остается только жить.
Поэтому я стояла там, смотрела на своего в прошлом лучшего друга и понимала, что вернуть его я уже не смогу. Если я хотела сохранить хотя бы нынешние приятельские отношения с ним, мне нужно было держать рот закрытым, когда в голову лезли мысли о нашем прошлом и не состоявшемся будущем. Да, там, на балу, я чувствовала, что он хочет меня не меньше, чем я его. Но мы же не звери, чтобы одними такими желаниями руководствоваться! Момент прошел, и сейчас Влад смотрит на меня холодно и равнодушно.
– Не ожидал увидеть тебя так скоро, – только и сказал он.
– А я не хотела тебя беспокоить, но обстоятельства заставили.
– Уже интересно. Выпьешь что-нибудь?
– Нет, спасибо, я ненадолго.
Я присела на стул для посетителей – как очередная просительница, пришедшая в кабинет к большому боссу. Ничего особенного, ничего личного.
– Я хотела узнать, знаком ли ты с Дмитрием Наумовым.
Влад еле заметно усмехнулся.
– Знаешь, я не удивлен только потому, что сразу понял: от тебя можно ожидать чего угодно. Зачем тебе Наумов-то понадобился?
– Так знаком или нет?
Он был единственной нитью, хоть как-то связывающей меня с Наумовым. Нет, возможно, среди бесчисленного множества моих клиенток нашлись бы и другие общие знакомые, но у меня сейчас не было времени искать их.
Да и в случае с Владом я должна была действовать очень осторожно. Я не могла рассказать ему про расследование, потому что он наверняка решит, что я окончательно слетела с катушек. Но я не исключала, что Наумов опасен, и должна была предупредить его об этом.
– Друзьями я нас не назову, но я его знаю, – кивнул Влад. – Достаточно хорошо, чтобы пригласить на бизнес-ланч, но недостаточно для посиделок в баре. Такой ответ тебя устроит?
– Вполне. Расскажи мне о нем, – попросила я.
Ему хотелось выяснить, зачем мне понадобился Наумов, в этом сомнений нет. Но он достаточно хорошо владел собой, чтобы не устраивать тут торги: ты мне это скажи, а я взамен скажу то! Я спросила – он ответил.
– Он из наследников, как и я – из тех, кого в свое время поставили перед фактом, что придется вести семейный бизнес, нравится нам это или нет. У Наумовых сеть крупных гипермаркетов, раньше они и рынками промышляли, теперь вот прекратили. Двое сыновей. Анатолий, старший, всегда был чуток адекватней. Из тех, кто угождает родителям и умеет ходить на задних лапках. Дмитрий, насколько мне известно, в юности дурил и доставлял им немало проблем.
– И сколько у него длилась юность?
– Первые сорок лет жизни, – засмеялся он. От его смеха мурашки по коже шли, но это было приятное чувство. – Я, конечно, утрирую, но не слишком. Сорок ему только недавно исполнилось. Лет до тридцати пяти он болтался по миру, потом решил остепениться. Вот, собственно, все, что мне о нем известно.
Сроки совпадают: семь лет назад, когда забеременела Регина, Дмитрий Наумов еще дурил и вел не самый праведный образ жизни. Эти двое вполне могли пересечься!
– Я видела его на осеннем балу, он был с женщиной.
– С Ольгой Брилевой, – уточнил Влад. – Она его до самой свадьбы с короткого поводка не спустит, еле заграбастала. Насколько мне известно, он долго отказывался. А когда согласился, она сделала все, чтобы ускорить свадьбу. Видно, очень уж замуж хочется.
– Я не понимаю… Если он так не хочет на ней жениться, зачем согласился?
– Династический брак.
«Как у тебя с Евой?» – хотелось спросить мне, но я сдержалась. Я пришла сюда ради расследования, он мне помогает. Я не имею права делать это разговор неприятным и сложным!
– Ты же сказал, что он из богатой семьи… И все равно женится на деньгах? Сколько вообще денег нужно одному человеку?
Если этот Наумов такой бунтарь, как он позволил втянуть себя в подобную авантюру – вот чего я не могла понять! Или он настолько разочаровался в женщинах, что ему плевать, кто проживет рядом с ним остаток жизни?
– Там не совсем в деньгах дело, – покачал головой Влад. – Денег у Наумовых и правда столько, что хранить негде. Породы не хватает.
