Между тем чикагское расследование шло в двух направлениях. Герман Бундесен в составе коллегии присяжных выслушивал показания врачей и экспертов, рассказы родственников о некоторых сторонах жизни погибших и исследовал вещественные доказательства. Полиция выполняла оперативно-следственную работу.
21 февраля начальник полиции Рассел объявил, что приступает к «осушению» Чикаго, а полиция начнет проверять все гаражи, склады и сараи, не пропуская ни одного переулка, реакция не заставила долго ждать. Той же ночью, через неделю после бойни, соседи увидели клубы дыма, валящие из арендованного гаража на Нортвуд-стрит, 1723. Заглянувшие внутрь пожарные вызвали полицию.
Кто-то арендовал гараж и попытался уничтожить в нем семиместный седан Cadillac 1927 года выпуска с помощью ножовки, топора и ацетиленовой горелки.
Во избежание шума, уничтожение автомобиля проходило постепенно. Сначала сожгли брезентовый верх, шторы, деревянную обшивку салона и обивку сидений. Капитан Джон Стидж пришел к выводу, что громкое заявление Рассела заставило бандитов поторопиться, и они, «вероятно, использовали бензин, чтобы ускорить работу». Вспыхнувший бензин, очевидно, попал на одного из исполнителей, судя по обугленным пальто и шляпе, найденными в гараже. Еще до приезда полиции сильно обожженного человека доставили к врачу, кабинет которого располагался неподалеку. Когда медсестра сказала, что пострадавшему придется немного подождать, поскольку доктор занят с другим пациентом, неизвестный тихо смылся. Как предположила медсестра, он крайне опасался прихода полицейских. В гараже нашли сирену, пистолет Luger и рукоятку автомата, но они оказались непригодными для дактилоскопии.
Увидев эти обугленные останки, один из заместителей начальника полиции сразу пришел к выводу, что «машина убийц найдена». Помощник прокурора штата Гарри Ф. Дитчбурн заявил: «Нет никаких сомнений по поводу машины. Поскольку эти развалины точно не принадлежали детективному отделу, подозрения со всех детективов сняты».
Гараж арендовали 12 февраля, за два дня до расстрела. Арендатор назвался Фрэнком Роджерсом и снял гараж на месяц, заплатив $20. По-глупости он назвал владельцу гаржа реальный адрес: Вест-Норд-авеню, 1859. Рядом располагалось кафе Circus, штаб-квартира Клода Меддокса, называвшего себя Джоном Муром.
Месяц назад полиция проводила облаву в доме 1859, где и обнаружила Мэддокса, назвавшего настоящее имя – Джон Э. Мур. Мэддокс сидел на корточках в задней комнате на первом этаже. Комната была пустой, а все имущество состояло из дюжины пальто, полностью заряженного дискового автомата и автоматического револьвера в кармане (магазин был полон). Возможно, такое поведение и объясняло прозвище Мэддокса – Чокнутый Джонни.
Часть номера автомобиля сохранилась. Полиция проследила историю: в декабре машину пару раз перепродавали за $850. Покупателя звали Мортон, он назвал адрес Лос-Анджелес. Все. Больше никаких сведений получить не удалось. Фрэнка Роджерса тоже никто не смог найти.
В предыдущий понедельник несколько свидетелей видели Мэддокса с двумя парнями в промасленных комбинезонах возле гаража на Вуд-стрит. Ну и что из этого следовало? Закон не запрещал разбирать Cadillac, чем-то похожий на автомобиль бандитов. Даже если бы полиция нашла Мэддокса, ему не смогли бы предъявить обвинение.
Но Чикаго оставался Чикаго. За поимку преступников было назначено вознаграждение в $50 000 ($10 000 из общественных фондов и по $20 000 за счет городских советов и прокуратуры штата). Ходили слухи, что к этой сумме может добавиться еще $50 000 за счет Торговой ассоциации. Когда представители советов начали беспокоиться, олдермен Джейкоб М. Арвей (в будущем – спонсор политической карьеры Эдлая Э. Стивенсона)[151] сказал: «Зачем дергаться? Ничего платить не придется, потому что никто никого никогда не поймает».
Тем не менее кого-то арестовать было нужно – для соблюдения традиции.
Пара чиновников, проводящих инспекцию в Сент-Луисе, выяснила, что уловка с использованием полицейской формы не относилась к ноу-хау и использовалась местной бандой Egan’s Rats против конкурентов из Огайо, при этом у одного из ряженых не было переднего зуба! Полиция объявила о причастности банды Egan’s Rats, но скрыла имена подозреваемых, пока в ее распоряжении не оказались фотографии.
В розыск объявили семнадцать гангстеров, включая Мэддокса, МакГама, Белкастро, Джозефа Лолордо, Фрэнка Мэриотта и (просто так, для удачи) Джо Айелло вместе с братом Сэмом.
На следующий день, 27 февраля, полиции стало известно, что МакГурн зарегистрирован в отеле Stevens как Дж. Винсент Д’Оро. Хотя МакГурн был женат, это не мешало его роману с экстравагантной блондинкой Луизой Рольф, талантливой гольфисткой.
Луиза стала известной в пятнадцать лет: она устроила тройную автомобильную аварию, в которой, кроме прочих, пострадал генеральный прокурор штата Иллинойс Эдвард Брендедж[152].
