что большее, чем три капли общей крови, то нет у меня никакой сестры и никогда не было. Она меня старше лет на десять, я ее не видела и не помню даже, как ее зовут. А главное, я не хочу ничего менять, поздновато уже.
Я не чувствовала перед ней никакой вины за то, что моя мать стала второй женой ее отца. Во-первых, он не ушел от ее матери к моей – он просто ушел, он вообще делает это чаще, чем Колобок. Во-вторых, меня он тоже толком не растил, тут мы с ней на равных.
– Я помню твою старшую дочь, – сказала я. Прозвучало чуть холоднее, чем я планировала, однако извиняться я не собиралась.
Папаня этот холод успешно проигнорировал, он легко игнорировал все, что было ему неинтересно.
– Лана, я хочу попросить тебя об очень важном одолжении. Я сейчас никак не могу покинуть страну – я болею, врачи подозревают воспаление легких. В таком состоянии нельзя путешествовать, а кто-то должен поехать в США, к ней.
А я только что вышла из больницы, папочка. Вот о чем я подумала, но спросила другое:
– Зачем?
Он сделал паузу, которую счел достаточно театральной, и объявил:
– Чтобы забрать ее тело. Мне очень жаль, Лана, но твоя сестра скончалась. Других родственников у нее нет, и кто-то должен заняться этим…
Я не ожидала такого поворота событий. Я была слишком шокирована, чтобы указать, что я не обязана этим заниматься, что это его долг – последний долг перед ней! Интересно, если бы со мной что-то случилось, он бы тоже попытался спихнуть на кого-то скучные организационные моменты?
Как ни странно, из-за этого я почувствовала некое подобие родства с неведомой мне сестрой. Не потому, что нас зачал один человек, а потому, что мы были лишены одного и того же.
– Как… Как она умерла? – с трудом произнесла я.
– Кажется, ее убили… Я точно не понял, со мной по телефону говорили по-английски, а ты же знаешь, какой у меня английский! Этим в любом случае будет заниматься полиция, а не мы. От нас требуется только забрать ее тело. Ну так что, Лана, ты поедешь?