– Вот, полюбуйся! – велела Ольга. – По-моему, это никогда не кончится!
– Кто это вообще?
– Очередная тварь, связанная с делом твоего брата! Подружка той дешевки-парикмахерши, еще одна любительница влезть, куда не просят!
Тут я многое могла бы ей сказать – начиная с того, что любая «дешевка-парикмахерша» всегда будет лучше бессердечной стервы, единственное достижение которой в том, что она была зачата правильным членом.
Но я промолчала. Мне сейчас было выгоднее слушать и наблюдать, не выдавая этим двоим, что мне известно.
– Зачем ты вообще притащила меня сюда? – капризно поинтересовался Анатолий Наумов. – Неужели не могла справиться с ней сама?
Понятно, почему он ноет! Не хочет пачкать свои пухлые ручонки моей кровью. Даже если обстоятельства пойдут по худшему сценарию, он всегда сможет заявить, что ни про какое похищение и убийство он не знал. Теперь Ольга отняла у него такую возможность.
Она и сама это понимала.
– Нет уж, милый мой! – рассмеялась она. – Хочешь быть владычицей морской – учись принимать сложные решения!
– Откуда эта баба вообще взялась?
– Она везде называется подружкой той дряни. Думаю, так и есть. Как будто мало было с ней проблем!
– Почему нельзя было просто пришить ее, как ту? Зачем притаскивать ее сюда?
– Ты совсем тупой? – укоризненно посмотрела на него Ольга. – Так, как с той, уже не получится – ни с этой, ни с кем бы то ни было. Слишком много самоубийств на один квадратный метр! Да и потом, эта мразь как-то связана с Владимиром Лариным, я видела их вместе. Не хотелось бы мне таких врагов!
– Откуда она вообще вылезла? – Анатолий посмотрел на меня так, будто я все еще жива исключительно назло ему. – Как вышла на нас? Так ведь все получилось идеально!
– Вот и мне любопытно…
Ольга подошла ближе ко мне, но не вплотную. Я старалась смотреть на нее со спокойствием, от которого на самом деле была далека. Думаю, свою роль я сыграла убедительно, потому что она разозлилась еще больше.
– Кто рассказал тебе о том, что случилось? – спросила она.
– Это несложно вычислить. Додумалась я – додумается и полиция, это просто вопрос времени. Ну и я уже кое-кому рассказала.
– Кому же?
– Сама-то как думаешь? Посмотри последний звонок на моем телефоне!
Я понимала, что невольно подставляю этим Влада. Но ставку я делала на то, что они не посмеют с ним тягаться. Если бы был другой путь, я бы не стала его втягивать. Но сейчас я вынуждена была цепляться за него, как рыба-прилипала цепляется за большую и страшную акулу.
Если это и повлияло на Брилеву, то виду она не подала, а вот Анатолий Наумов, все еще тусовавшийся у двери, чуть ли не лбом о стену бился.
– Вражды с Лариными нам только не хватало! С самого начала все идет не как надо! Зачем я только ввязался в это!
– Угомонись! – рявкнула Ольга. – Мы не знаем, что именно она рассказала Ларину, возможно, она блефует!
– А как проверить? И где ее держать, пока не проверим?
– Ты совсем тупой? Чем бы ни решился вопрос с Лариным, с ней уже все ясно!
Она решительно направилась вон из подсобки, и Наумов последовал за ней, как прирученная собачка. Обсуждению моей судьбы предстояло пройти вдали от меня.
Они ничего у меня не спрашивали. Наумов не решился бы, он вообще слабо представлял, что происходит. А Ольга Брилева прекрасно знала: толку от такого допроса не будет. Она все равно никак не проверит, вру я или нет. Регина, должно быть, перед смертью говорила, что никому не сказала правду (говорила с желанием жить, лишь бы ее отпустили). Но вот появляюсь я – и своей бурной деятельностью доказываю, что она вроде как соврала. Даже если я скажу, что никто ничего не знает, где гарантия, что после меня не появится следующая пронырливая бабенка?
Так что единственное, чего я пока добилась, – это отсрочки. Знакомство с «самим Владимиром Лариным» не спасет меня, но заставит их ломать голову над таким способом убийства, после которого меня никто никогда не найдет.
Об этом лучше не думать. Опять захочется плакать – замкнутый круг просто. Когда я сосредотачивалась на собственном страхе, голова начинала болеть сильней. Это все равно что биться в болоте: чем больше бессмысленно дергаешься, тем глубже в итоге окажешься.
Я сделала глубокий вдох, полностью заполняя легкие, позволяя им развернуться, задержала воздух внутри на несколько секунд и медленно выдохнула. Стало легче, и сердцебиение чуть замедлилось. Я все еще была далека от своего лучшего состояния, но уже могла соображать.
Та дыра, в которую меня притащили, наверняка где-то далеко, посторонних тут нет, мои похитители чувствуют себя в полной безопасности. Но это вовсе не значит, что я не смогу сбежать. Когда Ольга и Наумов вышли, я не слышала никакого щелчка – дверь не заперта. Значит, меня пока удерживает на месте только скотч. Я не знаю, что находится за дверью, но с этим можно будет разобраться позже.