– В смысле?
– Старшего Наумова, Анатолия, в последние годы заели политические амбиции. Он давно уже планирует перекинуть бизнес на Дмитрия, чтобы самому заняться управлением нашей замечательной страной.
– И что мешает?
– Рожей не вышел, – невозмутимо пояснил Влад. – Политика – закрытый клуб, там свои династии. Просто на денежном мешке не въедешь. И вот тут вступает семья Брилевых. У них как раз есть и деньги, и связи, и положение.
– И невеста на выданье? – догадалась я.
– В точку. А она возжелала Дмитрия Наумова.
– Но ведь ему это не нужно! Выходила бы замуж за Анатолия.
– С этим поздновато. Анатолий давно и счастливо женат – это фраза для предвыборной кампании. На самом деле, подозреваю, там все не так уж радужно, но это и не важно. Нужно учесть еще и то, что братья выглядят, мягко говоря, по-разному. Дмитрия ты видела.
– А Анатолий на него не похож?
– А Анатолий похож на мешок с навозом.
– По-моему, вы не ладите, – заметила я, старательно скрывая улыбку.
– Нет нужды. Я не очень ценю деньги, но некоторые их преимущества считаю важными.
Одно из них – возможность не вилять хвостом перед Наумовыми и Брилевыми. Но если выбирать из двух зол, то Дмитрий получше, чем его брат. Если нам когда-нибудь понадобится вести переговоры, я предпочту общаться с ним.
Это несколько не вязалось с тем образом жестокого убийцы, который скинул Регину с крыши, едва узнав о своем ребенке. Но, вот честно, ту версию я сляпала в спешке и прошила белыми нитками. Я и сама понимала, как она ненадежна.
Однако отказываться от этой версии окончательно я тоже не собиралась. Влад не отрицает, что плохо знает Наумова. Возможно, речь идет о том самом тихом омуте, в котором водятся черти.
– Я могу попросить тебя об одолжении?
– Ты прекрасно знаешь, что можешь.
Он разглядывал меня так внимательно, словно надеялся рассмотреть, ради чего я пришла сюда и что у меня на уме. Нет, братишка, так это уже не работает! Видеть ты будешь только красивую ведьму, я два года для этого практиковалась.
Я достала из сумки плотный желтый конверт формата А4 и протянула ему.
– Я к Наумову не подступлюсь, его сторожевая невеста не позволит, – признала я. – Но, если с ним захочешь поговорить ты, это ни у кого не вызовет подозрений.
– Вот как? И о чем же я буду с ним говорить?
– Ты покажешь ему содержимое конверта.
В конверте лежал один-единственный снимок, портрет Регины крупным планом. Я взяла это фото из ее соцсетей, на нем она была больше всего похожа на ту, кого я знала. На обратной стороне снимка я написала ее имя, но Влад его не заметил, он рассматривал ее лицо.
– Кто это? – коротко поинтересовался он.
– Ее звали Регина Харитонова. Пожалуйста, назови это имя Наумову и спроси, знал ли он ее. Даже если он скажет, что не знал, покажи ему это фото и проследи за его реакцией.
Влад всегда был внимательным. Пожалуй, даже более внимательным, чем я. Если Наумов начнет дергаться, он обязательно это заметит.
Собственно, он и теперь мгновенно уловил важную деталь.
– Ты сказала, что ее звали Региной. Почему в прошедшем времени?
– Потому что она умерла. Эта девушка, насколько мне известно, очень хотела встретиться с Дмитрием Наумовым. Встретилась или нет – я точно не знаю. С неделю назад она покончила с собой, прыгнув с крыши.
Это была не совсем ложь, скорее, альтернативная версия правды.
– И при чем тут ты? – удивился Влад.
– Я ее знала.
– Недостаточная причина, чтобы суетиться вокруг Наумова после ее смерти, да еще и прийти ко мне.
– Как будто ты – крайняя мера!
– А разве нет? Мы оба знаем, что нынешний я тебе не слишком приятен.
Ой, болван какой… Мне хотелось рассмеяться ему в лицо, хотелось сказать, что я просто не знаю правильных слов, чтобы все исправить, а если бы был гарантированный путь восстановить прошлое, я все бы отдала!..
Но сейчас не лучшее время для этого. Я действительно пришла ради Наташи.
– Не мели глупости, – буркнула я.