Временный штаб расследования расположился тремя этажами выше их номера. «Как нам повезло!» – восторгался лейтенант полиции, – когда юноша-недоумок Джордж Бричетти и еще одна свидетельница, видевшие отъезжающий Cadillac, уверенно опознали МакГурна.
В тот вечер в Майами Шарки победил Стриблинга в десятом раунде. Капоне наблюдал за боем вместе с приятелем-боксером Джеком Демпси, который старался угодить во всем Большому другу.
Днем раньше федералы отправили Капоне повестку с требованием явиться для дачи показаний перед чикагской коллегией присяжных. Жюри хотело расспросить о нарушениях сухого закона в Чикаго-Хайтс. «Мне нечего бояться, – заявил Капоне, – я там непременно буду, но сначала хочу спокойно закончить отпуск».
Полиция и следственный комитет Чикаго показывали свидетелям фотографии разных людей и давили на осведомителей. Они огласили имена двух участников банды Egan’s Rats, выдававших себя за полицейских.
Одним был беззубый Фредерик Р. Берк, находящийся в розыске. Берка опознали как участника ограбления банка в Луисвилле 2 апреля 1925 года и выпустили под залог, но он скрылся в 1927 году, когда пришло время вынести обвинительное заключение. Другой подозреваемый, по имени Джеймс Рей, был сообщником Берка. Оба налетчика были высокими и крупными мужчинами. Моран и его люди были незнакомы с лжеполицейскими. В числе подозреваемых оказался Джо Лолордо, который мог мстить за смерть старшего брата. Полиция Нью-Йорка сообщила чикагским коллегам, что подозревает Берка и Рэя в убийстве Йеля, а один из помощников прокурора штата, Дэвид Н. Стенсбери, выдвинул предположение, что они получили по $10 000 долларов за участие в бойне.
Три бронированных железнодорожных вагона прибывают на автомобильном пароме в исправительную колонию Соединенных Штатов на острове Алькатрас, Сан-Франциско, штат Калифорния, 22 августа 1934 года. Под пристальным взглядом вооруженных охранников заключенные, в том числе бывший глава банды Чикаго Аль Капоне, покидают вагоны для переезда в камеру.
С подачи свидетелей и информаторов, полиция приступила к поискам записных убийц Капоне – Скализа и Ансельми, хотя следователям удалось собрать достаточно доказательств только против Скализа. Ему предъявили обвинение одновременно с МакГурном.
К середине марта полиция пришла к выводу, что МакГурн мог спланировать бойню. У него было твердое, но романтичное алиби. Репортеры окрестили Луизу Рольф «Блондинкой Алиби». Ее красота была безупречной, если закрыть глаза на несколько толстоватые лодыжки и замечание женщины-репортера, что волосы Рольф «слишком золотистые, чтобы быть естественными». Рольф утверждала, что они с МакГурном провели День святого Валентина в постели до половины второго пополудни. Парочка действительно крайне редко выходила из номера с тех самых пор, как заселилась в отель. Еду и газеты приносили сотрудники гостиницы. «С Джеком никогда не бывает скучно», – сказала Луиза с горящими глазами.
Расследование зашло в тупик.
– Что вам удалось узнать? – спросил репортер следователя после допроса МакГурна.
– Он вообще когда-нибудь говорил что-то полицейским? – ответил коп с плохо скрываемой досадой.
Власти совсем не интересовались Капоне, но он решил закончить отпуск. 5 марта молодой врач Кеннет Филлипс, радеющий за свое дело, дал показания под присягой, что пневмония и плеврит приковали Капоне к постели до 23 февраля и он был слишком слаб, чтобы куда-то ехать.
Капоне написал Уильяму Во, который, будучи федеральным следователем, отказался от $50 000, предложенных представителем Джона Торрио, со словами: «Вы разговариваете не с тем человеком».
Теперь Во работал на себя. Он получил от Капоне письмо, в котором говорилось: «Если федеральный судья посчитает, что показания, данные врачом под присягой, не являются законным основанием пребывания во Флориде, я сяду на самый первый рейс в Чикаго». В конце письма Капоне написал: «Я не хочу впасть в немилость суда».
У судьи Джеймса Уилкерсона возникли подозрения. Читая письмо Капоне, он обратил внимание на слова: «Сейчас мне опасно возвращаться в Чикаго».
«Интересно, о какой опасности он говорит?» – ворчливо проговорил судья. Тем не менее дал Капоне восемь дней до 20 марта, подчеркнув, что за это время окружной прокурор сможет разобраться в его состоянии здоровья.
20 марта Капоне явился в зал суда. Толпы стенографисток и разных судебных служащих собрались поглазеть на него. Обстановка разрядилась.
Коллегия присяжных продержала его час, перенесла слушание на вторую половину дня, а затем еще на неделю, положив компенсировать задержку по $3 в день за счет правительственных сборов. В прессе уделялось много внимания вопросу, обладает ли неприкосновенностью человек, имеющий федеральную повестку в суд.
«Зачем придавать такое значение Капоне? – отбивался капитан Стидж от репортеров. – Полагаете, он скажет что-нибудь значимое? Hет, нет и еще раз нет! Кто угодно, только не Капоне. Кроме того, – заметил заместитель начальника полиции, – Капоне был во Флориде во время убийств».