Я снова попыталась дернуться, но напрасно. Мне от этого было хуже, чем стулу. В моем состоянии лучше избегать любых резких движений, а стул крепкий, мне нужно весить раза в три больше, чтобы его сломать.
Я перевела взгляд на стеллажи, надеясь найти хоть что-то, что помогло бы мне порвать скотч. Ножовка, может, или даже гаечный ключ, не говоря уже о каких-нибудь щипцах… Ага, конечно, разбежалась! Мои похитители не были дураками, они не оставили здесь ничего такого, что я могла бы использовать.
Отчаяние накатывало на меня ледяными волнами, и сопротивляться ему становилось все сложнее. Я напрягала руки изо всех сил, надеясь просто порвать этот долбаный скотч. Этим я добилась лишь одного: изрезала запястья в кровь. То есть, тут найдут следы моей крови, если полиция каким-то образом выйдет на эту вонючую нору – плохое утешение!
Но что-то же должно быть… Судя по всему, меня оглушили возле офисного здания и привезли сюда. Никто меня не раздевал, просто отняли сумку и телефон. Но все остальное оставили!
Моим похитителям и в голову не пришло бы, что простенький черно-серебристый браслет у меня на руке может быть хоть сколько-то опасен. Да что говорить, даже я о нем не сразу вспомнила! Я виню в этом стресс. Теперь я поняла, что во всем мире нет для меня сокровища дороже.
Браслет был сделан с секретом, поэтому мастерица и назвала его «Хищным». Она удачно использовала природную особенностей обсидиана, которой нет, пожалуй, больше ни у одного камня: он очень острый. Лезвия из обсидиана могут уступать закаленной стали в прочности, зато в остроте превзойдут.
Обычно при изготовлении украшений это не используется. Какая радость от серег, которые могут отрезать уши? Да и браслет не получилось бы сделать только из острых осколков. Поэтому они были дополнены декоративным «колпачками», которые защищали кожу от острого края обсидиана. Но браслет-то на резинке, и можно его растянуть так, что несколько камней превратятся в лезвия.
По задумке мастерицы, это пригодилось бы в бытовых нуждах: обрезать затяжку на свитере или убрать этикетку с только что купленной вещи. Вряд ли она планировала, что с помощью ее творения кто-то будет спасаться из плена, да и я не готовилась быть похищенной, а получилось все именно так.
От напряжения и волнения у меня дрожали руки, поэтому получилось все не сразу. Я изрядно изрезала пальцы, и мне начало казаться, что против меня сейчас весь мир – начиная с этого браслета. Прошла целая вечность, прежде чем у меня получилось прижать острый край обсидиана к липкому от крови скотчу.
Я надеялась, что все получится мгновенно. Чик – и я способна! Как бы не так… Я действовала наугад, я не видела, что там у меня получается. Приходилось двигаться медленней, чем хотелось бы, чтобы не отрезать себе пальцы. Я чувствовала, что скотч все еще держит, и это угнетало. Может, лезвие просто скользит там туда-сюда? Может, я вообще обманываю себя, наполняя последние минуты своей жизни ненужной болью?
Но нет, постепенно давление на запястья стало ослабевать, я могла нащупать лохмотья, которые оставались от перерезанного скотча. У меня получалось! За свои усилия я была вознаграждена легкой эйфорией, чуть уменьшившей головную боль. Мне уже не казалось, что я соскальзываю в могилу и мне не за что ухватиться. Может, еще и получится!
Почувствовав, что натяжение совсем ослабло, я нетерпеливо дернула руками, и на сей раз это принесло результат. Скотч порвался, возвращая мне свободу – хотя бы частично. Да, моя кожа была покрыта болезненными порезами, а манжеты свитера пропитались кровью. Но это такая ничтожная цена за возможность вырваться!
Освободить ноги было намного проще. Вот я уже поднялась – слишком резко, так, что закружилась голова. Пришлось ухватиться за стеллаж и выждать пару секунд, ожидая, пока мир перестанет отплясывать у меня перед глазами. Будет мне уроком: нельзя спешить, ничего еще не кончилось.
Если я просто попытаюсь вырваться отсюда, пойти напролом, мне свернут шею. Моя задача номер один – выяснить, где я вообще нахожусь. Задача номер два – получить телефон и вызвать полицию или попытаться уйти самой, но незаметно, потому что, если начнется погоня, мне конец. Я в таком состоянии даже от улитки не убегу!
Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула наружу. Как я и ожидала, за подсобкой располагался большой зал, предназначенный для ремонта автомобилей. Тут много всякого хлама, это хорошо и плохо одновременно. Плохо, потому что я не могу разглядеть, есть ли кто-то поблизости. Хорошо, потому что и меня видно не будет. Голосов я не слышу, но где-то рядом лает собака. Держу пари, это сторожевая псина при СТО – надеюсь, она привязана! Запах бензина и масла здесь сильнее. По крыше барабанит сильный дождь – в подсобке этого не было слышно.
Последний шаг из подсобки почему-то оказался самым трудным. Как будто там я могла спастись! Забиться в угол и – я в домике, не трогайте меня! Но это равносильно самоубийству. Даже если я сумею запереться изнутри, они без труда вышибут дверь. Не Ольга, конечно, она своими руками разве что зад подтирает. У нее для всего специально обученные люди есть!